На Голгофу

НА ГОЛГОФУ

Для многих Он – Спаситель и Мессия,
А для тебя – сынок.
О, сколько, распростертая, просила,
Чтоб жить Он мог!

О, сколько же стеная и рыдая,
За Ним ты шла,
Следы кровавые с камней стирая...
Что ты могла?!

Несла б с Ним тяжкий веры крест?
Но не пустили…
На небе Богом был, а здесь
Изгой отныне.

Рвалась к нему измученной душой…
Страдал Один,
Бит и оплеван яростной толпой.
О, кроткий сын!

За правду не простил Его народ,
Судом клеймил.
Глумился, хохоча, досужий сброд.
Он все сносил.

Он нес по Долороса тяжкий крест.
Дорога муки.
Сбегались люди. Смех и плач окрест…
Слабели руки…

Венец терновый лоб его сжимал
И кровь струилась
Из нанесенных Мученику ран…
А мать молилась,

За Сыном неотступно, скорбно шла,
Душою плача,
Вдруг осознала жертву, поняла:
– Не мог иначе!

Распяли, нет, не сына, а Царя.
Христа распяли!
А Он терпел, завет Отца храня,
В слезах печали.

Он в небо, потемневшее, глядел,
К Творцу взывая.
Он твердо знал – таков Его удел:
Спасать, страдая.

Как птицу вознесли на высоту
Судом Пилата.
– Спасти Себя? Других спасу!
За всех – расплата.

Нещадно солнце жалило, пекло
И стражей «милость».
Впивались гвозди в руки, сталь – в ребро.
И стон: «Свершилось».

Мать, скорбная, молилась и ждала.
Закат алел.
Сын умер! Поднялись ветра…
Бог вниз глядел.

От горя, мук ее лицо темно.
ЕМУ – стократ!
Отцу глядеть на муки Сына нелегко.
О, час расплат.

Девятый час. Он узник тьмы и смерти. 
Венец земли.
Но стражники понять кровавой жертвы
Нет, не смогли.

О, если бы, Пречистая, могла
Ты жизнь отдать
За Сына! Мука тяжела…
Не передать!

Пока несли, ты за руку держала,
Стирала кровь.
И, как осенний лист, душа дрожала,
В глазах – любовь.

Для многих Он – Спаситель и Мессия,
А, для тебя – сынок.
О, сколько, распростертая, просила,
Чтоб жить Он мог…

ВЕРА ПОЛОВИНКО
г. Киев.