Царевна лягушка

Не детская сказка
Сказка ложь, да в ней намёк,-
добрым молодцам урок.

Царица:      Ну, чего тебе не спится, раскряхтелся старый хрыч,
             Видно с вечера всё ж выпил, мной припасённый магарыч.
             Хоронила, хоронила, да видать не ублюла,
             Я ж его, пустить решила на лечебные дела.
               
             Ну, и чего теперь я буду, в растиранья добавлять,
             Меня скрутило, как верблюда, нельзя ни охать, ни вздыхать.
             А тебе, сморчок ты старый, лишь бы выпить, - цель одна,
             Всё равно болеть с похмелья, что с самогонки, что с вина.
Царь:
             Ладно, старая знахарка, отойдёшь, давай, не хнычь,               
             На благие всё же цели я пустил твой магарыч.
             Всё б тебе стонать, да охать, - то твой старческий удел,
             На те нужды спирт не трогай, - то расточительства предел.               
               
             Ну, а если сильно скрючит, словно дряхлую осину,
             На лечебные те нужды  я дам полбанки керосину.
             Но ты уж с ним поэкономней его впустую не транжирь,
             Это всё ж продукт заморский, это тебе не рыбий жир.

Царица:      И какие это цели ты преследовал наглец?
             Впору стать тебе уж дедом, а ты всё ещё отец.
     Может, всё же этим спиртом, сыновей ты причащал,
             Иль готовясь к ихним свадьбам, свою корону начищал.
               
  Царь:      Накопилось за неделю неотложных масса дел,
             С кабинетным я министром до полуночи сидел.
             Ты же знаешь, когда он,трезвый то пугливый словно ёж,
             Как накатит граммов триста, то на многое он гож.               

Царица:      Видишь, вымахали детки, да и мы не молоды,
             Вокруг них вон вьются девки, а ты, как колодец без воды.
             Надо ведь решать проблему, всё же царь ты, аль не царь,
             О преемственности власти думай всё же, государь.

             И, скажу тебе вдобавок, не прожить же им без жён,
             И передать свою корону ты кому-нибудь должён.
             Я давно о том твержу, а ты словам моим не внял.
             Сколько можно мне талдычить, чтобы ты меня понял.
               
Царь:        Я обдумал суть проблемы и решение принял.
               
Царица:      Слава богу, всё ж проникся к моим чаяньям отец,
             Значит, видно дело к свадьбе, поведём их под венец.
             А невесты, кто такие? Из заморских ли принцесс?
             Наконец-то с мёртвой точки этот сдвинулся процесс.

       Вон опять идут депеши из заморских разных мест,
             Нам бы лишь не ошибиться только в выборе невест.
             Там народец всё же ушлый, чуть прошляпил, - и обман,
             А у нас лишь три сыночка: Еремей, Кузьма, Иван.
 
             Вот на днях мне сон приснился, сразу видно, что не зря.
             Будто сватали мы дочку тарабарского царя.
             До чего, скажу тебе я, та девица всё ж мила,
             Худовата, правда, телом их принцесса Гульнара.
             Для старшого, Еремея, я её всё берегла.

             Ну, да это не беда, зародились овоща, полны ими закрома, 
             Мы её чуть-чуть подкормим, она будет хоть куда.
             Я сама была такою в молодые те года.
             Всё гналась тогда за модой, вот дурная голова.

Царь:      Ну, зачем, скажи на милость, нам эта мумия в прыщах.
             Даже кот, наш, серый - Васька, хоть совсем и отощав,
             Ну не станет жрать он сено, а всё ищет мясо в щах.
             Не откормишь то полено, ты на жиденьких борщах. 

Царица:      Ну, и что ты предлагаешь? Искать лёжа на боку.
             Предлагал нам свою дочку керосинщик из Баку.
             Он, наверно, лет уж восемь поставляет ко двору
             Керосин, продукт заморский, поясницу им лечу.

             Может всё же нам засватать его дочь, красавицу Зузу.
             До полудня кум со сватом заплетают ей косу.
             Чем, опять ты недоволен, что-то в толк я не возьму,
             Гляди всё ж, да осчастливит она среднего, - Кузьму. 

Царь:        Не сидим и так без дела, ковыряй ты хоть в носу,
             Чтобы нам для рукоделья ей ещё плести косу.
             Мне такое развлеченье, чёрт возьми, не по нутру
             Лучше всё ж для наказанья  - драть паршивую козу.

Царица:      Что-то ты раздухарился, приспустил бы ты свой пар.
     Может, думаю, в соседях  взять невесту  - из татар
     Что с того, что иноверцы, перекрестим, не впервой.
     Был до них большой охотник, как ни странно, прадед твой.

             Что, опять не угодила, снова ищешь в ней изъян,
             Может с нею будет счастлив, и наш младшенький – Иван.
             Мне, скажу я, жалко Ваню, - мой он, маменькин сынок,
             Вот уведут его цыгане, словно свадебный венок.

Царь:        Ну, на кой нам те принцессы, из заморских тех столиц,
             Вон у нас своих немало прехорошеньких девиц.
             Они блещут пышным телом, и привлекательностью лиц,
             Все глаза уж проглядели из родительских светлиц.
   
             Завтра, рано поутру не сходя вот с этих мест,
             Пусть по царскому указу себе выберут невест.
             Ну, а в выборе невесты, чтоб обиды никакой,
             Всё решит лишь только жребий, из лука пущенной стрелой.
               
Царица:      Ты, что удумал, лихоимец, то ж твоя родная кровь,
             Обрекаешь деток милых на случайную любовь.
             Не позволю измываться над сыночками тебе,
             Или я уж не царица, не хозяйка я в избе.
             Ты смотри, устроим быстро перевыборы тебе.

     И какие к чёрту стрелы, сейчас не древние века,
             Может, меня ещё заставишь, плясать под старость гопака.
     Ишь ты, мытарь наш родимый, начитался в детстве сказок,
             Чтоб оставить ненароком мне своё дитя без глазу.
             Ну, давай, гони из дому, и меня и деток сразу.               
               
Царь:        Цыц! Вопрос тот мной решённый, как сказал – тому и быть,
             И тебе я не позволю мне импичментом грозить.
             Ну, а будешь недовольством в царстве ты моём мутить,
             Отошлю без разговоров я тебя на Соловки.   
               
Царица:      Ох! Стали ночи теперь короче, утра скоро вон  заря,
             А мы лежим и всё бормочем, лишь проводим время зря.
             Надо слугам дать указанье, чтоб доставили вина,      
             Поднимай свои ты мощи, пошли кого-нибудь в закрома.
             Окажи-ка всё же помощь, а то всё сама, сама.

Царь:        Эй, Митроха? Где ты? Мой спаситель и слуга.
             Ну-ка быстренько мне кваса, болит что-то голова.
             И давай-ка без докладу, мне с утра мозги не парь.
             Голова трещит, как бубен…

Митрофан:    С добрым утром государь.
(слуга)

Царь:        Когда с вечера так пьёшь, утро добрым не назовешь.
             А, квасок у нас отменный, знать зародилась, ноне, рожь.

Митрофан:    Может, что ещё изволишь, мож икорки, мож сто грамм.

Царь:      Принесёшь чуть-чуть попозже, я сигнал тебе подам.
     А сейчас давай-ка кликни воеводу срочно мне…,
             Да, и всем там… объяви-ка, эй Митроха, сам-то где? 
             Отвечай, раз царь те кличет, ух дождешься, быть беде.               

     Это ж надо так стараться, не дослушав, убежал,
             Как слуга не сыщешь лучше, правда, ветрена душа,
             Чтоб исполнить указанье всех поставит на уша.               

Воевода:     Государь, я давно прибыл, посылал никак за мной,
             Может враг опять грозит нам, иль пойдём, куда с войной.
             Супостатам будет лихо, хоть коровой забодай,
             Все полки стоят готовы, ты сигнал лишь нам подай. 

Царь:      Ну, какие супостаты, воевода, бог с тобой,
             Воевать не собираюсь, и полкам труби отбой.
             Скажу, ты мыслишь однобоко, всё б тебе вон, воевать,
             У меня других забот, невпроворот, ядрёна мать.

     И отколь такие слухи, кто их смеет распускать,
             Посадить бы его на кол, чтобы жить, не смел мешать.

Воевода:     Это вовсе и не слухи, нам тут разведка донесла,
             С кабинетным ты министром засиделся допоздна.
             Он пришёл домой под  утро, и опять «не вяжет лыка»,
             Цельный день буянить будет, вот какая закавыка.

             Ты, царь батюшка частенько самогоночку с ним пьёшь,
             А меня, скажу, давненько на хлеб-соль свой не зовёшь.
             Может я, чем провинился, может, кто чего донёс,
             Ты скажи, облегчи душу, вмиг решу я сей вопрос.

Царь:        Не о том сейчас ты думай, не для того тебя позвал,
             Посещал, скажи, давно ли ты военный арсенал. 
     Принеси мне лук и стрелы, понимаю, раритет,
             Я прошу, тебя по дружбе, мне достань тройной комплект.
               
             Ты б царица шла отсюда, доедая свой калач,
             И запрись там в своей келье, хочешь, пой там, хочешь плач,
             А когда от слёз обсохнешь, можешь пускаться даже вскачь.
             А назойливою мухой  тут перед глазами не маячь.

             Своей тенью свет мне застишь, заужая весь обзор,
             А в масштабах государства ограничен кругозор.
             Вот, сидит тут воевода, главный наш военный сноб,
             Этим очень недовольный, без конца он морщит лоб.

