Движенье весны
настороженно
слегка распирает набухшие почки,
апрель притулился бездомно,
стреноженно,
поет Окуджавой знакомые строчки.
И радость на лицах сжимает пространство,
пузырится в окнах округлость сотейника,
рассветами – больше штрихов окаянства,
что дразнят цветами в затворе келейника.
И буквы размытые, свыше велением
– застрявшие между миров, где-то в мае,
как стрелки часов Мск, своевременно,
потоком стихов их курьер – доставляет.
И тихие, будто листва, шизофреники
расселись легко, воробьями, на лавке:
«Давай посчитаемся: эники-беники,
как в детстве – в полет, вникуда,
для затравки –
начнем от Адама, от лавки,
от печки:
мы ёмкое, целое – дым
можжевельника...»
И в небе проклюнутся белым
овечки,
привив панацею,
как жизнь с понедельника.
Свидетельство о публикации №113050108609