И день был такой же тогда...

Моей старшей дочери Анастасии
в день её тридцатилетия

И день был такой же тогда –
холодный и ясный, как этот –
когда увозили страдать,
когда появлялась на свете
моя долгожданная дочь,
моё ненаглядное счастье.
Такое же утро – точь в точь,
но нет той страны, и на части
безжалостно порвана жизнь,
где были любовь и надежда.
Отец моей дочки лежит,
могильной одетый одеждой...
И выросли дети мои –
две дочки мои, две сиротки,
а рядом гремели бои,
и гибли кормильцы от водки.
Нам Запад "свободу" внедрял –
от совести, долга и чести.
О, скольких народ потерял!
Не вымолить их и не счесть их!
Ни горя не счесть и ни слёз
чудовищной той мясорубки...
Всё – прахом, и только Христос
нам, битым, протягивал руки.
Всех бедных и нищих Отец,
всех преданных, сирых, несчастных,
Он боль уврачует сердец,
и боль наша здесь не напрасна.
Страданьями зреет душа,
страданьями в Царство восходим.
Наследством таким дорожа,
мы главное в жизни находим.
И это у нас не отнять,
коль сердце наполнено Богом.
И хочется Землю обнять, –
так много на сердце, так много!
То – Жертвы Христовой Любовь.
Мы все, осиянные Ею,
вкушаем и Тело, и Кровь,
и выразить Богу не смеем...
Нет слов, чтобы благодарить,
душа переполнена слёзно;
Бог учит нас, глупых, любить,
пока ещё слишком не поздно...

И день был такой же тогда,
такой же, но жили без Бога,
и Он нам назначил страдать,
и вывел из тьмы на дорогу.
Ступайте, родные мои,
мы Божьи любимые дети.
Нет выше Голгофской Любви
на белом – спасительном свете!

1.05.13

Великая Среда