О чём поют пески

Где финик на пальме зреет, где солнце не греет, а жжёт,
Где никто ничего не сеет, и никто ничего не жнёт,
Шёл караван усталый, к морю, туда, где вода,
Туда, где бутоном алым,  роза цветёт без труда.

Оазис -  эдем пустыни, мечтою прохлады манил.
Он порою в небесной сини миражами являлся и плыл.
Но караванщик мудрый держал неизменным свой путь.
Миражи исчезают утром, он не даст им себя обмануть.

С ним рядом, на белом верблюде, ехал помощник его,
И сзади ехали люди, человек двенадцать всего.
Их верблюды везли поклажу, пряности, масло, шелка
Для обмена или продажи на рынок, стоявший века.

Погонщик водил караваны, сколько он помнит себя.
Его мать родила под барханом, и растила в пустыне дитя.
И отец зарабатывал тем же, он водил караваны в порт.
Он привык к жаре, и всё реже выступал на лбу его пот.

В помощниках был сын брата, ясноглазый красавец Селим,
Он всегда был запанибрата со всеми и всеми  любим.
Для путников пел он ночами у костра, под яркой звездой,
Про то, что пленён он очами красавицы молодой.

Так шли они  две недели, потрескалась кожа у глаз,
Но верблюды и люди терпели, так ходили они не раз.
Закутавшись  в покрывала, что ткала жена или мать,
Они лица от ветра скрывали, чтобы легче было дышать.

Но как-то, во время бури, когда пыль вознеслась к небесам.
Селим, вдруг,  услышал гурий таинственные голоса.
Они его звали, манили, обещая сладость утех.
И сквозь полог песка и пыли он слышал их пенье и смех.

А одна, что пела всех звонче, обнажив свои бёдра и грудь,
В глазах мелькала до ночи, не давая Селиму уснуть.
Распахнув прозрачные ткани, чтобы видел её Селим,
Она с грациозностью лани, танцевала во тьме перед ним.

Его дядя, старый погонщик, говорил ему: «Позабудь,
Через пару дней будет кончен наш длинный, нелёгкий путь.
Солнце туманит твой разум, эта гурия – призрак, обман.
После свершенья намаза, растает она,  как туман».

И они с ним долго молились, встав коленями на песок,
Их слова, как дым, уносились туда, где блистает восток.
Взгляд Селима стал мягким и ясным, и  улыбка коснулась уст.
Он забыл о деве прекрасной…и снова все тронулись в путь.

Ночью в пустыне прохладно, и прежде , чем сморит сон,
Бывает во тьме отрадно смотреть на горящий огонь
Кофе с куском лепёшки -  в пути простая  еда.
В небе месяц –жёлтые рожки, с ним рядом сверкает звезда.

Поднимаются к небу искры, свою песню поёт Селим.
Его голос звонкий и чистый, душу трогает до глубин.
Кажется, будто двери открывает волшебный рай,
Он поёт о прекрасной пери, что зовёт его в сказочный край:

«О, прекраснейшая из гурий, почему ты являешься мне,
В душе ты  рождаешь бури, и сердце сгорает в огне.
Ты  манишь своими очами, источая свет золотой.
Мне не спится теперь ночами, ты стала моей мечтой»

Все уснули,…настало утро, солнце явило свой лик.
Росинки цветным  перламутром окрасил солнечный блик.
Заря  розоватым туманом  вдали , над песками, видна.
Проснулся вожак каравана, и верблюды встают после сна.

Снова пески и дорога, впереди за барханом бархан.
Осталось идти немного, к морю спешит караван.
Но в полдень, как сказка прекрасный, мираж перед ними возник.
И снова невидимой властью он Селима зовёт и манит.

Он видит дворец из злата, и деву в раскрытом окне.
Среди зарослей дивного сада играет она  на зурне.
Мелодия струйкою тонкой прямо в сердце Селима течёт.
И девушка голосом звонким  Селима к себе зовёт.

И Селим направил верблюда, на свет, что сияет в глазах..
Его звали обратно люди, но он растворился в песках.
Он зрел, вдали, пред собою улыбку невинных уст.
И змейкою золотою в его сердце вползала грусть.

Он видел, как дева навстречу к нему, улыбаясь, бежит.
Вот уже опустился вечер, и тень на бархане лежит.
А Селим всё идёт к горизонту, он верит, что там его ждёт,
Пери в накидке  тонкой…с ней он счастье навек обретёт.

На закате в песок под барханом от усталости он упал,
И  в бурнусе своём шелкотканом, неподвижный, до ночи лежал.
А ночью пурпурного цвета змея  к нему  подползла.
Её кожа  под лунным светом, как цветок прекрасный цвела.

Она Селиму в запястье нежно зубами впилась.
И услышав: «О , это счастье», с ним рядом спать улеглась.
А под утро она исчезла, струйкой в песок утекла.
Голубая, небесная бездна застыла  в глазах из стекла.

И остался лежать навеки, под барханом несчастный Селим.
И сухие песчаные реки возвели холм последний  над ним.
И только горячие ветры знают,  где он погребён.
Бойтесь любви безответной, она как мираж или сон.

И с тех пор в пустыне  барханы поют свой песчаный блюз.
Их слушают караваны, везущие к морю свой груз.
Барханы поют о грустной,  о  безответной любви,
Рождая тревожные чувства ночами в мужской крови.

И змеи, чья кожа в пятнах, выползают, шурша, из песка.
Только змеям  одним  приятна тревожная эта тоска.
Их сердца спокойны, как камень, а в глазах серый  холод  льдин.
И острыми языками они шепчут: «Селим….Селим…»