Государыня Елизавета 9

Не стремясь оправдаться, пытаюсь объять
Необъятное всуе
В челобитных посланиях; здравствуйте мать-
Государыня, для поцелуя
Не изволите выслать хотя бы платок
На украинский юго-восток?

Заточив у кормильца Пегаса крыло,
По старинному праву
Подчинения женским началам, стило
Обязуюсь не сунуть в отраву,
Равно, как снизойти к оскорбительным Вам
В русской лексике бранным словам.

Ну, а там, как придётся, куда занесёт
Белокрылый бродяга:
На монбланы или в иорданский осот
И какой ожидается сага —
Этот конь равнодушен к желаньем истца,
Так что, всё от него, подлеца...

Припозднилось опять с теплотою, зима
Кувыркалась в сугробах
До апрельских каденций, не веря сама
В безучастность богини Ниобы
К охлаждению сверх нормативных погод
Территории средних широт.

Дом оглох в бесконечных снегах, а снега
Уходили степенно,
Как отход не разбитого напрочь врага:
С арьергардом, отсутствием пленных,
По стремительным вылазкам холода в ночь —
Ну, война, что там в ступе толочь.

Расчехлённые сумерки пахнут весной,
Обстоятельства лета
Не ясны. Я вчера разобрался с сосной
Новогодней, моя Лизавета,
Вынося по иголочке тенью ковра
Всю красавицу с позавчера.

В тронных залах, как водится, уйма теней,
Нагоняющих стужу,
Заставляющей помнить всё время о ней,
Без попыток вернуться наружу,
В теплоту очарованных солнцем берёз
И каких-нибудь новых заноз.

Время стало теснее и каждый просчёт
Временных аллегорий
В обязательных требах клиентов влечёт
Обращение к истинной торе,
Без вторичных надломов иных сквозняков,
Исковеркавших толщу веков.

Белый аист спланировал белым крестом
Или ангел-хранитель,
Слава богу, живой, да и в небе пустом
Не замечен был бес-искупитель —
Истребитель, до этого праведных, душ,
Собутыльник-ханыга, к тому ж.

Или, всё-таки, аист, выходит, весна
В абрикосовом белом...
Как смущал торговавшихся — ваша цена! —
Попугай Эфраима Севелы,
Так смущает ценой быстротечность знамён
От зелёных до жёлтых имён

И в обратных количествах месячных фаз,
Неприятий и стрессов:
Я не знаю, как Ваш изменился анфас,
Даже профиль, моя патронесса,
Слава богу, не знаю, любил-то не ту
Обстоятельность и наготу.

Белый тополь рыдает и белый каштан —
Зачастились исходы
Окружающих, истин, пространств, партизан
Во вчерашние снеги и воды,
Неприсутствие их на своём рубеже
Как-то даже привычно уже.

Верить: всё ещё будет — удел молодых,
Помнишь, девочка Эли?
Помнишь девочку Эли — кувалдой под дых —
И подранок в истёртой шинели,
Нет, не плачет, куда там, какие дела,
Отрешённо грызёт удила
(Жизнь — не мимо и не обошла).

Танцевал листопад и кружился февраль
В стрийских и петергофах,
А Огинського пели с небес, этуаль
Не забыла нас и на голгофах;
Эти ноты, как смог передать — передал
Ваш всегдашний консорт и вандал.

Плюньте, с Ваших высот обречённой земли
На прошедшее плюньте.
Что случилось — не стоит слезы и сопли
О, тем-более, русском пергюнте,
Это сны возрастных оправданий, увы,
В разноцветных шпалерах листвы.

Гриф: прочитано, — ставить на каждом листе
Не придётся, однако.
Свечи лить пресвятой и христу-сироте,
Как и верить в соблазн зодиака —
Это слабость конечной надежды людской
На бессмертие душ и покой

После них же в каких-то эдем-небесах,
Предначертанных кем-то.
Только страх не унять в опустевших глазах,
Как расплату за жизнь или ренту
Отвратительной немощи присных святых
И богов их, дрянных и пустых.

