Судьба

Снились руки дождя… Шторы окон, как крылья, раскинув,
Содрогнусь: «Боже мой! Я у многих забыл имена…».
И сквозь гроздья росы, сквозь прильнувшую к раме рябину
Не по-здешнему вдруг загляжусь в даль и в близь из окна.

Предрассветный туман над рекой, над лугами клубится.
У плетня петушки, как мальчишки, орут невпопад.
И звенит за гумном быкострелою бронзой пшеница,
И за кузницей клён начинает играть в листопад.

И кому же там вслед чья-то щурится старость с порога -
Уж не стае ль гусей, чуть не впившейся в сталь проводов?
«Нет», - пылят «Жигули» по извилистой мягкой дороге,
Улетая легко к перекрёсткам больших городов.

Это снова спешит с отпусков молодёжь-горожане,
Уж забыв, может быть, как от браги раздобрившей кровь,
Мол, «душой не кривлю» посреди «деревянной и дальней»,
Они пели взахлёб про большую к деревне любовь.

Я забыл имена… То один, то другой автотабор…
Сколько смыло их с глаз голубыми руками дождей!?
Выкурлыкивает их из детства крылатый сентябрь,
Словно светлая даль - из гнезда молодых журавлей.

Что-то сердце моё под рукою тревожно забилось.
Может скоро и мне предстоит и прощаться, и ждать.
Что ж придётся принять и приветить, как Божию милость,
Как святую святых - в путь дорожку детей провожать.

Пусть взлетают они с деревенских крылец, как с трамплинов,
И летят, набирая космическую высоту.
Кто ж из нас не мечтал: посмотреть с покорённой вершины
На Россию мою - несказанную всю красоту.

Но не всем же летать, отвоёвывать звёзды у неба.
Кто-то должен пахать и выращивать в поле хлеба.
Есть такая судьба - каравай деревенского хлеба!
И моя борозда через это столетье – судьба.