Бог в кожаном кресле

  эссе

  "Сиделка ухаживающая за умирающим Эйнштейном однажды спросила:
       -- Вы верите в Бога?
       -- В Бога, который еженевно планирует мою жизнь -- нет. Но иногда я чувствую как он ведёт меня по дорожкам парка.
       -- Он создал этот парк?
       -- Нет, он и есть парк.
       -- И садовник?
       -- Да, и садовник. Всю свою жизнь я пытался застать его за работой."
 

  У моего Бога внешность Альберта Эйнштейна. Он сед, взъерошен и безудержно смешлив, ему чужда параноидальная серьёзность библейского Яхве, он часто и до слёз хохочет над нашими наивными потугами стать ему ровней, однако всегда готов заботливо подставить руку, когда видит, что дело зашло слишком далеко. И всё же, иногда мой Бог замирает, удивлённо воздев бровь, над  чудесными, но редкими удачами некоторых из нас.
   Мой Бог предупреждает, а не наказывает, любит, а не ненавидит, подсказывает, а не назидает и отвечает на все, даже дурацкие вопросы, поскольку знает -- мудрость недалеко ушла от глупости и имеет ту же всепостигающую силу. Он сидит нога на ногу, попыхивая задумчиво трубочкой, в потёртом, видавшем виды кожаном кресле в похожем на гигантскую библиотеку кабинете, с уходящими в бесконечность рядами  полок, осевших под тяжестью лохматых фолиантов "Книг бытия" ранее им созданных миров, где  можно легко найти всё, от великих шедевров ленивых гениев до забавного бреда усердных графоманов, у которых он порой выуживает великолепные сюжеты для будущих своих творений.
   Рукописи не горят.
   Не горят лишь потому, что находят своё место на этих полках.
   Место в вечности.
   Мой Бог человечен, а мы в его глазах божественны. С ним легко и просто, с ним хочется благоустраивать мир.
   Такого Бога нельзя не любить.
   От него пахнет душистым табаком и мудростью, а если глубже вдохнуть, дорогим коньячком. Иногда он, сладко похрапывая, впадает в дрёму и видит сны о себе. 
   Вот он замер ящеркой на раскалённом от солнца камне, вот он златокудрым ребёнком выдувает мыльные пузыри на лужайке, вот он мухой бьётся о мутное, поддёрнутое паутиной стекло, вот он вспыхнул сверхновой в необозримой вселенной...
   Иногда он видит себя гигантской "чёрной дырой", в глубинах которой его встречают кошмары -- то ему снится, что он десятирукий, кружащийся Шива, то надменный Аллах, то беспощадный в своём черно-белом мире Зарван, то кровожадный Кетцалькоатль, то воинственный и свирепый Вотан, то гибнущий на кресте Иисус...
   Он в ужасе вздрагивает, просыпается и, протирая свои спаниельи глаза, шепчет : "Боже, ну, приснится же такое..."