Оптом недорого

У этой "уютной" проститутки, так усердно записывающей свою никчемную жизнь в мятую тетрадь, где вместо 48 листов осталось 26, было несколько ипостасей. Но прежде всего, стоит заметить, она- замечательная мать. Теплая, вкусно пахнущая, такая приятная на ощупь, но продажная. Она подарила свое материнское тело не ребенку, а совершенно чужим, которые так хотели ее насильственной смерти.

Проститутка  духовно воспитывала себя: читала классиков, подчеркивая самые близкие по духу цитаты огрызком карандаша. кончик которого был постоянно обгрызен, а вечерами, особенно осенью, ее можно было заметить в кресле с вязанием в руках. Она уже несколько месяцев вязала шапочку своему ребенку. Ее ребенка все называли дружбой. Проститутка ее искренне любила и совершенно не понимала, почему все смотрят на нее с таким отвращением. Она держала эту маленькую дружбу под сердцем, бережно, чуть приоткрыв грязное покрывало, обхватив ее тельце белыми сухими руками с дешевыми кольцами на каждом пальце. Дружба любила играть с ее волосами, всегда выпущенными на волю. Волосы проститутки были воплощением той свободы, которой ей так недоставало. В них блуждал ветер.

Продажная мать часто оставляла свою дружбу на чердаке, возле пыльного разбитого окошка., и шла продаваться. За одну ночь она узнавала сразу несколько судеб людей разного телосложения, цвета кожи, толщины запястьев,  длины ногтей. Она лежала, слушала и продавалась, говорила и продавалась, стонала и продавалась. Ей не раз предлагали уехать за океан, выйти замуж, стать моделью ( с такой то внешностью грех не стать!), ну или на крайний случай стриптизершой в "приличном" пабе. А она нервно мотала головой в знак отказа и возвращалась на чердак, чтобы обнять дружбу и немножко поплакать от того, что ей так хорошо известны эти стандартные уедем-полюбишь-станешь. Дружба не могла ее утешить, она только тихо поскуливала, напоминая ее саму- проститутку- в детстве.

"Уютная" проститутка любила уют. Она обставляла свой чердак, где жила, но ни разу не ночевала, со всей теплотой на какую способна только такая замечательная мать. На несуществующем подоконнике стояли несуществующие герберы, а несуществующее молоко сбежало, греясь на вымышленной плите.

Проститутка не могла дать дружбе ничего, кроме своих продажных чувств. Дружба терпела все это, поддерживая уже давно разбитое материнское сердце в потрепанном фартуке. Через несколько лет "дочь" проститутки подросла, окрепла и выбралась из этого пропахшего затхластью и окурками проклятого захолустья. Она больше не помещалась в сердце "уютной" проститутки.

На чердаке больше никто не жил. Недовязаная шапочка так и осталась пылиться в кресле. А дружба, так прилежно воспитанная своей ни на что негодной матерью ушла. Ушла, не попрощавшись.