Пушкин

 Что ж, можно спорить и браниться -
 В руке не дрогнул пистолет;
 А если б Пушкин стал убийцей,
 Намного больший, чем поэт?

 Он шел. С одной нелепой целью,
 Как ДЕМОН, гневен и суров;
 И бушевала - злое зелье -
 Арапа бешеная кровь.

 А как же гений и злодейство?
 Забыты  -  словно дребедень!
 На смерть ведет жены кокетство
 Его в последний этот день.

 Убить! Всегда он целил метко
 (Что перед ним мальчишка-фат)
 Таким он сам бывал нередко,
 Пятнадцать-двадцать лет назад!

 Тогда, не холодность рассудка,
 Отпущена наверняка -
 Его спасла лишь только шутка.
 И Кюхли дрогнула рука.

 Теперь над мудростью порода
 Одержит верх. Удар свинца!
 Клокочет пеною природа
 И честь, и собственность самца.

 Бессмертный гений с меткой мирра,
 Чей никогда не занят трон;
 «И меж детей ничтожных мира,
 Быть может, всех ничтожней он»!

 Но… остановлено мгновенье,
 Хоть и ужасен этот час.
 Вмешалось, видно, проведенье,
 Что б сохранить Его для нас.

 Да, можно спорить и браниться.
 Но только выход был такой -
 И он в тот миг не стал убийцей,
 А стал убийцей тот, другой.

 * * *