             У нас не игры тут в бирюльки, и для меня большой позор,
             Что можешь вклиниться без спросу ты в мужской наш разговор.
             Наконец-то удалилась, что хотела не пойму,
             Так о чём я тут талдычил, перебила мысль мою.

Воевода:     Так зачем те лук да стрелы, да ещё тройной комплект,
         Учинить, гляжу, замыслил ты пограничный инцидент.
     Только здесь всё можно проще, ты на карту пальцем ткни,
             Не успеешь оглянуться, как я пошлю туда полки.

Царь:        Я тебе даю заданье, а ты ставишь мне силки,
             Никаких военных действий и не трожь мои полки.
             Мне нужны лишь лук да стрелы и совсем не для войны.
             У меня другие цели, для других мне нужд нужны.

     То не больное воображенье разорвать порочный круг,
             Чтоб унизить окруженье – это просто мысли вслух.
             Мне бы вот понять одно бы, не зря тебе я доверял,
             Ты поведай, воевода, в детстве сказки ты читал...

Воевода:     Я ж с твоим покойным братом в детстве всё в войну играл,
             От того-то я, наверно, воеводою и стал. 

Царь:       Ну, с тобою всё понятно: из солдафонов солдафон,
     Заталдычил свою песню, словно старый граммофон.
     Ну, давай иди скорее, указанье выполняй,
             Да, смотри, исполни точно, и честь мундира не роняй.
     Эй, Митроха, где ты бродишь, давай закуски подавай.

Митрофан:      Всё давно уже готово, ждал сигнала государь.

Царь:  Вот за что я уважаю: не назойлив сервис твой,
                Но зато когда я кликну он всегда тут под рукой.
Ну, чего застыл на месте и стоишь, как истукан,
Подавай сюда икорки, и самогоночки сто грамм.

                Ух, хорошая, чертовка, тепло пошло аж по кровям,
Знать не зря её Ерошка на калине настоял.
                Я ж не пью заморских виски, мне милее всё ж своя,
Кабинетный вон министр, да и тот не устоял.

                Митрофан, бери Ерошку и с ним мигом в закрома,
                Наберешь продуктов разных и шампанского вина.
День сегодня будет трудным, ну, а там уж вечерком,
                Всё, как в сказках, говорится, мы отметимся – пирком.

  Митрофан:    Государь, а что за праздник, сколько помню – ноне пост,
                Мы ведь всё же христиане, ты, за что поднимешь тост.
                Но смотри, он очень строгий, подведут тебя друзья,
                Будь, скажу, поосторожней, оскоромиться нельзя.

Царь:               Тоже цензор мне нашёлся, дурака-то не валяй,
                Раз поставлена задача, давай мигом выполняй.

Митрофан:     Государь, прошу прощенья, не вели меня казнить,
Мне не надо угощенья, я давно уже в пути.

Царь:               Что за челядь и, как можно упрекать за то царя,
                С ним надо быть поосторожней, донесёт, почём не зря.
                Всё ж игуменью нам в гости надо будет пригласить,
                На всякий случай, перед богом, грехи поможет отмолить. 

Царица: А я гляжу, опять ты выпил, а теперь и в одного.
Не рассказывай молитв мне, про нелёгкое житьё.
И куда пропали слуги? Вот хоть клич их, хоть не клич.
                Ой! Опять стрельнуло в спину, - счас сгодился б магарыч.

Эй, Малашка, где ты стерва? Недокличешься тебя.
Это, какие нужны нервы, в мои преклонные года.
                И Митрофан пропал куда-то, и Ерошку не сыскать.
                Может их отдать в солдаты, да порасторопнее набрать.
Эй, Малашка, эй Марфутка! Где же носит этих дур?
                Может мне идти, однако, и щипать самой мне кур?

Марфутка: Ваша светлость! Никак звали. Вроде голос слышу ваш.
(служанка) Вы ж вчера мне наказали наварить различных каш.
Вот юлой с утра кручусь я, выполняя ваш наказ.
Может, где беда случилась? Мож теперь нам не до каш?
Что-то больно уж тревожный голосок сегодня ваш.

А к Малашке, вам скажу я, наш Ерошка пристаёт,
                Он злодей почти неделю ей проходу не даёт.               
Может, стоит вам вмешаться, вдруг чего произойдёт.
                Мигом рыжего мальчонку в подоле вам принесёт.

Царица: Ничего с ней не случится, ишь, раскрыла ты свой рот.
                Он ведь всё ж простой Ерошка, а не сказочный  Ерот.
Ты, давай её сыщи-ка, хватит ей трясти подол,
       Кур иди ты с ней щипи-ка, марш, бегом, на задний двор.

Царь: Я Ерошку понимаю, Малашка, девка, хоть куда,
(про себя)       Его выбор одобряю, лихо дело, не беда.
Хоть и я скажу, не молод, давно перевалило за полста.
Сам её, готов порою, ущипнуть за те места.


Царь:               Что-то медлит воевода, хоть за смертью посылай.
(вслух)             Не сыскал, поди, что надо…


Воевода: Дозволь молвить, - государь!               

Царь:  Ну, и, что же ты так долго, я тебя устал ведь ждать,
                Или мне за каждым разом за тобою посылать.
Ну, поведай мне, сыскал ли, то, что я тебя просил,
                Или в поисках устал ты, не хватило тебе сил.

Воевода:       Всё исполнил, всё нашёл, а иначе б не пришёл,
                Ну, трудна была задача, но решение нашёл.
                Всё достал и лук и стрелы, лежат без дела много лет,
                Всё ж пришлось мне потрудиться, чтоб набрать тройной комплект.               

Царь:  Ну, потешил,  воевода, прямо, скажем, - удружил,
                Сомневался я немного, теперь-то вижу – услужил.
                Победителей не судят, всё, что хошь себе проси,
                Может в звании повысить – это тебе прибавит сил.

                Соберёшь народ на площадь, зачитаешь мой указ,
                Чтоб сегодня нам до ночи,  всё исполнить на заказ.
Головным пойдёшь дозором, поведёшь моих сынов,
                Вон, на ту крутую гору, и давай без лишних слов.

                Выдашь, каждому по луку, по одной им дашь стреле,
                Пусть куда хотят, стреляют, много мест у нас в стране.
И немедля отправляясь, приведут из этих мест,
                Но, чтобы точно, без обмана, жребием выбранных невест.

Воевода: Ничего-то я не понял, зачем в гору ту идти,
                И какие там невесты в том неведомом пути.
                Может лучше кличем кликнуть, они сами набегут,
                Это дело всё ж привычней, они мигом будут тут.

                Не пойму, что ты замыслил, что-то жуткое, как встарь,
                Проясни-ка поподробней, эту тему, - государь.

Царь:             Ну, чего тут непонятно, и чего тут объяснять,
                Раз получено заданье, его надо выполнять.
                Тут стратегия такая, - это тебе не воевать,
                Надо выполнить заданье и умом не обеднять.

                Ты, давай-ка поднатужься, и скорее напряги,
                Растряси-ка свою тушу и полушария свои. 
Если ты меня расстроишь, тогда знай, ядрёна мать,
                Думать надо головою, а не тем на чём сидят.

Воевода: Да, похоже, тут и влип я, словно муха в сладкий мёд,
                Вот такая-то непруха, караулила весь год.
                Ну, да ладно, я не кура, чтобы прыгать на насест,
                Хоть стрела она и дура, чёрт не выдаст, свинья не съест.

Ну, гляжу, собрались детки, Еремей, Кузьма, Иван,
                Вот берите лук да стрелы, я возьму свой ятаган.
                Всё же путь у нас неблизкий, мы идём на «Косогор»,
                Те испытания придумал ваш царь-батюшка, Егор.
               
                Чтобы каждый смог оттуда себе выбрать по невесте,
                А подробности, какие, - расскажу я вам на месте.
                А расспросами в дороге меня не надо донимать,
                Да помогут наши боги, путь одолеть, ядрёна мать.

                Чтоб с невестою об руку воротились вы назад,
                Думать надо головою, а не тем на чём сидят.
Ну, час от часу не легче, всё ж дойдём мы, как-нибудь,
                Будут скоро вам невесты…., помолясь, и в добрый путь.

Еремей: Да, стратег, гляжу,- папаша, надо ж выдумал чего,
(царевич)       Нелегка судьбина наша, мы, как изгои для него. 

Еремей, он самый умный, хоть академий не кончал,
От жизни нашей от безумной, словно, вепрь он одичал.               

Кузьма: Да, братишка, это точно, чтобы тут не говорить,
(царевич)       Не смогла, видать, мамаша от беды нас оградить.

Не мало всем попортил крови братец, средненький, - Кузьма,
Помотал родным он нервы, ох садовая голова.
Не учился Кузя в школе, но диплом умудрился получить.
Не дай бог, он станет строить, а тем более лечить…

Иван: Ну, а мне она по нраву, его идея, прям, как в сказке,
(царевич)       Ведь не всю же жизнь, нам братья, по отцовской жить подсказке.
Пусть она и необычна, но идея хороша,
                Этот выбор не типичный, ух, как заходится душа.

Не учился Ваня в школе, не заканчивал рабфак,
Был он малый царской крови, все говорили, что дурак.


Воевода: Так, пришли, - уже на месте, ух, какой же здесь обзор,
                Это вам не просто холмик, это братья «Косогор».
                Видно всё, как на ладони, все наши земли, всё наше царство.
                Как на моей походной карте, отражено всё государство.   

