Как подоконнику надоконником стать

 КАК ПОДОКОННИКУ НАДОКОННИКОМ СТАТЬ
      сказка
Не в дремучем сосновом бору,
Притаившемся в горном разломе,
Не в широкой степи на юру,
Не  на  сельском гумне на  соломе, 
Не в  кирпичных боярских хоромах,
А в квартире градского дома,
Там, где стен громадьё  - из бетона, 
А в них  ;кон  большие проемы,
Не  на верхнем   стены рубеже,
А пониже, в  восьмом этаже,
Жили  рядышком -   стык в стык,
Нет, не Баба и  ее Мужик,
Не  Кормушка для птиц на Балконе, -
Окно  Светлое и  Подоконник.
Жили тихо, и мирно, и дружно,
Будто большего не было нужно.
По ночам   своим взором Окно 
Углублялось в небесное дно.
А под Солнцем - как Солнце блистало,
Свет-тепло на Цветы  пропускало.
А в ответ ему  - в  разные сроки
Расцветал Подоконник широкий,
Помогал и поддерживал снизу,
Подпирал его  высь и ...   капризы.
И  всегда обращен  к неразлучному,
К  нему, Светлому,  благополучному,
Не к  Горшочкам, безмолвно стоящим,
И не к  Форточке, сухо скрипящей.
Ну, а та   в уголочке ворчала,
Даже легкий сквозняк  замечала.


А  порой, как в жару  от гриппа,
Аж  хрипит от тяжелого скрипа.
Скучно  Форточке  жить без  поклонника,
Жаль, что нет... у нее Надоконника.
А Окну – что? Проходит лето,
Без  забот ни о тех, ни  об этой.
И  тогда,  а быть может  чуть после,
Стала зреть-назревать  в небе осень.
Приплыла  к дому туча,  что куча.
Началась несусветная  буча -
С молнией  ослепительной
И громом оглушительным,
С ветром-ураганом,
С грязною пылью поганой,
С дождем  проливным
И градом ледяным,
С  деревами хрустящими,
С  голубятней зеленой летящей.
Стекла  в раме – и те прогибались,
Те крошились, а те разбивались. 
Стеклобой с градом  -  вместе плясать,
Да так лихо, что   не описать.
Вот когда уж все-все  пострадало,
Унялся дождь,  ветра не стало,
На погром Солнце мирно  глядело, 
А  Окно  без стекла онемело,
Подоконник весь боем  покрыт
И,  в несчастье, Окном  позабыт.
А Форточка  стала  небесносиняя
И, от счастья, пищит  по-крысиньи.
Баба видит погром – и  в нытье.
Муж вошел  - пособрал битье.
Пришел мастеровой,
Кивнул головой,
Заделал  раны
Оконной Рамы,
Застеклил Окно – засияло оно,
И опять шлет лучи Подоконнику,
Как опоре своей и поклоннику.
Позабылась бы  вся канитель,
Да вот в стыке   то - стала Щель.
Началась она длинно и тоненько,
А теперь неконтакт с  Подоконником!
Вширь и вглубь  растет – все по милости
Той грозы,  пропитавшей до сырости.
Велика  растет Щель под рамою, 
Некрасивая, жуткая, рваная.
А  с жарой  то   она  суше стала,
А  под Ветром   то   -  выла-шептала,
А шептала   - не  Ветру вдогонку,
 А ему лишь,   в его сторонку.
Поперечина нижняя – рядом,
Вся косится и телом, и взглядом,
Но прислушалась  к Форточке, слышит:
-   Подоконник, далек ты от Крыши.
А Окно-то,  - ну что нам оно,
Да ему то, Окну, все равно.
И какой  же  с него  был нам прок?
Да  ни рыба  оно, ни пирожок. 
Не могло нас сберечь от разбою.
То ли дело  нам было б с тобою!
Становись же скорей Надоконником!
Нашей крышей, защитой, законником!
По всему то  да  по оконному проему
Правь  по своему и без уему.
Сам повыше – Окну  быть пониже,
Ну,  и  мне  тогда станешь поближе.
Чурбачок мой бездумный, бессловый,
Ты мне люб и такой,  безголовый!
Осень хоть и не то, что жара.
Но, где Щель была, стала  дыра
Вплоть  до   самого воздуха-ветра,
От балконных перил   на полметра.

Подоконнику – все нипочем:
Под Окном  - и с одним плечом.
На плече – под цветочки Горшочки,
Головы нет  - и нет заморочки.
Поперечина гнев  не сдержала:
-  В раме главной  отныне Я стала!
Ты  же  просто чурбак, - не опора!
Загниешь – станешь рухлядью скоро!
По ночам холодок здоровей.
Поселился   в Щели Муравей - 
Назвалась та Великою Щелью.
Просто, или  с какой-либо целью?
Но с поры  той   все больше хлопоты -
Разливается Щель разным шепотом.
Ветер слева – Окну вместо сонника:
- Окна в моде теперь  с  Надоконником!
Вот подул Ветер справа, и вот
Щель шипит-пищит наоборот:
- Горемыка, чурбак Подоконник,–
Ну,  какой из него Надоконник!
