ЛЁХА

Наверное среди других людей
в нём не найдёшь чего-то не такого.
И с виду он ни толще, ни худей,
и роста он, пожалуй что, простого.

Но только вот поближе подойдёшь
да и поймёшь,что что-то не в порядке.
В глазах его видна как будто дрожь
и бегают они, играя в прятки.

Но скажешь: "Здравствуй. Как твои дела?"
И тут ты всё, как есть, в тот миг поймёшь.
Каким его на свет мать родила
и как он на обычных не похож...

Его в деревне звали Лёхой, просто.
И про таких обычно молвят - "свой".
Вставляя слово маленького роста,
для ясности как будто бы немой.

Как он общался? Спросишь, мой читатель.
Да в принципе, пожалуй, что никак.
И люд простой и даже председатель
считали - Лёха добрый, но дурак.

А он как бы их взгляд не замечая,
старался вечно что-то объяснить,
рукою выразительно махая,
любил он слово "дрыда" говорить.

Никто не знал что значит это "дрыда",
но для приличия кивали головой.
Была ли то в душе его обида,
иль вспоминал свой дом родной....

И взглянешь на него иной раз - тут же
найдёт он собеседника в тебе...
Ты для него ни хуже и ни лучше,
он просто искренний такой, сам по себе.

Но были дни, когда его глаза
уж по-другому на других смотрели,
и взгляд был их острее, чем гроза
и вспышкой гневной те глаза горели.

И Лёха мог, хотя он и немой,
всех материть на чём стоял весь свет
и хоть звучало это неумело,
никто не мог понять в чём дело,
хоть знали все его большой секрет.

Он часто, всем показывая фото,
рассказывал про свой, про отчий дом.
Его же кто-то слушал с неохотой,
а кто-то видел родственника в нём.

И те, кто был внимателен к немому,
вдруг становились ближе всех!
И он, как мог,  рассказывал про Вову,
про Настю, брата, дядю Рому,
про тех кто дома был... Про тех...

Но вот придёт ему от них письмо,
счастливей Лёхи не было на свете!
Бежит к тебе: "Омо! Омо! Омо!"
Прочти слова на праздничном билете!

А в праздники он всех их вспоминал,
бывало, выйдет за ворота интерната,
и всё стоит, стоит... Он долго ждал.
Вот всем бы нам так ждать, ребята...

И вот когда обманутые чувства
не умещались в сердце, что болит,
и появлялись этакие буйства,
и сыпался словесности гранит.

И вспоминаю я немого Лёху
не тем, когда он был огонь.
Не тем, когда так было ему плохо,
а тем, кому так было одиноко,
а тем, кто как и я хотел домой...