                Вот отсюда, с этих мест начнёте поиск вы невест.
                В отцовский терем, как в курятник их приведёте на насест.
                Первым пустится за ней, потому, как самый старший,
                Знать царевич Еремей, подходи, стрелок отважный.

                Вот те лук, а вот стрела, а на той стреле, на каждой,
                Будут ваши имена, по одной, - не будет дважды.
   Закрываешь ты глаза, молвишь: – господи, прости,
                И вращаешься недолго, как юла, вокруг оси.
   И тогда, ведом судьбою, отпускаешь тетиву,
   Верно, пущенной стрелою, обретёшь себе жену.

   Молодец! В тебя я верил и отца ты не подвёл,
                Знать не зря, для воспитанья, он тебя порол ремнём.
   Всё, тут выбор свой ты сделал, а теперь в обратный путь.
                Давай, ступай, - ищи невесту, домой дорогу не забудь.   

                Ну, чего стоишь, трясёшься, сейчас ведь лето – не зима,
                И ты женою запасёшься, - подходи смелей, Кузьма.
   Правда, выстрел чуть похуже, но скажу, совсем неплох.
     Ну, иди, - ищи невесту, да поможет тебе бог.

   Ну, иди сюда, Ванюша, тебе последняя стрела,
                Всё жалела тебя мамаша, защищала от ремня.
                Почитай годков, как в десять тебя от сиськи отняла.
                Всё кормила сладкой кашей только вот не сберегла.    
 
                Ну, давай, стреляй Ванюша, твой черёд тут подошёл,
                Ты, видать, меня не слушал, так бы стрельнул и осёл.
                Ты стрелу свою придурок в чащу леса запустил,
                Знал, что так стрельнул бы,- то до стрельб не допустил. 

    Что прикажешь дальше делать, нет другой такой стрелы,
                Ты ж своим вот разгильдяйством оголил мои тылы.
                Да, подвёл меня ты паря, я прям, ума не приложу,
                Разобьёт же царь мне харю, лишь ему я доложу.
               
    Да, видать и ты здесь сделал, незавидный выбор свой,
                Ну, а мне своей придётся отвечать там головой.
                Видно ты слова молитвы, не промолвил, а может забыл,
    То моя вина, однако, а может, всё же говорил.

                Что стряслось, скажи на милость, может, дрогнула рука,
                Перед судьбой, знать, провинился, какой же спрос-то с дурака.
    Ну, ступай в лесную чащу, не дай бог нажить врага,
                Там на роль твоей невесты лишь тянет бабушка Яга.
                Ну, а мне пора домой, что сказать теперь царю,
                Что младшёму их сыночку вековать век одному.

Вот, идёт Иван по лесу, молчалив он, невесёл,
Как навьюченный урюком, как заезженный осёл.
А вокруг одни осины, да колодные дубы,
Где искать ему невесту, его спутницу судьбы.

Исходил путей немало, но нет и признаков жены,
В этих поисках невесты тут проходишь до зимы.
Вот Иван и притомился, на ногах он день-деньской,
Эти дебри несравнимы ни с Никольской, ни с Тверской.

Он пришёл к болотной жиже, совсем гиблые места,
Глядь, а там сидит лягушка, рядом с ней – его стрела.
Речи дар он тут утратив, на неё с опаскою глядит,
Что же ждать от этой твари, чем его та удивит.


Иван: Надо мной судьба смеётся, коли так, готов к беде,
(царевич)       Всем невесты, как невесты, а рептилию-то мне.
                Что, зелёная лягушка, - ну, зачем ты мне – скажи,
                Ждут меня одни насмешки, иль прогонят из избы.

                Всё ж возьму свою стрелу, ворочусь домой один
                Пусть не дал мне бог невесту, сам себе я господин.
                Пусть рассердится папаша, пусть ругается, кричит,
                Не нашёл, скажу невесты, а воевода подтвердит.   
   
Лягушка:         Нет, уж друг ты мой любезный, ты бери меня с собой.
(царевна)         Нет для тебя другой невесты, я  назначена судьбой.               
  Не смотри, что неказиста, я не всегда была такой,
                Я царевна, - Василиса, - а это знак лишь колдовской.

                Ты бери меня, не бойся и неси домой скорей,
                Видишь, я совсем продрогла, на груди своей согрей.
Дней пройдёт совсем немного и заклятие падёт,
                Ну, давай, пора в дорогу, видишь, вечер настаёт.

Делать нечего, Ванюшка ту рептилию берёт,
С отвращением немножко её за пазуху кладёт.

Иван: Это ж надо, Василиса, знать есть невеста и у меня,
(царевич) Пусть побудет и лягушкой, ну подумаешь, три дня.

Вот Иван домой приходит, за столами вся родня.
Все с Ивана глаз не сводят, где шатался он полдня.
Почто один и без невесты, тут немой вопрос встаёт.
Обстановка накалилась и развязка настаёт,
Сам царь-батюшка суровый из-за стола уже встаёт.
               
Царь:                Ну, рассказывай, царевич, сын мой младшенький, - Иван.
                Почему пришёл один ты, без невесты и не пьян.
                Где бродил почти до ночи, где скрывался, где лытал,
                Проглядели мы все очи, момент истины настал.

                Похвались своей невестой, всё же ждали мы не зря.
                Что молчишь, что нос повесил, порадуй батюшку царя.               
                А то нам тут воевода таких страстей порассказал,
                Будто ты с лесной баб Ёжкой, свою судьбинушку связал.
               
А Иван, душа простая, спрос какой же с дурака,
Снял кафтан из горностая, и в карман его рука.
Ей недолго там пошарив, что-то невнятно прошептал,
Что-то малое, живое аккуратненько достал.

Царь:                Ну-ка, ну-ка, что там прячешь, давай и нам ты покажи,
                Знать нашёл свою удачу, - ты платочек развяжи. 
Мать честная, что я вижу. Это, как же понимать?
                Притащил сюда лягушку, давай, порадуй - свою мать.

Царица: Это всё твоя затея, доигрался до беды,
Я тебя предупреждала, но меня не слушал ты.
                Ты беду сюда накликал, ты придумал лук, да стрелы,
                А теперь икру тут мечешь, погубил моего пострела.

Царь:                Это, что ещё за бунты, ты, что царица разошлась,
                А то знай, тебя сестрица на Соловках ведь заждалась.   

Царица: Да, не зря ещё до свадьбы предупреждала меня мать,
Ты, умеешь, как говорится, настроение поднять.

Иван:        Не смотрите, что лягушка, будет ею не всегда,
(царевич)              Сама царевна, - Василиса, осчастливила меня.
                Потерплю я, всё же быстро, три денька те и пройдут,
                А потом, как с коромысла все заклятия спадут.   
   
 Царь:                Ну и, что, и пусть лягушка, она тоже божья тварь…

Царица:                Всё молчу, молчу покорно. Когда свадьбы, государь?

Царь: Ну, вот так-то, так-то лучше, сей по нраву мне ответ,
                Сам живу со «скарапеей» не один десяток лет.
Ну, а свадьбы, свадьбы будут, так денька где-то через три.
                Чтоб невестки перед свадьбой все испытания прошли.


Царица:       Это что ж за испытанья нам опять затеял ты,
                Мы и так уж еле-еле вылезаем из нужды.
                Эти все твои маневры до добра не доведут,
                Расшатались мои нервы, они в гроб меня сведут.

                Скоро, думаю, придётся сняться вновь нам с этих мест,
                Как бойцовый рыжий кочет сгоняешь кур своих с насест.
                Сначала мучил ты сыночков, теперь добрался до невест.

Царь:                Испытанья всё же будут, я решил и утвердил,
                Как готовят, как утюжат, сколько тратят своих сил.
                Кто чего и сколько стоит, кто-то может только спать,            
                Меня одно лишь беспокоит, кому корону передать.

                Да, сейчас же принесите мне из красных, из палатей,   
                Там на стеночке висит он, - тот оскалепок, символ власти.
                Мои намеренья реальны, не подлежат они сомненью,
                Проблемы эти актуальны, и их решать, без промедленья.

                А вот и первое заданье, а ты царица помолчи,
                В нем проверка рукоделья, а не конкурс красоты.
                Должна каждая невеста, сама лично,  для меня,   
                Пошить парадную рубаху, завтра - так, к началу дня.   

Вот наш Иван домой плетётся, его понура голова,
Вновь опозорится, придётся, излишни тут теперь слова.
Он под собой и ног не чует, и вот его близка избушка,
Да, невыполнимая задача, что может сшить ему лягушка.

Иван, в избу свою заходит, кафтан свой вешает на гвоздь,
Он будто сроду не хозяин, а так приблудный, словно, гость.
От горьких дум совсем уставший, он даже ужинать не стал,
А перед глазами лишь рубашка, как горностаевый кафтан.

Она, то дразнит рукавами, то от изнанки до лица,
Какой-то шерстью покрываясь, смеётся тихо, трепеща.
Его рассудок стал мутиться, и закружилась вся избушка,
И тут Иван сквозь сон услышал, заговорила с ним лягушка:

Лягушка:         Не печалься, милый Ваня, и спать ложись, давай скорей,
(царевна)                Твоё я выполню заданье, всё ж утро ночи мудреней.
                Наутро будет всё готово, и будет помнить царь до гроба,
                Рубашку новую твою, в знак обновления гардероба.

  Её по царскому веленью отвезёшь в начале дня,
                А я немного задержусь, ты отправляйся без меня.
  Как только грянет гром небесный и задрожит кругом земля,
                Ты скажешь всем, что это едет - лягушенция твоя.

