Сонетный венок Зверь

I
Огромный вепрь мчится сквозь кущи,
Ломая ветви, поросль копытами топча –
Так толпа, соборно на площади ропща,
Рушит строй: кричит, стонет и свищет.

Ищет оправдания своим невзгодам:
Невдомек-то ей, хоть и безлика она,
Причина жизни тяжкой. Цель одна –
Найти виновного: «на смерть урода!»

И пьянчужка обывалый, и трудяга,
И калека, и иные – все в сборе давно,
Прибыл даж последний доходяга!

Нашли жертву, тут охватили волной:
Один во множестве - надломлена кряга,
Проклинает толпу его взгляд дурной.

II
Проклинает толпу его взгляд дурной,
А она плюется, плачет и смеется –
Никто не контролирует эмоций,
Слились все в танце плоти заодно.

Вокруг несчастного в страсти вопят,
Жгут костры, сносят к нему, орут –
Огни его плоть золою – миг, и сотрут;
И глаза дурные в свое время сгорят.

Средь моря старик седой и умный:
С иронией на лице, улыбкой стальной,
Чертит на полене неведомые руны.

Да, и он безумен: песнею, всех заодно,
Приносит их в жертву богу Перуну:
Каждый из них – ему друг был родной.

III
Каждый из них – ему друг был родной,
Но отвергли богов былого – на Крест!
Были изгнаны волхвы в темный лес,
Где, выживая, истерзали дух борьбой.

Дикие звери и леса безумным туманом
Овиты до кровавых времен крещенья:
Бродят лесом лихие духи, приведенья,
Навки завлекают бродяг своим станом.

Завлекают на смерть в топь, аль глубину
Без света: его и здесь боле не ищи –
С древности пред отцами несем вину:

Пред теми, кого спалили на кострище.
В вечное время – и ныне, и в старину
Судьбе виноваты, взяв зверя в клещи.

IV
Судьбе виноваты, взяв зверя в клещи:
Он в дикой страсти рвёт на части
Всех и вся. Хлыщет кровь из пасти,
А из спины зияют кроваво мечи,

Черная шерсть спадает пеплом ниц,
Горло рвет крик безумия и грусти,
Мышцы рвутся усилием без чувств,
Глаза исходят отчаяньем глазниц.

Тот зверь – наши содержание и форма,
Тот зверь: вепрь – многолюдия вонь,
Лиходей былого и жертва агора горна.

Тот зверь есть мы! Смотри на ладонь –
Там линия жизни выводит проворно:
Тому зверю единственный путь – огонь.

V
Тому зверю единственный путь – огонь,
Коль до сих пор мы не стали богами,
Не побороли страх и бродим снами:
Коль кто пробудить пожелает – не тронь!

Пытаемся вернуть детство, а с ним?
Ограниченный мир без пониманья.
Вспомни: как ожидали возрастанья
В юные лета. В старости ж угаснем:

Более нет мечтаний, жизнь якорём
Спадает сединой на плечи – не ждали!
Не осознаем мы смерть юной порой:

В темном лоне оковы незнанья упали
Когда сознанье осенило разум зарей,
Без него-то – для чего он нужен дале?

VI
Без него-то – для чего он нужен дале?
Без осознанья удела всей жизни нашей –
Бесконечный луч звезды давно угасшей,
Огонь которой мы так подло украли.

Ныне он наш – мы пеплом исходим:
Кто с целью, кто – без, но горим –
Огонь свой другим боготворим,
Верно, их пониманья не находим.

Свыкаемся, идем дальше – в пустоту,
Давно забыли мы, что идти устали:
Впереди зрим лишь белизны высоту.

Люди гибнут, а века счет не перестали.
Впрочем, люди, говоря на чистоту –
Слепое звено цепи, что крепче стали.

VII
Слепое звено цепи, что крепче стали:
Утешься оковами, первородна Земля!
Мы, твои дети, голосу жажды внемля,
Стелемся твоими просторами сызмали.

Мы победили, казалось, всех и вся,
Нет уж более нам достойных врагов.
Но зверь внутри, порожденье снов,
Поныне меж нами, иными на весах.

Буйствует средь добродетели цепей:
Мчится по просторам будто конь,
Как кит играет покровом синих морей,

Подобно птице рвет небесну долонь.
Те порывы – первородная страсть зверей,
Что пробует на стойкость нашу бронь.

VIII
Что пробует на стойкость нашу бронь?
Что дарует надежду завтрашнего дня?
Что убивает ежедневно, нас же храня?
Бытие – ему мы подчинены, не спорь!

