про поэзию Казакевича
Поэт Вячеслав Казакевич, окончив при советской власти военно-политическое училище, овладел военной лексикой и написал в середине 80-х годов это стихотворение.
ОДУВАНЧИКИ
В сторонке от поселка дачного
живет старуха вместе с кошкой.
И десять тысяч одуванчиков
молчат у низкого окошка.
Стоит изба над самым озером,
на днях ее снесут бульдозером.
Но знают птицы и зверье,
что есть защита у нее.
За дом, за кошку на диванчике,
за бабку, что устала жить,
все десять тысяч одуванчиков
готовы головы сложить.
После этого он окончил филологический и написал много хороших стихотворений. Например:
* * *
Небо синее сияет,
голоса летят в зенит
тех, кто Бога проклинает,
кто Его благодарит.
Без малейших возражений
всасывает небосвод
мат и слёзы... И блаженно
где-то дерево растёт.
Чёрные большие ветки,
ствол лишайный, на коре
в незапамятные веки
вырезано А и Е.
У Казакевича есть очень хорошие грустные стихи, но мне не хочется их сегодня читать.
Вообще, я понял, как важно убить в себе графомана.
Взрастить его, выпестовать, а потом убить – голодом уморить.
Умерший голодной смертью графоман прекрасен – мумия графомана не портится.
Стихи Казакевича немного не отсюда – их можно на камнях высекать.
Бывают такие валуны одинокие в степи.
Вот на них можно.
Свидетельство о публикации №113052100153
Александр Щербаков-Саратовский 05.08.2018 21:47 Заявить о нарушении
Уменяимянету Этоправопоэта 06.08.2018 11:48 Заявить о нарушении
Александр Щербаков-Саратовский 06.08.2018 21:37 Заявить о нарушении
. . .
Могла бы иная сложиться история,
но я, чтоб однажды не сбиться с пути,
шел вдоль высоченной стены санатория,
где хилый лесок, так себе, не ахти.
Березки, осинки, трава подзаборная
меж кучами мусора невелика,
она не зеленая даже, а черная,
она ядовитая наверняка.
И что меня тянет шататься задворками,
и что меня манит в такие края,
где хмурые люди за темными шторками
томятся во мраке, молчанье храня?
Они, словно рыбины глубоководные,
порой поднимаются из глубины,
а может они - наши души бесплотные,
которые в небе пустынном видны.
. . .
Черны опустевшие склоны,
как будто разверзлась земля
и стали видны миллионы
тонн скрытого в недрах угля.
Покрытыми угольной пылью
казались нагие холмы,
так, словно подвергли насилью
природу окрестную мы.
Я чувствовал, что происходит
неладное что-то вокруг.
Порой меня в ужас приводит
и ветер, поднявшийся вдруг.
И грома глухие раскаты,
и всполохи дальних зарниц,
и как маршируют солдаты,
как светятся окна больниц.
. . .
Не ножницы, что у портняжки
в руках, но стрелки часовые
стучат зубами.
Как, бедняжки,
трепещем мы в часы ночные!
Не покидает ощущенье -
как будто с нас снимают мерку,
а времени коловращенье
усугубляет атмосферку.
Не остается ничего нам
от жизни ждать во тьме кромешной.
Вой в аппарате телефонном
страшнее, чем в пустыне снежной.
. . .
Под камень лежачий вода потечет,
и вскорости, как пароход,
качаясь на мутных волнах приплывет
он к нам из полярных широт.
И весело музыка будет звучать.
И будет толпиться народ.
И пристань под нами, как будто кровать,
скрипеть день и ночь напролет.
Как будто растратив в любовной игре
последние силы свои,
мы тяжко вздыхаем на смертном одре.
А в роще поют соловьи.
Уменяимянету Этоправопоэта 06.08.2018 22:17 Заявить о нарушении