Иван наутро пробудился, чуть свет, а он уж на ногах,
Водой холодною умылся, и приготовился в бега.
В тот миг пришли ему на память, лягушки странные слова
А может, то ему приснилось, вон, как разболелась голова.

И тут царевич замечает, - неужто, то подарок мой,
На столе красивый свёрток, перевязанный тесьмой.
Знать Василиса постаралась, сшила, сделала, смогла
Теперь-то есть к царю, с чем ехать, придётся отложить бега.

Наутро в царские палаты вновь собирается родня,
Одеты пёстро: много злата, мундиры, ленты, ордена
И царь с царицею довольные уселись во главу стола…

Царь:                Я рад, что снова вместе, мы все собрались в этот день,
                Чтобы узнать, какой невесте, трудиться всё ж не лень.   
                Лишь той из претенденток в палатах царских жить,
                Своим нас рукодельем кто сможет удивить.

    Хочу я право предоставить, открыть сегодня конкурс сей
                Невесте старшего, Варваре, давай, царевич Еремей.
                Порадуй нас скорей обновой, что приготовила она,
                Удиви отца рубашкой новой, и пот давай утри с лица.

 Варвара, пышногрудая блондинка, с овальной формою лица,
 Была одета, как картинка, любимая дитя отца, - единственная дочь купца,
 Не знавшая, ни в чём отказа, любая прихоть, любой сюрприз,
 И нет границ её фантазий - исполнен будет всяк её каприз.
               
 Отец готов исполнить всё, чтоб ублажить родимую дитять,
 И нет на свете ничего, чего бы он не смог - купить, достать или обменять.
 Вот только одного не смог он сделать для неё, но можно в том его понять,
 Никто не сможет заменить любимой дочке её родную мать.


Царь:                Давай, показывай рубашку, - царевич, старший – Еремей,
                Чем удивит твоя милашка,…Ерошка, - рюмочку налей. 

Тут Еремей к столу подходит, и молча, пред отцом встаёт,
Ажурной лентой перевязанный, ему он свёрток подаёт.
Царь, молча, развязав, тесёмки, и содержимое достав,
Осмотр проводил недолгий, махнул рукой, за ухом почесав.

Царь:               
                Да, что тут скажешь, сюжет до боли нам знаком,
                Признаться ожидал другого, и всё же крайне удивлён.
                Её снесите с глаз долой, возможно, хватит на сезон,
                Чтоб на пугале огородном ей отпугивать ворон.

                Ну, средний мой сыночек, твоя тут очередь пришла,
                Представь на суд ты свой подарок, трепещет вся моя душа.
                Довольно мне разочарований, хоть ты, порадуй-ка отца
                Да, разворачивай скорее, ну, что ты жмёшься всё, Кузьма. 
               
Лукерья, дочь сановного вельможи, он и смотритель при казне, 
По воле жребия, возможно, судьбой назначена Кузьме.
Кругла, высока и при теле, да и на личико мила,
Рубашку, что принёс Кузьма, она готовила сама,
Вернее, только упаковку, а содержимое – кума.

Об этой партии когда-то вельможа тот лишь мог мечтать,
Чтобы за царского сыночка свою кровиночку отдать.
А в махинациях нечистых защитой непременно станет – зять,
Теперь спокойно, можно без опаски, в казну и руку запускать.

Царь:                Да, творенью рук, неведомо предела, это факт.
                Фантазии полёт, крылатой птицей воспаряя в небесах,
                Принёс плодов безрадостных мне снова,
                Не по душе и эта мне обнова.

                Ты, может быть, прикажешь, в наряде этом мне,
                Шутом базарным, в воскресенье появляться при дворе.
                Меняю гардероб свой регулярно, год от году,               
                Не для того, чтоб стать посмешищем народу.
                Сиё творенье не пристало на тело одевать царю,
                За службу рвенье, её в награду я Ерошке подарю.
               
Ерофей:                Спасибо батюшка тебе за новую рубашку,
(слуга)                Моей теперь уж точно быть проказнице Малашке.

Царь: Ну что ж, в обновах предыдущих, мне появиться просто срам,
По мненью судей всемогущих, всё ж найден в оных был изъян.
Теперь одна надежда, неужто вновь обман,
                Что одарит меня рубашкой – младшой сынок, Иван.

                На то, сказать по правде, надежда всё ж слаба,
                Нам бы получить в награду, хоть от жилетки рукава.
                Ну не могу представить, хоть режь меня на части,
                Чтобы твоя лягушка такое сотворила счастье.

                Но всё же, как ни странно, в руках твоих пакет,
                И ты насыплешь в рану, мне соль на старость лет.
                Давай, продемонстрируй, творенье божьей твари,
                Ну, не томи, показывай, а то мы ждать устали. 

Иван, от слов отцовских речь, утратив, как на казнь идёт к столу,
Непослушными руками, словно, рачьими клешнями, ту ажурную тесьму,
Развязать никак не может, тут поможет только ножик, на него лишь уповает.
Наконец, достав рубашку, подаёт её царю, царь рубашку надевает.

И, надевши ту рубашку, вам скажу я без прикрас,
Как от сказочных видений оторвать не может глаз.
Наконец всё ж совладавши, он с сознанием своим,
И уже заулыбавшись, царь, наконец, заговорил:

Царь:                Ну, спасибо, вот уважил, я такого и не ждал,
                Несмотря на то, что дважды, базар восточный посещал. 
Мне сейчас в таком наряде можно даже под венец,
                Я теперь жених завидный, несмотря, что царь, отец.

                Теперь по праздникам я буду надевать её одну,
                Есть теперь в чём ехать в гости к тарабарскому царю.
                Пусть завидует, антихрист, может, подавится тогда,
                Зная, что и в нашем царстве, есть такие мастера.
 
                А кто порадовал меня, - тот от кого совсем не ждал,
                Думал, ждёт меня, опять лишь укус пчелиных жал.
                Ну, а тут такое чудо младшой царевич преподнёс,
                Расскажи, достал, откуда, - освети нам сей вопрос.

Иван:                Эту, батюшка, рубашку сшила за ночь и сама,
(царевич)                Моя невеста, - Василиса, что мне судьбой наречена.
                Ты прими её в подарок, вижу, как, тебе нужна.               
                Василиса постаралась, пусть сейчас она лягушка,
                Но мастерица в рукоделье - моя любимая подружка.

Царь: А скажи, сынок мой младший, почему ты тут один,
                Приглашёны  вы были вместе, я тут царь и господин.
Почему её скрываешь, от народа, от меня,
                Иль она меня боится, как небесного огня. 

И, как только царь промолвил эти самые слова,
Грянул вдруг тут грохот молний, задрожала вся земля.
Это в ясную погоду и притом средь бела дня.
Удивительно, то всё же, а может аномалия.

Сразу все перепугались и от страха затряслись,
Вдруг грядёт всем конец света, стало страшно им за жизнь.
Может божье наказанье за свершённые грехи,
Стали вместе все креститься, читать шепотом псалтирь. 

Лишь Иван один спокоен, знает он причину грома,
Обращается ко всем он, и к отцу, - владельцу дома:

Иван:                В ясный день, при белом свете, задрожала вся земля,
(царевич)                Лишь потому, что едет в гости лягушенция моя.
                Чтобы всей своей красою ей предстать в дворцовом свете,
                В этот миг она спешит, едет к нам в кабриолете.

Двери тотчас распахнулись и прямо в царские палаты,
Словно волны накатили, солнца свет, потоки злата.
Ну, а в свете том девица с лунным месяцем в косе,
То царевна – Василиса, в ослепительной красе.

Тут все сразу онемели, как будто проглотив язык,
Может быть, окаменели, как от самогоночки мужик.
Та молчаливая картина затянулась бы надолго,
Но прервал картину царь, по веленью его долга.

Царь: Ты кто, прекрасная девица, ты виденье или явь?
                Иль заморская царица, что прибыла к нам ночью, вплавь?
                Может ты больное чувство или сходим мы с ума?
                Или выпили сверх нормы мы недоброго вина?

Василиса:                Я не сон и не виденье, а Иванова жена,
(царевна) И по воле провиденья в жёны я ему дана.
Это ведь по вашей воле меня нашла его стрела
                Только в образе лягушки, я тогда ещё была.

Ерофей:                Мать честная, что я вижу, это просто чудеса,
(слуга)                Вчера была ещё лягушка, - теперь девица, краса.

Воевода:                Красоты такой не видел, может, я изрядно пьян,
                И глаза мне застилает волшебный, розовый туман.
                Всё ж приятно удивил  царевич младшенький – Иван.
                Нос утёр вполне удачно своим старшим он братьям   

Царица:                Как хотите, я не верю, это, наверное, подлог,
                Вошла, в незапертые  двери, а сказки те – всего предлог.
                Со мной, наверно, согласятся  все те, не тронут кто умом.
                А кто поверит в эти сказки, вот так же, может, за углом,
                Того, гляди оборотится, кто петухом, а кто козлом.

                Вижу, ты хвораешь, в общем, и на голову стал плох,
                А мы, народец всё ж попроще, - топором не рубим блох.
                Что гонобобеля объелся, раз, веришь свято в эту чушь,
                Гляди, а то ещё займёшься, воскрешеньем мёртвых душ.

Царь:                Опять, царица, ты без толка, куда не просят, - нос суёшь.
                Смотри, зацепишься за что-то и его ты оторвёшь.


Царица:                Ну, всё, довольно выступлений, попить, поесть собрались всласть,
                Устала я от наваждений, что делает-то с человеком власть.

