Наш Алтай

Я родилась и выросла на Алтае. Детство моё было военное.
Шла война с Гитлером. Чтоб его косточки все изгнили и
иссохли. Как было всем тяжело. Всех мужчин забрали
на фронт по возрасту. А молодые подростки прибавляли
себе года и шли на фронт. Так мой брат и прибавил себе
3 года и ушел на фронт. Был танкистом. Водил танк. 
Вернулся домой живой. Нас подростков собирали и
водили на поле, полоть пшеницу, просо, рожь, горох.
Отмеряли сажень в ширину, а длину не помню,  и
давали нам 50  грамм или 100 грамм на целый день хлеба.
Но он был до чего чёрный. Как уголь! Но нам казалось- 
конфетка! У кого была корова, ему дома давали чатушку
молока, а у кого не было, приносили чатушку воды на
целый день. Трава была выше нас. Силос колючий.
Мы втроём его вырывали. Целый день на жаре.
А взрослые женщины косили траву на сено литовками.
На коровах пахали и возили зерно. Трактор был, но
он больше стоял на ремонте.   То деталей не было,
то горючего. Зимой в поле женщины ездили за сеном
на коровах, запряжённых в салазки.   Целый день были
на морозе. Лоб был  завязан платком,
чтобы не простудить голову. Но, когда заболит
спина или живот, говорили, что надорвалась, от тяжести.
Лечились тем, что лежали на печке. Русские печки были
в каждом  доме и бани тоже.
И ещё когда истопят печь, угли потухнут,
их клюкой в угол печки загребают, доски стелют на под и
залазают, прогреваются. Так и детей лечили.
Что такое давление, гипертония даже знать не знали.
Если плохо станет, кружится голова, болит, говорят,
что переутомился, перетрудился. 
Ели много редьки,  натирались соком и пословица была:
«Редька триха и ломтиха, редька с квасом, редька так».
Морковку всю зиму мы, как кролики грызли.
А врач у нас был ветеринар.  Он и скот лечил и людей.
Кто ходил к этому врачу я не знаю.
Почту у нас разносила женщина. Мы как увидим её,
так и бежим навстречу  ей.  Думали, что она несёт письмо
с фронта.  Но она несёт похоронку.
Если кто приходил раненый на побывку, дней на 5-10,
все собирались к ним, расспрашивали, как на фронте.
Машины груженные с продуктами шли на фронт.
Лозунг висел: «Всё для фронта!»  Женщины вязали
носки, варежки, шили тёплое нижнее бельё и всё
отсылали на фронт. 
Наш дом был на два хозяина. В одной половине жили мы,
А во второй женщина со своей дочкой и внучкой.
Как фамилия забыла. Но дочку звали Уля, Ульяна. 
Она тоже получила на мужа похоронку.
Переживала, плакала.
А 9 мая  1945 года мы садили картошку. Была жара.
Огород был рядом с домом. Смотрим: бежит  Уля,
кричит: «Война кончилась». Сама плачет.
Мы перестали садить картошку, побежали к Сельскому Совету.
Там уже было много женщин. Все плакали,  обнимались.
Радио громко говорило.  Мы прыгали, играли
в ладушки. А когда отсеялись, накрыли стол. 
Это был праздник для всех. 
Прошло не помню сколько времени. Улин муж приехал домой. 
Он лежал в госпитале,  в больнице. Это было чудо.
Те, у которых были похоронки,  всё равно думали  что 
их родные придут  с войны. Ждали их живыми.
Что  вернётся сын, брат, муж, дочь, сестра.  Постучит в окно.
Чудо сотворится: из мёртвого воскреснет  и домой вернётся.
Летом племянник приехал к нам из города, на Алтай
за  мной и моей старшей сестрой, хотел нас забрать,
увезти в город, чтобы мы там училась. Но сестру не отпустили.
 Председатель в Сельском Совете сказал,  что работать
не кому. Племянник забрал меня и маму.
Мама болела, она работать не могла.
Нам дали справки, что отпускают.
От нас до Поспелихи 60 километров. Машины шли  в
Поспелиху, но они были все груженные.
Везли скот в  кузовах.  Или зерно. Шофера людей не брали.
Мы ехали на лошадях, запряженных в бричку.
На бричке стоял ящик, как карета. Мы в нём сидели.
Ехали неделю. Днём ехали, а как стемнеет, мужчина
постучит в какой-нибудь дом, в окно. Нас пускали
переночевать.  Даже кормили. А как рассветает, так мы опять
едем.  Приехали в Поспелиху днём. Как было интересно!
Я первый раз увидела поезд наяву. А то к нам привозили
кино на Алтай, в клуб про войну.  И, когда стреляли или 
шли поезда  прямо на нас, мы со страху убегали, а некоторые
кричали. Или видела я еще поезда на картинках.
Я стояла и смотрела……….Билеты мы купили сразу,
как приехали. Поезд должен был идти ночью.
Мы так были рады, что нам повезло.
Но, когда ночью поезд подошел, даже двери не открыли. 
Кондуктор стоял на подножке с флажком. И так
две недели мы не могли уехать. Всё, что у нас было, 
мы съели. Мёда везли бетон. Продали.
На мне была кофточка, платок. Отдали за картошку.
Я и мама в одних платьях остались, а племянник –
в майке и в брюках. Спали мы на полу, на вокзале.
Поезда шли, но были они забиты солдатами.
Играла гармонь. Наверное, ехали они домой.  Был 1945 год.
И вот старший по вокзалу нам сказал, что идёт товарный
поезд до Новосибирска и чтобы мы постарались сесть в него. 
Поезд пришёл днём. Мы к нему лезли под вагонами,
по рельсам бежали. Смотрим -  дверь открыта, но когда
подбежим, дверь закрывают. Я плачу. Мама плачет.
У племянника была больная нога. Он был  с костылём.
На одной ноге и костыле бежал.  Опять подбежали мы к вагону,
И опять  они закрыли дверь. Племянник застучал костылём
в дверь. Мужской голос спросил: «Что надо?»
Племянник всё рассказал им. Мужчина открыл  и помог
нам залезть в вагон, но сказал, чтобы мы сидели
около дверей. Мы сразу же сели около дверей.
Их там было трое. Трое мужчин. Одеты они были 
в халаты, а на головах  тюбетейки, вышитые бисером.
Обуты они были в сапоги. А пол вагона был засыпан
яблоками, укрытых сеном. Они увидели, что нам есть нечего
и дали нам по два яблока. Мы поели. Так до Новосибирска
и доехали. В Новосибирске мы пробыли сутки,
закомпостировали билеты и доехали до дому.
Новосибирск запомнился,  как  очень красивый город!