За  чужим то окном подполковник
Генерал теперь  - и надполковник!
Дует ветер то слева, то справа,
Подоконник  не внемлет отраву,
И спокойствие, верное  свойство,
Не пускает к нему беспокойство.
Стала Форточка думы нудить, -
Подоконнику как   пособить.
Нет  полезнее мысли о сраме:
-  Не по раме вверх лезут, по сраму!
У других то Окон  - было, есть
И все будет  во славу и честь.
Стекла чисты и  в рамах двойных,
Рамы – те на  навесах стальных,
А Цветочечкииз Горшочечков
Стебелечечки  посклонили,
Подоконнички Заполонили.
А тебе то – не глупо ль, не  странно? -
То Горшок с  лилипутом-Каштаном,
То пучок луговых, да  погуще,
То  Подсолнечник,   желто цветущий!
А снаружи-то,  - что ли Кормушка,
Или птичкам голодным  ловушка?
Деревяка,  подумай, - не драться
Я  зову, а повыше забраться!..
Подоконнику польза - ни с места...
Муравья  Щель пугает   арестом:
- Муравей,  ты жилец без прописки,
Ты подслушивал все мои писки,
Знаешь, чем   нас Окно доконало.
Коль не хочешь ареста-скандала,
Отведи  наши гнев и гонения
Гениальной находкой решения:
Подоконнику - как  в Надоконники?
Подскажи,  коль не хочешь в покойники!
Муравей,  озабоченный карами,
Думать стал.  Но подумал по-старому:
 - Поучись,  - так хотел посоветовать,
Только  вспомнил:  ведь им - не до этого!
В этом случае – не тот случай,
Тем  желательно вылезть по круче
Без труда, без борьбы, без учения,
Без фантазий  и без вдохновения, -
Лишь бы вверх.  Вот и начал  кружить
Муравей,  чтобы ... дольше пожить.
Покрутил  у височков усами,
Озарил мозг тремя  полосами,
И тогда уж антенны-усы
Засигналили в три полосы
Три идеи  - и всклад, и в лад,
Как из Под -  перебраться в Над.
Он попозже,  у дня на закате,
Собирался  все выдать  в трактате.
Видно был тот момент  неудачный.
Подошел к Подоконнику Жвачный. 
Он  жует и  жует   бесконечно
Бесконечную Жвачку беспечную.
Отодвинул слегка занавеску,
И   - через Форточку леску
Сам а балкон, ее к дверце «прил;жил»,
Зерен  засыпал и   дверцу настрожил,
Поворотился  и – мыслит:   
- Жевать!
Мерно  жуя, дальше мыслит:
    - Жвать, жвать...
Жвачка же,  мысль  его  чуя всем телом, 
Располнела во рту,  раздобрела,
Набираясь ума,
Стала думать сама
И, считая до двух, 
На зубах мыслит вслух:
   - Яум-цик! Яум-пук!
   - Яум-цик! Яум-пук!
Жвачный, подумала, мыслит по крупному!...
Сволочь он, взял  бессмысленно ...плюнул.
Попросту так,  хотя и прицелился,
Метился  в Щель, а теперь  обесценился,
Не добившись плевковых побед.
   - Ржщ! – Жвачке Форточка  вслед.
   -Шшш-ш,– это Щель так  в  ее сторонку.
   - Лепп! –  она на Подоконнике.
   - Дуу-май, - взвыла  погромче Щель
Не попавшему в длинную цель,
И... молчит, оставляя забаву,
Потому что утих Ветер  Справа.
   - Чщ-пала! –снова  Форточки крик.
Муравей  к  теплой Жвачке приник.
   - У, пала! – Жвачный Муравья за  ногу
 И  - за Форточку  - так, без  предлога.
   - Без па-па-ники! – полетел Муравей,
 В Ветер   лапками -  летит поправей.
   - Опус-стис-сь! – со  свистом
 Перила   дивятся  парашютисту.
   - Пе-Пе! – сокращенно подумал тот,
Вцепившись в Пе как в спасительный плот.
И  чует:  мозгами  перила творят -
Подумают думу, но не говорят!
   - Держи-Исс-или- сду-Ую - я! – 
Так  Ветер дулдумал  - для Муравья.
Скрипели Перила:    - Ползз-уу-шка!
Поскоррей  же,  и лез-зь в Кормушку.
     - Прос-ст!.. –  и видит, как Солнце пуще
Светит в Подсолнечник, желто цветущий.
А тот весь сияет и  сам, от согрева,
Тянет головку   за  Солнышком влево.
   - Прос. Вопрос!  Не удивительно!? –
Каштан  удивился вопросительно.
   - Просо? –  присел и  сразу  в крик
Воробей-Полковник: - Чик-чирик!
Распалились тут все в птичьем гаме,
Стал птичьими думать  мозгами:
   - Просо!? Овес.
   - Просо!? Овес.
- Овес-с-с!–тихо шепчет  Кормушка.
   - Клю!И? Клю!И! – спорят Синички-подружки:
Они видят средь зерен  других
Семя большое  - одно на двоих.