Все взялись сразу за закуску, и полилось вино рекой,
Тосты сыпались, как с пушки, и с больною головой,
Им наутро предстояло, вновь продолжить конкурс свой.

Царь:  Итак, закончен первый конкурс, уполномочен я, сказать,
Что это было лишь начало, теперь осталось пожелать
                Чтоб снова напрягли вы, все фантазии свои,
                И назавтра чтоб смогли мы, откушать чудо пироги.

В этот день, как раз под вечер, когда гости разошлись,
Два царевича, их жёны от всех тайно собрались.
И решить им предстояло очень важную проблему,
Как лишить Ивана власти, кинуть, как в огонь полено.

Обсужденье затянулось, долго там кипели страсти,
А решение одно – чтоб вдвоём им встать у власти
Если правильно всё сделать будет слава и почёт,
Союз власти и торговли двойную пользу принесёт.



Еремей:                А Иван хоть и дурак, к нему  удача прёт дуром,   
(царевич)                Не успеем оглянуться, завтра может стать царём
                Если мы сейчас промедлим, то потом хлебнём все горя,
Вмиг для нас определит незавидные он роли.               
               
Кузьма:                Может нам его, однако, просто палками забить,
(царевич)                Или, как Му-Му, когда-то в навозной яме утопить.               
                Всё надо сделать в аккурат, не дай бог, беду накличем,
                А вместо царских тех палат гурьбой отправимся на кичу.

Варвара: Ну, а вам его не жалко, всё же вам он родной брат,
(дочь купца) И признаться-то по правде не намного виноват.
                А, к примеру, чтоб наглядней, тут возьмём и просто скажем,
                Что один, без Василисы нам Иван совсем не страшен.

                Пусть в этих конкурсах забавных наш Иван и победит,
А, как останется один он, царь ему, то не простит.
                Это будет в меньшей мере, представлять угрозу трону,
                И тогда ведь ни за что, царь не отдаст ему корону.
               
                В жизни, как оно бывает, - дурак станет хитрым лисом
                Очень редко в одиночку, чаще в паре с Василисой.
                Размышленья ваши мелки, вопрос надо углубить,
                Тут напрячь мозги бы надо, чтобы парочку разбить.

                А Иван - он просто олух, его успеете убить,
                Сейчас важней нам будет за лягушкой проследить.
               
Еремей:                Я гляжу и впрямь тут правы, наши жёны, чёрт возьми,    
(царевич                Просто бестии эти бабы, и нам примером быть должны.
Пусть пока понаблюдают, а убить всегда успеем,
                Кровь не будем проливать мы, наше дело всё ж святее.

Лукерья:                Это дело нашей чести, послушай ты меня подружка,
(дочь сановного           Невест, что благородней нет на свете, опозорила лягушка.
 вельможи)                Да, не шьём мы и не вяжем, за плитою не стоим,
                В другом деле себя покажем, когда ребёночка родим. 
               
                А для всяких разных дел слуги есть, - то их удел
                Из ума ли царь наш выжил или сильно постарел.
                Надо, что-то нам придумать, и решенье принять тут,
                А эти конкурсы искусств, нас до добра не доведут.
               
Варвара:                Как-то вечером гуляла, перед сном, устав от скуки,
(дочь купца)               Беседу, тайно услыхала, вели беседу две старухи.
                Я растопырила тут уши, притаилась, - стала слушать.
                Эти бабки от набегов сторожили свои груши.
               
Распространитель того слуха бабка Марья – повитуха,
                Сидев, в засаде, услыхала, хотя глуха на оба уха.
  Когда коров в лесу искала, притомилась, прилегла,
                Вдруг где-то рядом услыхала она чужие голоса.

                Говорила очень тихо кому-то бабушка Яга,
А закручивала лихо, костяная та нога.
                Говорила, что Кощей, состоящий из мощей
                Сватал эту Василису, та прогнала его взашей.

Лукерья:                Скупердяй, наверно, старый - ей дарил подарков мало…
(дочь сановного          
 вельможи)               

Варвара:                Разозлился не на шутку этот злобный старикашка,
(дочь купца)                Всё грозился Василису, превратить в клопа, в букашку.
                Позже, правда, чуть смягчившись, он там такого наворотил,
                Недотрогу, ту бедняжку, он в лягушку превратил.   

                В этом образе зелёном дал он ей три года жить,
                Если кто-нибудь лягушку сможет сердцем полюбить.
                Только жить ей на болоте, туда дурак лишь забредёт,
                А когда пройдёт три года его заклятие спадёт.

                Только есть одна проблема, скажу прямо, не беда,
                Это вам не съесть пуд хрена, а смекалка тут нужна.
                Если кто-нибудь из нас к этой шкуре прикоснётся,
                То мгновенно, в сей же час, сам лягушкой обернётся.               

Еремей:                А, Кощеюшка, - зараза, неугомонный женишок,
(царевич)                Уроженец детских сказок, а всё ж нашёлся дурачок.
                Вот устроил-то папаша, будто в воду он глядел,
                А нам нелёгкая задача от этих луков, и этих стрел.

Варвара:                Этот срок уже подходит день, другой, и заклятие падёт,
(дочь купца)                День сегодня на исходе, скоро вон луна взойдёт.
                Подкрадусь я, словно кошка, подгляжу за ней в окошко,
                В деле этом непростом подсобить хочу немножко.

                Ошибок чтоб не совершать, поутру мы соберёмся здесь, опять,
                За ночь, я думаю, мы разберемся, что почём - тогда решать.
               
Вновь Иван темнее тучи, не чуя ног, домой идёт,
Пусть первый конкурс был и круче, но пирог кто испечёт.
Не может он себе представить, чтоб лягушка - да у печи,
Как же сможет в жар поставить расписные куличи.

Его рассудок стал мутиться, и закружилась вся избушка,
И тут Иван сквозь сон услышал, заговорила с ним лягушка:


Лягушка:           Не печалься, милый Ваня, и спать ложись, давай скорей,
(царевна)                Твоё я выполню заданье, всё ж утро ночи мудреней.

Иван наутро пробудился, чуть свет, а он уж на ногах,
Водой холодною умылся, и приготовился в бега.
В тот миг пришли ему на память, лягушки странные слова
А может, то ему приснилось, вон, как разболелась голова.

И тут царевич замечает, не веря всё ж своим глазам
На столе красивый замок, - творенье чудо пирога.
Знать Василиса постаралась: смогла, слепила, испекла
Теперь-то есть к царю, с чем ехать, придётся отложить бега.

Наутро в царские палаты вновь собирается родня,
Одеты пёстро: много злата, мундиры, ленты, ордена
И царь с царицею довольные уселись во главу стола…

Царь:     Я рад, что снова вместе, мы все собрались в этот день,
                Чтоб узнать, какой невесте трудиться всё ж не лень.   
                Лишь той из претенденток в палатах царских жить,
                Своим нас рукодельем кто сможет удивить.

                Хоть комиссия и строгая, но мы признаться, не враги
                Срок пришёл сейчас отведать нам ваши чудо пироги.
                Ну, подходи, царевич, первый, будь сегодня посмелей,
                Вижу, что принёс нам хлеба, угощай нас Еремей.

Тут Еремей к столу подходит, и молча, перед отцом встаёт,
И каравай не очень сдобный на золотом подносе подаёт.
Царь, взглянув суровым взглядом, не отведав  даже крошки,
Сей продукт, отправил слугам, передав его Ерошке.

Царь:                Ну, средний мой сыночек, твоя тут очередь пришла,
                Представь на суд своё творенье, отведать дай твои хлеба.
                Глазам не верю, как так можно, да и в какой такой печи,
                Вы выпекли не сдобы хлеба, а эти чёрны кирпичи.

                Отправить эти кирпичи на возведение печи,
                Чтоб там могли бы обжигать такие кирпичи.
Я извиняюсь за каламбур, - зачем же делать из нас дур.
Мы этот хлеб не станем кушать, годится он на корм лишь кур.

А Иван, душа простая, свой на простеньком подносе,
Всю эту прелесть каравая, подаёт отцу и гостям.

Царь:    Много всякого видал я, за кордоном был не раз,
                Но такого, извиняюсь, не едал никто из нас.
   Это ж надо, как, похоже, сделан царский здесь дворец
    Не один, даю я слово, такой не видывал купец.
               
                Ну, Иван, стоял и корчил всё святую простоту,
    Вы скажите, как же можно, есть такую красоту.
    
Царица:     Ну, и что стоит избушка, да на терем наш похожа,
    Ничего не вижу в этом я удивительного всё же.
   
Царь:    А тебе бы лишь бы хаять, всё родное и своё,
                Лишь заморское восхваляя, даже если и дерьмо.


Царица:    Ну, довольно, мы собрались не твои тут речи слушать,
                Может, всё же нам дозволишь, пирога того откушать.

Все взялись сразу за закуску, и полилось вино рекой.
Тосты сыпались, как с пушки, и с больною головой,
Им наутро предстояло, вновь продолжить конкурс свой.

Царь:    А теперь скажу по чести, чтобы каждый тут понял,               
                Всё, закончились игрушки, завтра будет знать финал.
                Объявляю главный конкурс, всё ж я на выдумки хитёр,
                За ночь каждая невеста мне должна соткать ковёр.

                По условью поединка о размерах не говорится,
                Определить должна сама их, в этом деле мастерица.
    Ни одна из претенденток не услышит мой укор,
                У меня один критерий – лишь на качество упор.
               
