Из дневников

Особенный день. Рву на куски
Все, что написано с февраля -
в клочья. записки и дневники,
повести про Рыбака-короля...

Ангелы проданы! Я молчу.
Серая вежливость и укор-
все, что останется рифмачу,
это другим - шоколад, хардкор,

Тем, что гораздо лучше меня...
...Что то умеют?- А впрочем, пусть!
Это все так уже, болтовня
и без стихов давно наизусть.

Мне бы, как Бродскому, написать
что-то с любовью, но никуда,
мельком, но остро живописать
аллегорические города,

Те, дальше ангелов и Самого,
те, заметенные снегом впрок
где он сидит ночью под Рождество
Пишет письмо, попивая грог

Он этих писем не рвал, о нет!
Он отправлял их ей, в пустоту.
это письмо было словно стилет -
Мизерикорд, что спасет мечту.

Только вот Бродский, увы - не я!
Письма-стихи мои там в столе,
все еще ждут своего мартобря,
ну, а по сути - навек в феврале.

Так очевидны и так хрупки,
что почитать никому не дашь...
...из ослабевшей мгновенно руки
выпал куда-то под стол карандаш...

Клочья бумаги треплет сквозняк,
Ангел ушел второпях на войну,
Если б такой же вот стих - про меня,
то прочитаю - и все пойму.