Иордания

Пустыня с красным камнем оживает
когда касаешься ее песка руками -
он ранит, после мерно кровь вбирает,
так жадно, будто кто-то пьет губами.

Разбитые ладони поцелуем
утешат молча, не соря словами,
не поминая лишний раз Аллаха всуе,
не поливая кожу сбитую слезами.

Горячий ветер лица обжигает
порывами с песчинок завихреньем,
пересыхает в горле, все пылает
и звуки вырываются хрипеньем.

Верблюдов караван и бедуины, их счастье -
ход по дюнам кораблями.
Его звали Сейид, что означает "мастер",
он - охра с раскаленными углями.

Рукой глаза от солнца прикрывая
навахо белого мазок вблизи мелькает
и мятность хабака глотками пропуская
углей внимание с улыбкой завлекает.

Звенящее прохлады ощущенье
что ночью опустилась на их лагерь.
Навахо-охра, вдох-прикосновенье,
горчащая полынь и нежный белый ягель.

Зерном граната обещаний крепят
твердыню, что похожая на Петру,
соль кожи, звезды; а другие спят
и видят сны вверяя судьбы ветру.

Он подарил ей свадебный хиджаб,
доказывая что в родстве с пустыней.
Пусть будет так, но перед нею слаб
и пламя вечно будет ласкать иней.

Ей век ходить с покрытой головой -
повиновение к лицу жене мужчины,
но как посмел, быть запретил живой?
Навахо с нежным именем Марина.

Любовь. К свободе? Может. Убежала.
На землю опускаются туманы.
А он за ней. И с острием кинжала.
За белой дымкой в голову дурманы

уходят с мыслями, и так на дно обрыва.
В пыли и крошке камня все теперь едино,
лишь вдалеке видна лазурь залива.
Его звали Сейид. Ее звали Марина.