Каяние

(Быль)
октябрь 2004 г.

М о н а х и н я – молодая девушка.
К а ю щ а я с я – молодая девушка.

М о н а х и н я  сидит у окна, к ней подходит К а ю щ а я с я, садится рядом.

М о н а х и н я:
С какою думою на сердце
Пришла ко мне ты, дочь моя?

К а ю щ а я с я:
Я с тем пришла, чтобы спросить совета:
Правдивы ли видения мои?

М о н а х и н я:
О чем же те видения?
Поведай мне страдания свои.

К а ю щ а я с я:
В глубинах вод, среди песков
Пронизан воздух именем Поэта:
Мир покорился звукам его лиры,
И в восхищеньи замер молчаливом,
Толпа шла поклониться идолу Поэта.
И расстилалась прахом перед ним.
Из праха этого восстал один изгнанник,
Непризнанный, отверженный, со злостию
В душе, глубокой и неутолимой.
И тем поэтом была я,
Та, что была презренна всеми,
И имени лишилась «человек».
Я удалилась в черный мертвый лес,
Где ни листочка, ни травинки жизни,
Где только мертвые стволы деревьев,
Где нет ни звона птичьего, ни шума листопада,
Где только тишина. Так царство одинокости
Избрала я, и только иногда
Я «выходила в свет» – на кладбище мирское,
Но только не затем, чтоб возлагать цветы
 На плиты каменные, в холодном их молчанье.
Я презирала тех поэтов,
Коих боготворили люди,
Смеялась я над прахом мертвых,
И говорила: не они
Достигли верха стихотворства,
Не им плести себе венки
Из лавров золотых и белых,
С печатью Бога на листах.
Я презирала труд поэтов
И говорила: я – Поэт,
Одной лишь мне постигнуть тайну,
Сокрытую каменами. Они
Таят от человеческого взора
Причину мук и радости творца,
Лишь у меня есть ключ к замку,
Висящему на сундуке Поэта.
Одна лишь я владею миром,
И нету Бога для меня:
Я свергла Бога со престола
И на себя его венец
Я возложила самолично.
Одна лишь я – царица солнца,
Морской волны и ярких звезд,
Повелеваю небесами,
И человек послушен мне –
Я мыслями его владею.
Одна лишь я имею право
Казнить невинных, миловать
Преступников, что против Бога.
Одна лишь я имею дар
Поэта, праведная кровь
Течет в моей крови. Я – Бог!
Я – Гений чистой красоты,
Я – Богоматерь, я – Мадонна,
Царица Смерти и палач,
Я – милостивая святая.
Одной лишь мне открыть темницы,
Где души мертвых обитают,
И вывести из стен могильной тишины
Послушников, рабов и сыновей моих.
Одна лишь я, я, я, я, я…
(Плачет).

М о н а х и н я
(обрекающе):
Была повержена…
 В плену слепой гордыни
Забыла Бога ты, и стала Сатаной.
Пылая жадностью, в незнании глубоком
Ты протянула руку к лаврам золотым,
И алчностью заполнился твой разум,
А сердце стало холодом надгробным
В душе твоей, бессмертной, но бесчестной,
И превратилось золото в терновник,
А лавры стали иглами венка,
И тот венок тебе дают в мученье,
Но не во славу, а лишь в наказанье:
За то, что стала ты еретиком
И проповедовала дьявольскую веру,
За то, что искушенью поддалась
И отдала за дар святую душу,
И подняла ты руку на святое –
Хотела Богом стать, а стала Сатаной.

К а ю щ а я с я, плача, убегает.

М о н а х и н я
(с думою в лице):
Хотела Богом, стать, а стала Сатаной…
Когда-то я была такой же, как она,
И так же я завидовала тем,
Кому был даден дар от Бога.
Тогда я, в злобе и в незнаньи,
Кричала им: ведь вы – ничто!
Ведь только я – Поэт и Бог,
И мне дан меч огня и смерти,
Коим карать должна я правых
И миловать преступников.
Но встретила монахиню однажды,
И что же слышу я из уст ее:
 «Ты согрешила,
(Звонкий голос)
- она мне отвечала, 
- Ты сотворила страшный грех.
Сошла ты с праведной тропы
И встала на дорогу Зла.
 Ты предала святую веру, -
Теперь ты п р о к л я т а.»

(Эхо «проклята»).

Сказала,
И голос отдавался эхом
В душе моей. Тогда я закричала,
Но был мой крик
Не человеческий, а дикий,
В нем тишина отозвалась,
Крик поглощенной тьмой души, -
То был крик смерти.

Из темноты раздается долгий душераздирающий крик.
Кажется, что кричало раздираемое когтями существо.

Ушла я в монастырь,
Но он стал не защитою от зла,
А склепом умершей души.
Прости меня, Господь!

(Растворяется в темноте).