Не-сказка

Железному Дровосеку ночью кошмары снятся.
Он просыпается с криком, в постели садится,
Чертова мышца в ребра, как бешеная, стучится,
Бесит - хочется выдрать и не напрягаться.
Элли над ним смеется, лицом кривится:
"Что, железяка, снова тебе не спится?
Нахрен тебе идиотское это сердце?
Лучше бы деньги просил и виллу в Ницце,
Что теперь толку дергаться и метаться?
Вот твоя участь в этой чумной столице:
Ночью скулить в подушку, днем - в офисе убиваться,
Просто смирись и спи". Дровосек на нее не злится
И чаще всего старается отмолчаться.
Он знает: Элли по жизни тоже изряднейше достается,
А иначе не стал бы и оставаться.

Элли застряла в возрасте "чуть за тридцать"
(Заглядывать в паспорт просто уже боится),
Дочка сбежала в Вегас с каким-то американцем,
С матерью совершенно не хочет знаться.
Та свою дочь не винит; она, признаться,
Поступила бы точно так же в ее ситуации.
Элли совсем не хочется улыбаться,
Равно как хорохориться и молиться:
Ей вырезали опухоль раз пятнадцать,
Только болезнь никак не хочет остановиться.

Дровосек тяжело вздыхает, опять ложится,
Мысленно ставит галочку, чтоб не забыться
Завтра сходить на рынок, купить гостинцы
И навестить Страшилу в его психбольнице.
Гудвин парню мозги дал, но, видимо, промахнулся.
Страшила пошел в науку, на доктора защитился,
Дальше хотел в академики, но вдруг рехнулся:
Основал свою секту, кому-то там поклонялся,
Все призывал покаяться и смириться
И во славу религии попытался самоубиться.
После такого от дурки бессмысленно отпираться.

Элли думает: "Надо со Львом созвониться,
Встречу назначить, как-нибудь вместе собраться,
Все же не стоит в одиночестве напиваться,
Да и Тотошку помянет несчастное наше братство
(Сбила машина, не дожил до операции)."
Лев только "за", он-то и рад надраться.
Гребаный старикан с его храбростью лопухнулся:
Ночью шел в подворотне, увидел, как два засранца
К девушке пристают, не выдержал, влез, подрался,
А парни блатные были. Тут же скандал раздулся,
Мамочки их орут, мол, посадить мерзавца!
Бедняге еще повезло, адвокат хороший попался.
Последние деньги собрал, но все же сумел извернуться.
Только на улицу ему теперь не пробиться,
Поборники справедливости матом орут, плюются,
Окна в квартире бъют, в общем, искренне веселятся.
Трусливому Льву дико осточертели тупые лица
Фотографов, журналюг и операторского зверинца,
По несколько раз на дню от них приходится отбиваться.
***
Но как-нибудь в воскресенье все трое освободятся,
Из нор своих выберутся, вечером соберутся,
Будут молчать, пить крепленое, наслаждаться
Общей, нетронутой тишиной. Им нечего обсуждать и
Не о чем говорить. Элли может со Львом ругаться,
Пилить Дровосека, после - со Львом мириться...
Только не думать о том, чтобы сдаться.
Чертов Гудвин-Гудини-Господи с них смеется,
Разве ребята имеют право мешать ему веселиться?
Будут скрипеть зубами, мыкаться, спотыкаться,
Материться, не верить, но все же - драться.
Им, в сущности, больше ничего и не остается.