Зверь наш же внутри – нам проводник
Долом материй, неосознанными снами.
Ему лишь обязаны мы своими мечтами!
Порожденье мира, из него он возник:

Но нравами, устоем теряет он запал,
Жизнь в движении, рутина – странна!
Неужто, скажи же, зверя и ты предал?

Стал на месте в измышлении пристану,
А зверь-то натужно цепи рвет метал –
Средь угроз он рвется дале без устану.

IX
Средь угроз он рвется дале без устану:
Не внимает ветру, шерсть дыбится,
Огню противоречит, пасть лыбится,
С кровью согласен – молит неба стадо!

Внемлет ли небо – в борьбе не суть,
Сжалится ли враг? Не сжалится!
Кровь прольется, пасть оскалится,
Лапы, землю разрывая, рыщут путь.

Ищет спасенья, но не видит врага –
Очи слепы, стали слезным гротом:
Куда ни глянь, всюду жизнь – плоха.

Но продолжает крик яростной нотой:
Дух – его форма, а плоть – его веха,
Блестит на свету весь кровью и потом.

X
Блестит на свету весь кровью и потом,
А в темноте сверкает ярым взглядом.
Твое то соучастие будет зверю ядом:
Ты живешь мечтами, зверь – работой.

В будней заботах ты забываешься сам,
И просишь уж зверя забыться – но нет,
Зверь неумолим. Рык – тебе его ответ.
Всё рвется он к бесконечным чудесам.

Ты борешься с ним приказа словом,
Отмерянным временем жизни планом,
Иллюзий своего порядка покровом,

Но каков смысл тебе быть тираном?
И так знаменует конец он стоном,
Напрягся предсмертной позы станом.

XI
Напрягся предсмертной позы станом
Пред ликом бесчувственной маски,
Что творим мазками белой краски,
Закрашивая всё остальное тем самым.

Во взгляде нет эмоций, маска на лице:
Вся бела, сплошна, без четких линий.
И да услышь над миром крик Эриний –
Ты нарушил закон природы в конце:

Свой путь связав одним направленьем –
Жизнь же плещет в потоке многооком,
Искрящимся волною ветра дуновеньем.

Зверь же твой погребен будет скопом
Плеском приливов новых перепеньем –
Недолго исходить ему лихим галопом.

XII
Недолго исходить ему лихим галопом
По просторам безбрежья, что вскоре
Станет океаном, со временем – морем,
А дальше – лишь высохшим потоком.

Победит зверь универсум, иль иначе?
Сможет ли птах уж покинуть пределы?
Не человек ли своим тяжким уделом
Пробьется наконец сквозь дикие чащи?

Развеет крылья над пустынным видом,
Огласит ночные просторы криком радо,
Простив всему миру ту детства обиду?

Или захлебнется водой в утехе жадной,
И так, все-таки, на радость печали Аиду,
Повержен скорь будет доблестей ладом?

XIII
Повержен скорь будет доблестей ладом
Изначальный грех, скованный во плоти,
Там зреет наше проклятье – мы воплотим,
Что было записано нам высшим планом.

Мы убьем в себе зверя – убьем свою суть,
Убьем эту планету, убьем законы систем,
Убьем Бога и станем им?.. Сотни колен
Мы ждали до, и будем после – наш путь.

Настанет час иль время – построим Рай,
Настанет время – разум победит природу,
Настанет час – и достигнем белый край.

Завершит эта правда истины сонату кодой,
Когда отвергнем зверя, момент сей чай –
Наконец-то станем мы безликим родом.

XIV
Наконец-то станем мы безликим родом,
Когда на былого основе, новое сотворим –
Оно станет нами, а мы, как ни странно – им:
Работой и потом на веку столь коротком.

Нам зверь был попутчик в пути долгом,
И будь за это ему благодарен и верен,
Его насыщай – отплатит, будь уверен!
Но волю дашь – засверкает лишь холкой.

Кремень и древо себе, прошу, оставь,
Остальное спали – свой круг заверши:
Ты властелин этого мира, им правь!

И все свои помыслы со зверем верши,
То есть наш дух всесильный, он явь:
Огромный вепрь мчится сквозь кущи.

MAGISTRAL
Огромный вепрь мчится сквозь кущи,
Проклинает толпу его взгляд дурной,
Каждый из них – ему друг был родной:
Судьбе виноваты, взяв зверя в клещи.

Тому зверю единственный путь – огонь,
Без него-то – для чего он нужен дале?
Слепое звено цепи, что крепче стали,
Что пробует на стойкость нашу бронь.

Средь угроз он рвется дале без устану,
Блестит на свету весь кровью и потом,
Напрягся предсмертной позы станом.

Недолго исходить ему лихим галопом –
Повержен скорь будет доблестей ладом,
Наконец-то станем мы безликим родом.