Не читай стихов моих...

Ты, любовь с душою нежной,
не читай стихов моих,
чтоб мечтою белоснежной
не запачкаться о них.
На эпоху потребленья
наезжает пост-модерн.
Тут в пределах сожаленья
нет ни «чудного мгновенья»,
ни прекрасной Анны Керн.
      
      *************
В «неопознанной»  «кафешке»,
где на водку главный спрос,
хорошо «орлу» и «решке»,
хорошо «ферзю» и «пешке»
и с «каютой» - не вопрос.
Ублажая провиденье,
Бог сработал на заказ.
Он лихое заведенье,
чёрту бросил на съеденье
чтобы тот в дерьме увяз.
Тут живут мои капризы.
Я же позволяю им
кайфовать, строчить эскизы,
нарываться на интим.
Заведенье Эдельмана –
не для хилого кармана,
нечто вроде ресторана,
что до «быдла» снизошёл,
где еврейская планета
не из Ветхого Завета
знает о начале Света
и откуда кто пришёл.
Сзади плюхнулись подруги
с потаённым бутыльцом.
Заливать пришли недуги,
или просто за самцом.
Диктофон всегда со мною,
информационный вор.
Я сижу в "ковчеге Ноя",
и нетрезвой головою
мир исследую вупор.
В пьяном мареве зависли
откровенья мелкой мысли,
что меня, в известном смысле,
"достаёт" как мужика.
Первозданная натура
тоже сложная структура,
но влечёт меня культура,
что слетает с языка.
«Помешалась на Блаватской,
закортило помечтать?
Разве можно в жизни ****ской
веру с телом сочетать?
Посмотри на это стадо
с интеллектом между ног.
Мужику души не надо.
Мужику давай «станок»».
У окна – душевный паркинг,
тонким носом в «ватервейс»,
разложил иной бенчмаркинг,
по еврейски, «пейс-а- пейс» .
«Я не против силикона,
только непонятно, как
носит тёлка Соломона
в рамках божьего закона
не бюстгалтер, а гамак.
Ты же, Фима, понимаешь:
если деньги вынимаешь ,
то всегда , конечно ж, знаешь
для чего и почему.
А моя зараза Сара,
как заноза для базара,
размечталась, что задаром
можно подровнять «корму».»
Взгляд налево – рылом в блюдо
утомлённая "братва".
Жаль, конечно, что оттуда
плохо пишутся слова.
Рядом девочки дежурят,
улыбаясь в никуда,
дорогие глазки щурят,
в ожиданьи пьют и курят.
Наконец: «Смотри сюда,
этот "перец" завтра сядет,
ну а тот в постель нагадит.
А прыщавый? Бога ради!
Не заплатит, как всегда.»
Я присматриваюсь к дяде,
что девиц желаньем гладит -
чемодан при виде сзади,
воровская ерунда.
В этом фирменном ковчеге,
что плывёт через потоп,
я, любимые коллеги,
скоро кости брошу в гроб.
А хотелось в чистом поле
напоследок побродить,
погулять по вольной воле,
позабыть об алкоголе
и "лохизму" досадить.
Не судьба. В пустой квартире,
поклонюсь усопшей лире,
растворюсь в паскудном мире,
с диктофоном повожусь.
Попрошу старушку-музу
снять с больной души обузу,
поскучаю по Союзу
и стихами разрожусь.