     Завтра всё определится, завтра точно будем знать мы,
                Кому достанется корона, трон и царские палаты.

В этот день, как раз под вечер, когда гости разошлись,
Два царевича, их жёны от всех тайно собрались.
По результатам наблюдений - обсудить дальнейший план,
Чтобы трона и короны лишился братец их – Иван.

Как вороне на базаре, не последней в ихней стае,
Однозначно слово дали - наблюдательной Варваре.

Варвара:                Эту ноченьку, скажу вам, я ни крошки не спала,       
(дочь купца)         Ох, как сильно я устала, наблюдение вела.
Лишь под утро задремала, ночью вовсе не спалось,
                Всё, что нужно увидала, подкараулить удалось.               
               
                Шкурку ту свою снимает, её ложит в сундучок
                На замок не запирает, лишь на маленький крючок.
                В доме он, стоит за печкой - этот чудо сундучок,
                Правда там всё в паутине и ещё поёт сверчок.

                В этом деле нам поможет самогоночки стакан,
                Им Ивана мы напоим, станет он, как истукан.
                И тут даём ему заданье, чтоб он шкурку ту - да в печь,
                Увязнет он, как кот в сметане, а у нас гора-то с плеч. 
               
                Провернём мы это дело завтра, а точнее поутру,
                Когда она в кабриолете вновь отбудет ко двору.               
                Всё обстряпаем мы чисто, даб не быть нам дураками,
                Мы погубим Василису, сделав всё его руками.

                Ну, а мы тут ни при чём, мы совсем тут не при деле,
                Будет это нашей тайной, – осторожность на пределе.   



Вновь Иван темнее тучи, весь от горя почернел,
Он же ведь не всемогущий, и для него есть свой предел.
В этих конкурсах устал он, и победам он не рад,
Взять куда-нибудь сбежать бы, что хотят пусть говорят.

Иван:            Жалко всё же Василису, так бы я давно сбежал
(царевич) Этих конкурсных капризов однозначно избежал.
                Братья, тут таить не стоит, меня считают дураком
                В этих выборах, как в жизни - я останусь за бортом.
               
                В этих выборах царя, незавидна роль моя,
                Мне дороже всех свобода, воля, проще говоря.
                Не любитель я застолий, чтобы есть, и пить там всласть,
                Себя не вижу на престоле, не нужна мне эта власть.

Василиса: Не заболел ли ты, Ванюша? Прям, гляжу, ты спал с лица,
(царевна)                Спать ложись, а завтра утром, - ковром порадуешь отца. 
Ты денёк-то потерпи, и оцени моё старанье,
                Скоро стану я, как все, - удели тогда вниманье. 

Иван наутро пробудился, чуть свет, а он уж встал,
Водой холодною умылся, как будто вовсе и не спал.
В тот миг пришли ему на память, лягушки странные слова,
А может, то ему приснилось, вновь разболелась голова.

И тут царевич замечает, не веря всё ж своим глазам,
Застыл, как памятник народный и даже слова не сказал.
Не доводилось ему раньше такую созерцать красу,
Что скажет теперь папаша, ковра, увидя красоту.

Однако, вспомнил он про братьев, что до того туманя взор,
Вдруг всплыли те воспоминанья, и тот ночной их разговор.
Не дают ему покоя, те, непонятные слова,
А может, всё ж не от запоя, так разболелась голова.

Наутро в царские палаты вновь собирается родня,
Одеты пёстро: много злата, мундиры, ленты, ордена
И царь с царицею довольные уселись во главу стола…

Царь:                Мы дожили до финала, спорам всем, поди, конец,
                Истина всего дороже, - всем событиям венец.   
                Вот чего мы и не ждали, то удивительней всего,
                Нас вы всех тут поражали неподдельным мастерством.

                Всё же большего прогресса, видно власть им передам,
                Добилась наша Василиса и царевич младшенький Иван.
                Что-то я его не вижу, ну, а, кстати, где он сам…

В эту самую минуту расторопность оседлав,
Несмотря, что против ветра, он бежал домой стремглав.
Чтобы глупые насмешки, как  болотная вода,
О его жене – лягушке, ушли бы раз и навсегда.

Шарит он рукой за печкой, достаёт тот сундучок,
Опрометчиво, беспечно открывает он крючок.
Вот открыта его крышка, туда запущена рука,
Нащупал шкурку от лягушки на дне того он сундучка.               
               
От мрачных дум совсем уставший, -  ему бы лечь,
Немного лишь поколебавшись – бросил в печь.
Сгорела шкурка моментально, совсем дотла,
Как в репродукторе тут слышит, он Василисины слова:

Голос Василисы:         Что ж ты, Ваня-то наделал, что ж ты, Ваня натворил,
Знаю я, что ты не ведал, знаю, кто подговорил.
Я теперь совсем далече, а ты теперь и не взыщи,
Бери рюкзак большой на плечи и у Кощея меня ищи.

Иван: Это, что же, это, как же, ох, делов я натворил,
(царевич) Дурака свалял я дважды, кто бы, что не говорил.
                Ерунда, то, может, всё же, кто-то неудачно пошутил
                Снуют мурашки вон по коже,  до чего лишают сил.
   
                Закрываю сей ларец - бегом, мигом во дворец,
                Помощь, думаю, окажет, мне родитель мой – отец. 
Получил, того и надо, а то порывался всё в бега,
                Сам себе беду накликал, вот те бог и наказал.

 Царь:               Ну, рассказывай, царевич, сын мой младшенький, - Иван.
                Почему пришёл один ты, без невесты и не пьян.
                Где бродил ты до полудня, где скрывался, где лытал,
                Все глаза мы проглядели, момент истины настал.

А Иван душой тоскуя, слово молвит, наконец,
Его историю лихую, молча выслушал отец.               

Царь:  Чтоб тебе не слыть там лохом, а блеснуть своим умом,
                Воевода даст уроки, как вести себя при нём.
                Чтоб одолеть его в сражении, и себя не замарать,
                К воеводе обращайся, он научит воевать.

Воевода:        Про Кощея мы слыхали, что могу тебе сказать,
                Не боись его ты, Ваня, всё ж с ним можно воевать.
                Вот, твой дед, в запрошлом веке, пухом будет ему земля.
                Бился тоже с тем Кощеем, ничего же - устоял.

Бились долго и упорно, день и ночь, три дня подряд.
Перевес его был спорным, - так все люди говорят.
Оба бились за идею, не жалея жизнь свою,
И после бранных оскорблений согласились на ничью.

А теперь Кощей не тот, годы знать, своё берут,
Но победить его непросто, это всё ж нелёгкий труд.
Пусть он хоть и подусохший, и у него не та уж стать,
Может хитростью он ловко положить любую рать.
Да вдобавок змей горюнный, а тот умеет и летать.
               
Правда, слышал я намедни, слух один, не буду врать,
Этот самый змей горюнный перестал совсем летать.
Раньше был тот вертопрах аж о трёх он головах,
И летал, как коршун черный он на самых небесах.

Только вот, в запрошлом веке, сам себя он погубил,
Не разобрался в человеке, две головы твой дед срубил.
Просто, так вот мимоходом, когда к Кощею приходил,
И теперь подняться в небо не хватает его сил.
Потому, что он в три хари самогонку ими пил.

А теперь с одной башкою, я тебе вот так скажу,
Пьёт теперь в три раза меньше, хоть и нету удержу.
Он теперь не крутит «бочки», не хватает форсажу.
Чуть от земли лишь оторвётся, просто так, для куражу,
Сделает парочку кружочков, и назад уж, к гаражу.

И тут настанет для тебя, день тот знаменательный,
Вот возьмёшь да и прервёшь полёт тот испытательный.
Заучи побольше слов: матерных, ругательных,
Без проблем собьёшь с орбиты тот аппарат летательный.

Чтоб побед тебе отведать и в разведке и в бою,
Тут тебе хочу поведать я стратегию свою.
Знаю, может пригодиться та информация к войне,
Чтоб ощипанною птицей не случилось стать тебе.

 Ты Кощеюшку не бойся, но и будь с ним осторожным,
 Всё же ты там, в роле гостя, а он хозяин ненадёжный.
                Не смотри, что он бессмертный, сила всё ж его не та,
                Не такой теперь он быстрый, видно гнут его лета.

Раньше злобствовал он сильно, что ни день, а он уж тут,
Словно ястреб запах крови, чуял прямо за версту.
А теперь его не видно,  видать, сидит он взаперти,
Образ жизни изменился, говорят, что начал пить.

Тут у него беда случилась, в Василису он влюбился,
Но взаимность не найдя, - к самогону пристрастился.
Свои чувства подавляя, на измор её берёт,
Меланхолию, изгоняя, самогонку только пьёт.

Убивает всё живое там, в округе пять гектар,
Этот стойкий и зловонный самогонный перегар.
Тут однажды за грибами пионеры в лес пошли,
Долго по лесу плутали, а грибов-то не нашли.

Всё ж не близкая дорожка, - заблудились у болот,
Надышались им немножко, - и вот летательный исход.
Всю общественность подняли, все на поиски пошли,
Три недели их искали, но грибников тех не нашли
Не зря скребли всем душу кошки,
Пионеров не нашли, а нашли лишь их лукошки.

Ты на него не при с налёта, окопайся, осмотрись,
На военный опыт деда, как на посох, обопрись.
Постарайся обнаружить в нём какой-нибудь изъян,
Мож прыщи пошли по коже, или он изрядно пьян.

