Размышления о даме пик

Мы в драме Пушкина читали,
Как карты по столу летали,
И Германн как-то сразу сник,
Схватив на прикуп даму пик.

Я ж, в карты в юности играя,
"Очко" азартно набирая,
Никак не мог найти ответ
На дамы пиковой привет.

Не понимал, скажу вам прямо,
Чем не понравилась та дама,
Коль надо, чтобы банк убить
Лишь к даме карту прикупить?!

И я решил, чтоб без томлений
Пустопорожних размышлений
Мне выяснить проблемы суть,
Поглубже в Пушкина нырнуть.

И оказался, вот история,
В краю дубов, у Лукоморья,
То ль наяву, то ли во сне,
То ль все пригрезилось лишь мне.

Стою средь леса, озираясь,
В следах невнятных разбираясь,
Русалки ж с лешими, вокруг
Образовали ведьмин круг.

Вдруг вижу, по лесной дорожке
К избушке на куриной ножке,
Как поезд в Новый Уренгой,
Мчит ступа с бабою Ягой.

И, подбежав к дверям избушки,
Я, руку протянув, старушке,
Сквозь острый нафталина смог,
На землю вылезти помог.

И в несколько ударов метких
Пыль отряхнув с лохмотьев ветхих,
Я тотчас же, в один момент,
Отвесил бабе комплимент:

«Хоть вы давненько уродились,
Но все ж прекрасно сохранились,
И, в данный жизненный кусок,
Из вас не сыплется песок!

Мне ж надо только и всего-то,
О Даме Пик спросить кого-то.
Куда мне надобно пойти,
Чтоб драмы истину найти?».

Яга, пошмыгав длинным носом,
Задумалась над сим вопросом,
И у нее от этих дум
Тотчас зашел за разум ум.

«Хоть мудрость жизни я собрала,
Ни разу в карты не играла,
И мне неведом ваш декрет
Про Дамы Пиковой секрет».

И, для разбора дум завала,
Кота Ученого позвала,
Чтоб в первый раз за много лет
Бесплатный получить совет.

Но Кот, как Царь-Кощей из сказки,
Сказал: «Бесплатные подсказки
Давно забыли на Руси,
И ты об этом не проси!».

Яга немного растерялась,
Но, быстро с мыслями собралась,
И, шамкая беззубым ртом,
Вступила в прения с Котом.

«Ты Кот за два прошедших века
Хоть раз уважил человека?
Тебя же Пушкин сотворил,
Чтоб людям сказки ты дарил!».

Ну, Кот тотчас же устыдился,
И к нам с Ягою обратился:
«Яга, ты дай свой посошок,
Я ж дам волшебный порошок.

Его просыплешь понемножку
В ночи, на лунную дорожку,
И посох тотчас поведет
По порошку тебя вперед.

А, в нашем Лукоморском царстве,
В пятидесятом государстве,
Где круглый год жара и сушь,
Находится Большая Глушь.

И в ней, средь царственной природы,
Живет старик седобородый,
Неся отшельнический крест.
Мудрее нет его окрест.

За годы жизни изученья
Такие приобрел уменья,
Что люди, зная, что почем,
Прозвали старика Грачом.

Живет, считай, почти два века,
И нет на свете человека,
Кто может правильней, чем Грач,
Решить любую из задач.

Ты должен, чтобы просветиться,
К нему с вопросом обратиться,
Ведь помудрел старик не вдруг,
А завершая жизни круг.

Как в Глушь зайдешь, свернешь направо,
И посреди густой дубравы,
Где изгибается река,
Узришь землянку старика».

Яга, назвав Кота всезнайкой,
Вмиг хлебосольной став хозяйкой,
Велела, словно на престол,
Садиться за накрытый стол.

И за стаканом медовухи,
Друг другу сообщая слухи,
Сидели, перейдя «на ты»,
Мы за столом до темноты.

Дрова потрескивали в печке,
За стенкой блеяли овечки,
И, видя тень от валуна,
Я понял, что взошла луна,

И как ни сладко угощаться,
Но все ж пришла пора прощаться,
Так я под ивовым кустом
С Ягой расстался и Котом.

И по светящейся дорожке,
Пошел, неся в своем лукошке
Штоф медовухи, пироги,
Что взял в подарок от Яги.

Я шел с заката до рассвета
Чтоб у Грача спросить совета,
И только в утренней тиши
Добрался до Большой Глуши.

И там, на мелководном плёсе,
Я обнаружил среди сосен,
Листвой прикрытое слегка,
В кустах жилище старика.

А возле двери, на пороге,
Устало вытянувши ноги,
Мужик сидел, как лунь седой,
С большой лохматой бородой.

Я в пояс деду поклонился,
Спиной к землянке прислонился,
И сел на травушку рядком,
Чтоб с ним поговорить ладком.

А штоф отменной медовухи,
Что мне достался от старухи,
Распили с ним одним глотком,
И закусили пирожком.

И, преисполнившись почтенья,
Во избежанье разночтенья,
Забыв про полунощный кросс,
Я старцу задал свой вопрос:

«Я слышал, старец многомудрый:
С тех пор, как был ты златокудрый,
В народе славен не одной
Лишь благородной сединой,

Но, также памятью отменной,
К раздумьям страстью неизменной.
И всем известен старый Грач,
Как душ людских умелый врач.

И я прошу, чтоб ты припомнил,
Чем Пушкин фабулу наполнил,
И что за смысл в нее вложил,
Что Германн года не прожил,

Окончив жизнь свою в психушке,
Но это только лишь верхушки,
А бурной жизни корешки
Скрутились, словно ремешки.

Ну, в общем, «Пиковая Дама»
Не просто дел житейских драма,
И уж, отнюдь не примитив,
Сей драмы карточный мотив».

Не понимая суть вопроса,
Скосив глаза на кончик носа,
Задумавшись на краткий миг,
Так мне ответствовал старик:

«Провел я годы в размышленьях
Об искре истины в решеньях,
Но твой вопрос о Даме Пик
Сейчас загнал меня в тупик.

Ты так пересказал либретто,
Что не могу я дать ответа,
И, чтоб затылок не чесать,
Я должен драму прочитать».

Тут он, задрав с крестом веригу,
Достав потрепанную книгу,
Слюнявя палец, стал читать,
И что-то тихо бормотать.

Прочтя ж, разгоряченный драмой
Меж Лизой, Германном и Дамой,
Сказал мне дед, слегка привстав:
«Хоть он, конечно, не Фальстаф,

Но средь соблазнов и желаний
Игры, любви и прочих маний,
Пред искусом секрет изъять,
Не смог наш Германн устоять,

А эта Пушкинская повесть,
Про тех, кого не гложет совесть,
И кто, коли не может красть,
Впадает вдруг в азарта страсть,

Что тягой к картам мозг туманит,
К тельцу златому душу манит…
Но это, помни юный друг,
Лишь замыкает жизни круг.

И жуткой драмы строя зданье,
Нам, людям мира в назиданье
О Даме Пик, как свой наказ,
Великий Пушкин вел рассказ».

И я, с учетом деда мненья,
Решил, отбросив все сомненья,
Чтоб не впадать в азарта транс,
Играть лишь только в преферанс.

Январь 2013 г.