Петровский Ям

Мой дед погиб в сорок втором, двенадцатого февраля. Тогда забылся зыбким сном медпункт Петровский Ям. Карельской гордой тишиной алел бичевник Выг* от крови мешаной с кирзой в подтёках бурых брызг. Ни госпиталь, ни тишина не знали в поздний час, что ночь последняя была для них на этот раз. Им жить опасностью не здесь – кругом глубокий тыл, да и на белом флаге крест защитным знаком слыл. И ветры до сих пор казнят себя за тот покой, когда к ним финский спецотряд путь пробивал лыжнёй. И, безутешные,  кровят над стлаником и мхом, как будто связки тех гранат сейчас летят в окно. Сестрички! Им по двадцать лет не станет никогда, и незабудковый букет не увлажнит глаза! И тщетно кинулись сердца в чужой дверной просвет, и не понять им до конца, что их уж больше нет. Безжалостные жала пуль их бросили к земле. Брусничный взор застыл в глазурь на памятной плите. И раненые, и персонал –  судьбой одной лежат. А по лесу след заметал, петляя, спецотряд…  Война всё спишет? Чёрта с два! Презренью срока нет для этих вражеских солдат, убивших лазарет!



*Выг – река в Карелии, вдоль водной трассы которой была проложена конная или бурлацкая тропа – бичевник; именно по таким бичевникам Пётр  Первый переправлял первые суда до Белого моря.