Чухин и малец... Ёжи Пилот

Чухин и малец
Ёжи Пилот

         Каждый божий день под окнами писателя Чухина начинался одинаково: тяжелая железная дверь распахивалась, стукаясь о кирпичную стену, через энное количество минут раздавался жалобный визг дворового пса Чека, чьего зада коснулась ловкая детская ступня, шум разогнанных с кормежки голубей и мяуканье очередной кошки, не успевшей убежать с дороги десятилетнего гопника.

         Чухина это всё уже давным-давно достало, хоть он и не особо любил животных, тем более голубей, однако ж творимое изо дня в день безобразие, мешало его творческому процессу, начинавшемуся ни свет, ни заря.

- Ты зачем это делаешь, паскуда? - спрашивал он мерзкое дитя.

         Дитя в ответ корчило рожи и посылало в известное место.
Ремня бы ему, конечно, дать не мешало бы, но связываться с родителями этого чудовища, алкашами и скандалистами, Чухину было не с руки. И так уже писательство застопорилось, редактор же обещал всяческие кары, если в этот раз он задержит рассказ хотя бы на день, а это ставило под угрозу планы, которые Чухин успел себе насочинять - покупку новых джинсов, заказанных из Америки, а так же им под стать - ботинок с квадратными железными носами, поднимающими его статус в известной ему кампании на беспредельную высоту.

        Что-то надо было придумывать - и с ребенком, и с рассказом.
          Как-то само собой так получилось, что всё это переплелось, когда в очередную попытку написания он сел за продолжение застопорившейся истории.
          Под пальцами стал разворачиваться сюжет - про мальца, замучавшего несчастную собачину с только что рожденным выводком щенят. Слезы наворачивались на глаза Чухина и капали на клавиатуру, когда он обрисовывал мучения несчастных животных, попавших в руки малолетнего садиста, волосатым кулаком он
вытирал влагу с сурового лица, но тем не менее не останавливался, выполняя главнейшую заповедь прозаика: пишется - пиши!

          Дописав до конца, и перечтя не меньше трех раз, он с восторгом подумал про  себя "Гений, чисто гений!", отправил редактору по электронной почте и сел в ожидании приговора, поглядывая изредка во двор.

         Молоденькие мамашки возили свои коляски по растрескавшемуся асфальту, сосед ковырялся в своем автомобиле, голуби ворковали, натрескавшись дарового пшена, насыпанного сердобольной соседкой с первого этажа.

        Ощущение, будто он внезапно накурился анаши, раздвигало губы Чухина в глупой улыбке, которую вряд ли кто видел когда-нибудь без употребления вышеупомянутого наркотика, но сейчас он мог себе это позволить, хоть редактор еще и не звонил.
        Компьютер просигналил о полученном сообщении.
        Особого восторга письмо не содержало, но и ничего ругательного тоже, что уже было хорошо. Джинсы и ботинки не откладывались. Вполне было можно себя отблагодарить за проявленный героизм и усидчивость, раз этого больше никто не желал делать, и проделав необходимые приготовления, Чухин вышел на улицу, как никогда похожий на постаревшего мальчика, которому только что поставили отличную оценку за выученный стих.

        У самых дверей ему встретился герой его рассказа, которому кто-то уже поставил фонарь под глаз.
       Скосив суровый взгляд (как ему показалось) Чухин спросил:

- Кто это тебя так?
- Никто, - буркнул сопливец и гордо харкнул в сторону.
- Ну-ну, - пробормотал писатель, что сказать в таком случае, он не знал.

       Задержавшись чуток рядом (сказать всё-таки надо было что-нибудь!), он наконец пробормотал:

- Нехорошо...

       И двинулся, обдумывая дальше незаконченную фразу.

- Эй! Дяденька! - позвал его мальчишеский голос.
- А? - Чухин уже полностью ушел в свои мысли, связанные с предстоящими покупками и не сразу понял, что его зовут. - Чего тебе?
- Чего не хорошо-то?
- А? А-а! Маленьких обижать! - ответил писатель, и утвержденный в этой мысли, ушел.


© Copyright: Ёжи Пилот, 2013
Свидетельство о публикации №113052408902