Найдя себя в бутерброде тверди

 Найдя себя в бутерброде тверди,
Я спокойствием камня накрашу брови.
Задним ухом взирая как небо вертит,
Временами со мной становяся вровень.

Потекло. Как последним печаком краски,
как скребут по граниту и меди когти,
Будут капли по матовой глади рыскать,
Собирая и пряча в отсеки копоть.

И початой свободы ветрянный норов
не стряхнешь, как пылинку с плеча, не скажешь
ну-ка посторонись для жильца второго.
Нету сил выяснять, есть ли роли гаже.

Снова очень. Она и в стихах бывала.
И вливала в подошвы магнит мышиный
для души, но та ровно к мечте взлетала
И тведила опять: не тужи, мы живы.

И фетиль, что осанка остатка тайны,
коей ноги стесняются зреть мозоли,
Как препятствий, для свежести веры данных,
Снова свету вокруг шелестеть позволил.

Пара слов еще, может быть- пара строчек.
Те пора ли мне, что ли свихнуться напрочь?
Навертеть языком кренделей и бочек,
Для молочных рек приготовить лапоть.

В общем славно, что я оказался впрочем.
Мне о жизни их долгой подумать страшно.
Хоть я счастья, всем пока не напророчил,
Лишь пожелаю им- шестиэтажно.

И поименно прочту все последствия,
смеси железа и мякоти ласковой.
И утомившись, от тягот ответа я
сам себя за бытовое оттаскивать,

Буду вдали наблюдать, где подсказывать.
К Чуду доступному явственней веха
Мысли, забавной- тем тоже, что базовой-
Мир это нежности взгляд Человека.