Наши боги холмы, — как сказал Сигида, —
Вот и станем холмами,
Будет солнце звучать и светиться вода,
Но теперь уже только над нами
И во веки веков. И аминь. И ****ец —
Упокоимся же, наконец.

А пока что живём, как придётся на тень,
Тронных залов, зараза,
То нетленку точа, то точа дребедень
В повседневных навозах и стразах,
Окружённые зимами средних щедрот
И зимой этой самой, что вот.

Всё, что было и будет — причастны вдвоём,
Застолбили и спели
Житие несвятых одиночеств; рублём
Подарите нас пальмы и ели,
Если некому больше оценивать ложь
Или правду двоих несвятош.

Я в твоих малахольных озёрах без дна
Не годился в пророки,
Ну, как водится, башня из-под не видна,
Суета всё: наряды и склоки,
То война, то беда, то прощание на,
А хотелось любви и вина.

Южный берег французской ривьеры вблизи
Оказался болотом,
Адриатика билась в крови и грязи,
А под Сочами билась пехота,
Львов дождил и ругался, Донецк материл,
Но один-то он нас и любил.

Так ли тих и комфортен обычный уют,
Государыня, ныне,
Где снуют тараканы с ладонь и поют
Оглашено сирены в пустыне,
Возвещая пролёт то советских «катюш»,
То давно схолокостенных душ.

Ладно, знаю, не в первый раз рожей к земле,
Полежу, обойдётся,
Чай не изверг какой, не историк-тарле,
Но обидчивый дух инородца
Позволяет однажды хоть парой туше
Уколоть ваши рай и клише

О земле о... Да хрен вам — концлагерь в крови
За высокой стеною.
И распятый с теорией вечной любви
Отнесён, словно гой, в остальное
И ненужное избранной расе земли...
Только это мы где-то прошли.

Повторяется всё со времён пирамид,
Те с китайцами — вечны,
Сгинет этот Израиль, исчезнет аид,
Не хотелось бы скоро, конечно,
Ибо, кто Вас сумеет опять уберечь,
Кроме Вашего гоя, сиречь?

В час распятия поздно считать пузыри,
Костыли и кастеты.
А куда улетели твои снегири,
Государыня Елизавета,
Крохотули-хранители цвета в зиме
Тёплых колеров плёнки АКМЕ?

Наснимали за здравие множество сцен,
Срежиссировав пьеску,
Как возможную из вероятий замен
Предыдущих обид занавеску,
Не сокрывшую выход двоих игроков
В разделённый не с теми альков.

Марш урежьте, маэстро! — кричал Бегемот
На московских смотринах;
И урезал оркестр, тут Шопен не пройдёт
Со своим отходным по равнинам,
Здесь «Прощанье славянки» под залпы Аврор
Закрепит драматизм и фурор

Существующих актов с парадом-алле
Прим, гримёров, статистов,
Двух случайных товарок, одном бобыле
И, куда же без них — сионистов, —
Унесённые ветром герои моей
И твоей эпопеи Солей

Отведённых совместных и порознь витков
В отведённых парсеках,
Ограниченных сетью Земли дураков
В берегах, параллелях и реках,
В обрезании, цвете, раскосости глаз,
Государыня, — всё против нас.

Но сумели же как-то, любили же, же, — 
Улыбаюсь, как хроник.
Самый полный портрет Ваш вальцуя в ЖЖ
На зелёном сукне — не дальтоник —
Попытаюсь в единое сшить на столе,
Как помянутый выше Тарле,

Всё, что прожили мы или выдумал я,
От истоков к итогам,
При текущем неравенстве выше ноля,
Где до двух неоправданно много —
Единица — из всех составляющих чёт...
Как-то так... Не люблю бухучёт...

Всё никак не закончу, продолжу ли, ли?
У кого поспрошать бы?
Вы моя бесконечная Ева с Лилит,
Если вспомнить, задолго до свадьбы —
Шоколадная ночь с — никому не отдам!
Тю, попса... До свиданья, мадам.

24.04.2013