Последнею строкой не утолить...

Последнею строкой не утолить
ни горечи стихов, ни жажды смысла.
Весною повторятся журавли
и грозы, облака и числа.

И в этот кругооборот вещей,
которых с каждым годом меньше, меньше,
вползает серость северных ночей,
стекают слезы дорогих мне женщин.

А я ищу последнюю строку,
надеясь на… Я все еще надеюсь!
И только мрачный ворон на суку
пророчески одернет ротозея.

И под его гортанный «Nevermore!»
последний увядает мухомор.

Прости меня, полночная луна,
ты тоже в этом сонмище сомнений
Молчишь, зрачком печальна  и одна
среди моей хранимой сердцем хрени.

Вот медвежонок плюшевый…  Зачем
он был, как изумруд, темно-зеленым?
А вот одна из многих теорем:
где угол разбегания влюбленных?

А это что? Упавшая пчела
в осенней луже крылышками плещет.
И мама убирает со стола
не влезшие в баул дорожный вещи.

И мама говорит им: «Отдадим…»
Кому? Зачем? Теперь уже неважно.
- Давайте на дорожку посидим.
Присели отчужденно и отважно.

Прости-прощай… Я им машу рукой
из родины, из точки невозврата.
И гаснет обреченно надо мной,
горит листва заброшенного сада…


И на моем теперь краю земли
в защиту обреченности и смысла
весною повторятся журавли
и грозы, облака и числа.

И гаркнет мрачный ворон «Nevermore!»,
и сплюнет на поваленный забор…