Голубь мерил  головы кивками 
Длину Перил  и  считал Го-Во-Рками:
-  Корм -Ушка? Лов-Ушка! 
-  Корм -Ушка? Лов-Ушка!
- Проб-Чик! - Воробей-Полковник  прыг пониже.
- Проб?  – Воробей-Лейтенант прыг ближе.
-  Проб!  – и вот  Воробей без звания
Склюнул зерно без названия.
 - Хлопа нет-И! Хлопа нет-И! Времечко!
Синичка  свое  утащила семечко.
   - Об-наг-лЕ-ли! -  шагая степенно,
Голубь кричит воробьям невоенным.
- До-по-л-зу, - думает Муравей,   упирается,
На  Солнце  ползти  собирается.
- Дуу-май -дуу-май!–  Голубка  морокует.
   - Про-бы-уда-лись! –Голубь  воркует.
   - Я-ум! –  Жвачка подумать хотела,
Но не успела,
И отвердела.
   - Ач! – щелкнула дверца Кормушки,
Голубь  зажат и закрыт в ловушке.
   - Го- Олу-бем-ход-ил! – ворчит с  обидой
Голубка. И потерялась  из вида.
- Не-теряю-лица-
Ползу-до-конца-
Мне-бы-да-в—домик-
На-Подоконник, –
Бежит-спешит побыстрей
И думу  думает Муравей.
Вдруг – остановка, с замыслом  здравым,
Он повернул  усы к Ветру справа.
   -  Я - на Подоконнике?–  думать  стал
Каштан нецветущий, но скоро устал.
-  Я - на Подоконнике? –    тем же вопросом
Подумал Подсолнечник,  и  листья -  в осыпь.
Горшки Цветочные  -  те пониже,
Но тоже обиделись - за обиженных.
Голубь  в Кормушке –  забыв все и вся,
Взлетает, Кормушку с собой унося.
А Муравей   все же к Щели добрался,
И на допрос перекрестный нарвался.
- Эй, Муравей, ты  жилец или кто?
- Придумал ли что  ты для дела про то?
- Что  Подоконнику  надо  шептать,
Чтобы ему  Надоконником стать?
Муравей то  им стал ... насчет ученья,
Но... осекся, замечая сомненья.
- Способы есть,  но, как в песнях поется,
Тот, кто не тянет -  не надорвется.
Первый  из них –  он не для простаков.
Шесть молекул    меда  от трех цветков - 
Цветков  молодого Каштана,
Растворить в  трех   вод;х из жбана.
Пусть вода потоком ровным
Льется   с одной стороны дома.
Растечется вода  прудами
И  всюду подтопит  фундамент. 
Недолго,  и вот на  душистый мед
Голодный бежит муравьиный народ.
Съедают молекулы и,  стервенея,
Ищут добавку. Ее не имея,
Землю   жрет каждый  -  да целый фунт.
И  оседает  подмоченный грунт.
Вот под полдомом большой котлован.
Вот уже значима даже песчинка,
Вот муравьишка  съедает пылинку, -
Дом опрокинулся, стал на  чердак!
А Подоконник   -  уже на чурбак,
Он - Надоконник.
 Коль  дальше  представить -
Только  и сделать, что  все переставить
С бывшего пола на потолок,
Да подыскать для кота уголок,
Да допустить, что у  них, например,
Люстра вдруг  преобразилась в торшер.
Способ второй посложней, удивительней.
Молекулы меда  взять, предпочтительней
От  шести цветков Каштана,
Да чтобы утром рано.
Растворить мед в десяти водах,
Разлить воды  в десяти прудах
Под  весь фундамента  камень,
И ждать, пока сами
На  душистый мед чужие и  свои
Прибегут голытьба-муравьи.
Вот они    уже мед поедают,
Вот они   все пруды выпивают,
Выгрызают под камнем землицу,
Дом   тогда опуститься стремится,
И,  спокойно,  без  грома фанфар,
Погрузился    в  земной шар.
Весь проходит, находит, где бы
Стать Фундаментом  в сторону неба.
Подоконник  то уж над Окном!
Остальное  все – как в  остальном.
Но, конечно,  пусть в ваших горшочках
Расцветут побыстрее цветочки.
Третий способ самый   невиданный...
 Тут, однако,  процесс неожиданный:
От душевного очень  волнения,
Или  всеобщего землетрясения
Дом качаться  стал и удивлять.
- Можно ли Дому на крыше стоять?
Испугались все, рты отворили,
И  позабыли, о чем говорили.
Подоконник ...  опять  ни о чем,
Не пришло  шевельнуть  плечом.
В этот час и пришли мастера.
Монтировка есть, два топора.
Долбанули,  а там ковырнули,
Где-то  срезали, где подтянули.
 Под Окном так  явился ровненький
Другой Подоконник, новенький.   
Старый  - чуркой   стоит пристенной.
А Стена: – Упадет непременно!
Жвачный, думай! Не дай же упасть!
Жвачный   - пнул,  и штаны изорвал.
Надоконником  взял, да назвал.
Лишь бы думать не было  надо.
А тому  - что стоять, что падать...
Слышит Форточка  -  нежно скрипит:
-  Милый! ... Даже и падая ... спит!