Май. Гуашь

Повсюду солнца плазмы ток,
и в позолоте инкрустаций,
мир весь сияет, как Восток,
почивший в лаврах ассигнаций.
Мелькает в дреме и жаре,
как истина в сплошном обмане,
соскучившиеся по игре
в крови, сердца в дурмане
каштанов вспыхнувших свечей,
сирени белой канделябров,
жуков, цветения и речей,
в гул слившихся абракадаброй.
Все, от былинки и до роз,
преодолев себя смущение,
из кокона метаморфоз
явившись вдруг в ином значении,
все наполняет и зовет
куда-то вглубь, в другие дали.
В края, где будто кто-то ждет,
куда тебя давно не звали...
За окнами, как в зеркалах,
серебряною амальгамой,
рождается ушедший в прах,
но вновь воскресший мир:
Рекламой,
бренчаньем голосов, посуд,
и спектром древних ароматов
кулинарий, ведущих суд
с чутьем судей и адвокатов -
и проходящих, и святых.
Наивных, искренних, надменных,
молчащих, падших,  озорных,
больных, всезнающих и бренных.
Май. Кутерьма. Колени, руки
глаза и чувства - все открыто.
Забыты ссоры и разлуки,
опрелая хандра забыта...
И я, как озеро в тумане,
присутствуя в нем лишь намеком,
(аллегоричен, как в кармане
Луна меж фонарей под током),
себя искусством забавляю
воображеньем явь черкнуть...
И - представляю... Представляю.
Чтоб уточнить, и подчеркнуть
то, что теперь меня далече.
Но - что отчетливо на взгляд:
твой локон, канувший на плечи,
в такой же май... Тому назад....