Зло, но искренне

В одном городишке под небом,
Что было всегда голубым
Жил клоун, до жути нелепый,
Неровня шутам молодым.

Он клоуном был от природы,
В улыбках не чаял души
И знал в свои старые годы,
Что любят его малыши.

Из шариков делал зверушек,
Конфеты за так раздавал,
Имел сотни сотен игрушек,
На них каждый мелкий клевал.

И даже пустыми ночами
Держал при себе красный нос.
Он дверь закрывая ключами
Зимой уходил на мороз.

С улыбкой пройдя сотню метров
Спускался в безлюдный подвал.
За гранью метели и ветра
Подвал, как всегда, пустовал.

Он там открывал холодильник,
В котором морозил тела.
Хихикнув, включал кипятильник,
Добавить бульону тепла.

За ноги мальчишек-девчонок
Бросал в свой бездонный котёл,
Ведь мясо - уже не ребёнок,
О да, старый клоун хитёр.

Приманивал мерзких детишек,
Из них и готовил жратву.
Ведь дети - несносный излишек,
Вот клоун и начал жатву.

А солнечным днём после ночи
Искали пропавших ребят,
Родители плакали очень,
Беспомощен был магистрат.

Конец. Вся надежда угасла.
С ног сбились все те, кто искал.
Всё было настолько напрасно,
Что люди бросались со скал.

Улыбки истлели в ушедшем,
Кому они нынче нужны?
И каждый второй - сумасшедший,
Лишь слёзы среди тишины.

Но лишь старый клоун не плачет,
Консервов надолго припас.
Опять к холодильнику скачет,
Чтоб голод по плоти погас.

Кусок детской ножки под мышку,
Отправился в тёмный тупик.
Его так любили детишки,
Что нёс по частям на пикник.

Доесть не успел пару пальцев,
Его разорвали бомжи.
Те самые ныне скитальцы,
Что в прошлом - отцы и мужи.

Возмездие смеху не внемлет,
Конечности тонут в котле.
Бродяги уж сытые дремлют,
А смех утихает во мгле.

И снится бездомному чушке:
Он молод, он полон идей...
Но где-то, под хохот игрушки,
Тот шут доедает детей.