А когда пойдёшь в атаку, не части, не суетись,
Должен помнить ты, однако, что бессмертна его жизнь.
Постарайся продержаться ты, хотя бы пару дней,
Вдруг устанет он сражаться, доконает его хмель.

А, как устанет он сражаться, ты тогда момент лови,
И не давай ему похмеляться, тогда его мечом коли.
Тут передышку он попросит, годы всё ж своё берут,
Ну, а ты ему вопросик, чтоб Василису, значит, вернул.

Он недолго будет спорить, так поломается чуток,
Ну, а ты уж руки в ноги и скорее наутёк
Будь он хоть сто раз бессмертный, но давно не молодой,
                Ну, а ты с подругой верной в момент воротишься домой.

Иван собрал рюкзак походный, не один ведь день идти,
Набрал всего, как волк голодный, пригодится всё в пути.
И взвалив его на плечи, тот огромаднейший чувал,
Из дома вышел, как раз под вечер, и взял он курс на перевал.
И у подножья «Косогора», придя туда уже за полночь, заночевал.

А наутро пробудившись слегка размяв свои бока,
Водой холодною умывшись, и съев цыплёнка-табака.
Взбодрённый утренней прохладой, вдыхая жадно природы хмель,
Пешком, на поиск Василисы, пошёл за тридевять земель.

Лишь солнца диск, клонясь к закату, ему о том напоминал,
Набрал излишне он запасов, свои все силы измотал.
Он целый день провёл в дороге, опять готовясь на ночлег,
Совсем уже изнемогая, Иван вошёл в дремучий лес.

Он сам себе поставил цель, пройти хотя бы три версты,
По лесным чащобам пробираясь, ещё до полной темноты.
И за настойчивость, в награду, он, скоро вышел на опушку,
Вокруг, почти не видя ничего, заметил всё же он избушку.

Избёнка эта, так себе, нет ни единого у неё окошка,
Худая крыша, мох в стенах, да и стоит на курьих ножках.
Иван, сначала чуть помялся, но всё же в двери постучал,
Там кто-то с лежбища поднялся и недовольно пробурчал:

Баба Яга:            Кого нелёгкая несёт там, не лес, а двор прям проходной
    На завтра нет у меня приёма, беру законный выходной.



Иван:     Давай-ка, шевели мослами, ворчишь там старая карга
(царевич)     Сначала ужин,  дальше баня, ну, а потом уже дела.

Баба Яга:     Вот разбежался: ужин, баня – ты натаскай, пойди дрова
    Тут не гостиница лесная, я для того давно стара.
    Совсем не стало мне покоя, какой-то сумасшедший век,
                Туда, сюда все что-то ходят, не зверь, а только человек.

Иван:     Ну, не ворчи – душа старушка, а то застрянет в горле кость,
(царевич)           А мне и надобно немножко, пусть даже я незваный гость.
                Ты мне налей чайку с вареньем, в углу топчанчик постели,
                Совсем усталость одолела, а чуть свет меня ты разбуди.

Ещё и звёзды не погасли, ещё рассвет не наступил
Иван опять готов в дорогу, чуть поднабравшись за ночь сил.

Баба Яга:     Ну, и куда же путь ты держишь: в тайгу, в пустыню, в океан
                Какою тешишь себя надеждой, царевич младшенький, - Иван.
                Может, где чего ты кинул, и ты опять туда спешишь,
    Или дело себе ищешь, иль от безделья бежишь. 
               
Иван:    Держу я путь в страну Кощея, чтоб получить с него должок,
(царевич)           Там, как стрекоза, в его темнице, родной мой, мается дружок. 
    Её, царевну Василису, искать иду в застенках маньяка,
                Спешу разрушить паутину, не дрогнет, праведна рука. 

Баба Яга:     Это кто, Кощеюшка маньяк что ль, да ты окстись, да бог с тобой,
                Не верю я, что виноватый, могу поклясться головой.
                Да, раньше был он супостатом, а сейчас он не такой,
                Стал беспомощным, однако, стал он жалкий и больной.

    Ну, какой с него вояка, чуть лишь дунь – он на земле,
                Толку нет с него, однако, он, как веник на ремне.
                А за многие века он весь сгорел – остался дым,
                Упросил он Василису, чтоб та ухаживала за ним.               

                Не спеши идти в атаку, ты погости ещё чуток,
                Может, подправишь мою хату, уважь бабушку милок.               
    С крышей тоже вон проблемы, вся течёт, как решето,
                А жену возьмёшь, успеешь, там не тронет её никто. 

Иван:    Твоё убогое жилище давно позорит весь наш лес
(царевич)    Взяла бы ты да обратилась в ЖЭК лесной или в собес.

 Баба Яга:          Эх, милок, куда я ток не обращалась, - один ответ,
                А старость ведь она не в радость – денег нет.
                Какой там ЖЭК, какой собес, пусть даже с властью мы в ладу,
                От нас сегодня проку нет, мы, как бельмо у них в глазу.               

А Иван, душа простая, старость всё же уважая,
Остаётся, несмотря, на то, что ждёт его другая.
Играя, сам, как малое дитя, в свою любимую игрушку,
Он, молоточками стуча, отреставрировал избушку.

Баба Яга:            Ты смотри-ка, починил, да, большой ты мастер, Ваня
                Возьми, сходи, попарься в бане, а я пока обед сварганю.
                Кое-что ещё осталось, хоть и не богатый наш улов,
                Правда нет у нас икорки  и копчёных перепелов.
               
                У нас еда всегда простая, наша местная, - лесная,
                Сплошь один лишь витамин, а на вид она смешная
                Только вот холестерин, в ней отсутствует, однако,
                И твой юный организм не погубит эта кака.

                От моих, от постных щей, стройным станешь, как Кощей
    Организм твой хоть и юный, состоит ведь из мощей.
                Ну, а после жаркой баньки ты избавишься от вшей,
                Дам тебе путеводитель, адрес, где живёт Кощей.

    Ни кому-то эту карту, не давала я давно,
                Чтоб, как ворон он не каркнул, напишу ему письмо.
                Пропишу ему, всю правду, и клянусь нечистой силой,
                Тебя встретит он, как брата, а за ремонт тебе спасибо.

Вот Иван опять в дороге, вновь Иван уже в пути,
В кровь избил он свои ноги, но он не может не дойти.
В своих поисках любимой он пойдёт хоть на край света,
Жизнь без неё не будет милой, другого не дано ответа.


Иван:         Наверно, бабка обманула, иду, иду - просвета нет,
(царевич)               В свою афёру меня, втянула: Кощею, говорит, привет.
                Так я мыслю: тут не чисто, жаль, что доверился Яге,
                И  только время зря теряю, я в наказание себе.

                Какой-то странный путеводитель, кругом один лишь только лес,
                Наверно, прав был мой родитель – ведёт меня по жизни бес.
                С этой странной её картой, пусть и  хорошая погода,
                Тут проходишь и до марта, не дойдёшь и за полгода.

Вдруг царевич замечает, лес становится  всё реже
Никто гостя не встречает, ни по уму, ни по одежде.
Опять избушка у пригорка, стоит с краю, у болот
Что-то не похожа та обитель на кощеево жилище, - зла оплот.

Иван:     Это, что же то такое, видят, тут мои глаза,
(царевич)           Больно скудно его жилище, просто логово бомжа.
    Какой-то старец, у избушки, пригорюнившись, сидит,
                Ну, а где же змей горюнный, что ту избушку сторожит.

                Сиделец тот уж больно старый, на Кощея не похож,
                У него и взгляд усталый, вон весь сгорбился, как ёж.
                И сидит, носочки вяжет, знать готовится к зиме,
                Сейчас спрошу, а что он скажет, что поведает он мне.


А, Иван, душа простая, совсем не чувствуя подвох,
Своим он по лесу мытарствам подвести готов итог.               
К старцу ближе тут подходит, отдаёт ему поклон,
А с избушки глаз не сводит, вдруг, Василисин там полон.

Иван:        Здравствуй старый человек, мне б твои заботы,
(царевич)              Я гляжу, твой долог век, а ты весь в работе.
                Оторвись от дел насущных в моём деле подсоби,
                Ты поведай одну сущность, о Кощее расскажи.

                Я прошёл, скажу, немало, все я земли обошёл,
                Да и здорово устал я, а Кощея не нашёл.
                Надо мне с ним повидаться, передать ему привет,
                Перестань же улыбаться, и давай скорей ответ.

                Что ты знаешь о злодее, где и как его найти,
                Говори, давай скорее, видишь, сбился я с пути.
                Расскажи о той дороге, что приведёт меня к злодею,
                В кровь  избил я свои ноги, а путь никак не одолею.

                Накорми, давай, с дороги, окажи-ка гостю честь,
                Я ж не верблюд тебе двугорбый, чтоб неделями не есть.
                Ты мечи на стол закуску, не скаредничай, не жмись,
                Да и не всё одну капусту, а посущественней неси.

Кощей:                Что кричишь, ведь не глухой я, не даёшь ты мне покоя,
                Видишь, я к зиме готовлюсь, слышал, что это такое.
                Может, здесь чего ты кинул, и опять сюда спешишь,
                Или дело себе ищешь, иль от безделья бежишь.         

                Что дошёл, тебе спасибо, в наши жуткие края,
                Только ты из дома вышел, а мне известна роль твоя.
                Знаю, ищешь Василису, знаю, что твоя жена,
                Да, видать, длинна дорога, а Кощеем - буду я.


