Всё суета 2

Блажить и услаждать сем излияньем тело,
Чтоб выглядеть таким же, как и все кругом
И зрить…, на сердце полагаяся, всецело:
«А между тем, как сердце мудростью руководилось,
То глупости придерживался я доколе,
Сам не увижу, что человеку родом предрешилось
И что хорошего под солнцем его доле?
Что должным были бы они под небом
В немногой жизни своей делать? –
Тем самым, царь пытал себя ответом, –
Где стержень жизни и на что же леять?»
    Построил дом, услал лозами виноградовы сады
И рощи, кущи насадил с плодами древа;
Провёл, для орошения каналы и возвёл мосты
Всуе от ожидания плодов и урожая от посева.
Слуг боле приобрёл и домочадцев тьму;
И скот числом пасущих несравнимо прежде,
Богатство накопил в невидаль ни кому:
И в серебре, и в злате, в жемчугах, в одежде.
   Великим сделался Екклесиаст
И не было ему доселе равных;
Трудам своим от времени он рад
И долей дней годами славных!
Но оглянулся на свои дела,
Что сделано руками его доли
На труд, которому и слава, и хвала…,
Да только мудрость сокрушалася от боли:
«Всё суета и только лишь томленье духа;
И пользы нет от этого под солнцем,
Коль, после, вновь обуревает мука
В бессмыслие, что канет это всё износом».
 И обратился к сердцу снова царь,
Чтобы взглянуть на мудрость, глупость и безумие,
Как ибо сверх того, что сделал государь,
Что может сделать человек…? Лишь смысл надоумие?

Так образно увидел суть глупости Екклесиаст,
Что мудрость преимущество, как свыше свет пред тьмою;
Нежели в голове свет мудрого глаза глядят,
А глупый ходит в тьме, обременяющий молвою.
Но и другое понял безутешный царь:
«Одна и таже всех постигнет участь…,
Что мудрый вознесённый на алтарь,
Или творящий на миру молвою скудность?»
                следует