Иван:                Ну, раз знаешь,  ближе к делу, торопись, ядрёна мать,         
(царевич)            Да и мне-то будет в тему, меньше надо объяснять. 
                В поединке мы сойдёмся, завтра утром, на заре,
                Ну, а чья тут кровь прольётся, о том узнают, но не все.

                Меня, я верю, ты не сможешь в поединке победить,
                Это тебе не пионеров перегаром задушить.
                Кстати, змей-то, твой горюнный, его не вижу, он-то где,
                Наверняка давно заправлен, стоит готовый - в гараже.
               
                Ну, давай, ему команду, - пусть летит скорей сюда,
                Знаю он сейчас убогий, всего одна лишь голова.
                Ну, а мне он и не страшен с его одной-то головой,
     Говорили, в прошлом веке, постарался прадед мой.

               

                Я на бой с тобой настроен, Василису отобью,
                Пусть хоть ты сто раз бессмертный, но и я не отступлю.
                Я-то вижу, ты уж дряхлый, но какой с тебя боец,
                Может, данную проблему решим без крови, наконец.

Кощей:      Я бессмертным был когда-то, но век другой сейчас настал,
                Да и я, скажу, однако, от бессмертия устал.
                Ну, а смерть моя уж близко, ближе, чем твоя рука,
                Заберёшь ты Василису, гостем будь моим пока.

                Раньше был, не скрою, лютым, на всех ужас наводил,
                Даже прадед твой ни разу меня тогда не победил.
                А сейчас, как сам ты видишь, нет уж сил моих в помине,
                Несмотря на все сомненья, нет бессмертия отныне.

                Ну, а змея больше нет, отлетался голубок,
                На другую он планету улетел, - я одинок.   
                Как вчера всё это было, долго в памяти хранил,
                Хоть жалел его, но всё же, не уберёг, не сохранил.

                Да, прошло годов, как двести, занемог он, захворал,
                Больно было его видеть, вмиг таким он жалким стал.
                Мне бы надо догадаться, что он стал совсем больной,
                При ходьбе он стал шататься, шкуру всю изъела моль.

                Жалко, всё же - животина, да мне и скучно без него,
                Хоть и вредная скотина, проблемы были от него.
                Да, болел он, вражья сила, и меня он истощил,
                Сам просился он в могилу, несмотря, что я лечил.

                С ним, скажу, одна проблема, да чего там, не одна,
                С неохотой жрал он сено, дай, подай, - неси вина.
                Хоть и вредная скотина, но в хозяйстве всё ж нужна,
                Ну, а как же - животина, столько лет была верна.

                По-другому, если кинуть: он и сеет, он и пашет, да на нём и сенокос, 
                Тут о вредности и пользе совсем другой встаёт вопрос.
                На такие агрегаты был всегда повышен спрос,
                На ногах он в прошлом веке, наверно, ящур перенёс.

                А тут зашёл его проведать, - рано встал,
                Потому, как от бессмертья спать устал.
                Думал, спит ещё, - зараза, - будить не стал,
                Пригляделся, нет его, - ночью пал. 

А когда он был исправный, бывало, так летал,
А огонь его гортанный, он на пути им всё сжигал.
                Остались лишь воспоминанья с болью, с горечью, - о нём,
                Был он верным, агрегатом, был он ласковым конём.

Иван:                Ну, а как же пионеры, подушил ты их зачем,
(царевич)   Моей тебе совсем нет веры, не разжалобишь ни чем.
                Это ж надо, кровожадный, руку поднял на детей,
                Другой пищи не хватало или нет других затей.

Кощей: Не пойму, куда ты клонишь, о чём песенку поёшь,
                Может сердце твоё стонет, или кожу гложет вошь.
                Что-то вовсе не припомню, может, было, может ложь,
                О каких тут пионерах ты, царевич, речь ведёшь.
               
                Не о тех ли детках малых, что заблудились у болот,
                Тех, что объелись диких ягод, что уродились в энтот год.
Мы тогда ещё со змеем, объезжая те владенья,
                Подобрали тех ребят, в ночь с субботы на воскресенье.

                Очень бойкие, скажу я, те ребята нам попались,
                Змея, просто оседлали, всё на нём верхом катались.
                Когда его совсем загнали, до меня ведь добрались
                Своё шефство надо мною они взять тут собрались.

                Где-то, так, через недельку, хотел отправить их домой,
                А то угробят мне скотину, а тут страда не за горой.
Только, знаешь, те ребята, как козлы упрямы стали,
                Не хотим, говорят, домой, - так вот век и скоротали.

Иван:                Ну, а как же пионеры, где же держишь их теперь,
(царевич)                На железные засовы, наверно, запер крепко дверь.

Кощей:                Да, какие там засовы, всё же крепче нет двери,
                Чем в земле могильный холмик, за пригорком, там, их три. 

Иван:            Сотворил ты, что над ними, учинил какие действа,
(царевич )            Вижу, изверг ты Кощей, нет границ твоего злодейства.
А таких вот душегубов я, признаться, не встречал,
                Чтоб душ невинно убиенных, да ещё земле предал.

Кощей:                Помню младшего из них, он всё учил меня читать,
                А, когда совсем затих, я о том не мог мечтать. 
                Его, когда понёс к погосту, совсем молоденький он был,
                Где-то неделю, но не больше,  до ста лет он не дожил.

Иван:            Ну, а ты, своё бессмертье променял или пропил,
(царевич ) Исповедуйся, поверь мне, то добавит тебе сил.
А вот мне всё же интересно, когда покинешь белый свет,
Ну, давай, облегчи душу, долгожданный дай ответ.

Кощей: Может просто от безделья иль от горькой всё ж нужды
После праздного веселья, выходили из избы
                Мужики, да все при теле, прямо жуткие жлобы
                И у всех за поясами пилы, остры топоры.

На моей родной деляне, не видать теперь мне счастья,
                Эти пьяные миряне, прямо скажем в одночасье
                Словно, малые тростинки, - все колодные дубы,
                Там остались лишь осинки, всё порубили на гробы.
 
Там три дня с утра до ночи мат и пьяный стоит галдеж,
Не глядели б мои очи, только мимо не пройдёшь.
                Мог бы всех их уморить я, но пожалел тогда их всё ж,
                Говорят, что «новых» русских, у вас усилился падёж.

Сундучок и тот разбили, что висел там на цепях,
                Только злата не добыли, освобождён был смертный враг.
Заяц, выскочил на волю, и пустился наутёк,
                За добычей сразу, вскоре пошёл охотник ваш, Васёк.

                Этот Вася, Василёк - зайца так он заколбасил,
                Сухой порох, фитилёк у него всегда в согласье.
Жахнул так с карамультука, из обоих, из стволов,
                Так, скажу, какой там заяц, - завалил бы двух волов.

Звук от выстрелов раскатом было слышно за версту,
                А от зайца только уши на ракитовом кусту.
Утка лишь вспорхнуть успела, чуть крылами шелестя,
                Третий выстрел сделал дело, - отрубил ей два крыла.

                Как говорится, взятки гладки, была утка, - нет её,
                Что же взять тому Васятке, только перья, да крыло.
                У него от удивленья в рожу скорчилось лицо,
                А в это самое мгновенье ему прямо на чело,
                Как господне провиденье, то утиное яйцо.

                Ведь нашёл же развлеченье, знать охота довела,
                А теперь одни мученья, а не забавная игра.
                В завершенье приключения, как из лука та стрела,
                Ему вонзилось прямо в темя эта острая игла.

                Как мычание коровье, так он сильно голосил,               
                Сам ведь хлипкого здоровья, не хватило вынуть сил.
                Истекая малой кровью, проклиная всё на свете,
                Он домой спешит, как мерин, к своей жёнушке, - ко Свете.

                И совсем, как в старых сказках убегая от нужды,
                Ему такая в жизни встряска, как кобыле от узды.
                И теперь, скажу, уж скоро доберётся он домой,
                Повторит попытку снова, со своею он женой.

                Только вынуть не удастся, будет сломана игла,
                Ну, а мне придется сдаться, это будет смерть моя...
               
Василиса:                Здравствуй, Ваня! Здравствуй милый! Отыскал ты всё ж меня.
                Земель объехал, ты, не мало. Куда поставил ты коня?
                Подкрепись, поешь немного, пусть не у батюшки царя,
                Отдохни, ты всё ж с дороги, выспись, проще говоря.

                Отдохнёшь денёк, другой, наберёшься прежних сил,
                А потом назад, домой, старик нас с миром отпустил.


Кощей:                Ну, всё, довольно выступлений, продолжим завтра мы с утра,
                И хоть сейчас не до веселья, однако, ужинать пора.
                Откушай яств ты наших скудных, и хлеба пышный каравай,
                А ну-ка, радость, Василиса, давай на стол всё ж накрывай.   
               
           Я, что хочу тебе сказать, напоследок, от себя,
                Не ищи ты всё же пользы от последствия добра.
                Чтоб добро не зажирело, не зазналось бы добро,
                В роли лишь противовеса необходимо это зло.
                Будет пусть его немного, но, чтобы это, знали все,
                Что карает оно строго, а срок его – бессмертие.

Иван:          Нет, скажу, не прав, ты дядя, холод веет от твоих слов,
(царевич ) А в лицо, лишь правде глядя, зло оно всегда есть зло.
         И ни в каком противовесе не нуждается добро.
Выбирать когда придётся, всегда выберут его.

           А когда добро исчезнет, прямо скажем без остатка,
           То не станет зло полезней и не в жизни, и не в сказках.
           И тогда, уже не скрою, мы получим эту встряску,
           И не будет у нас героев и не в жизни, и не в сказках.