Орфей 1979

руки мои
отбивают ритм зачем-то
руки мои
выбивают пыль из неба
это птицы опять прилетели
это на гору катит Сизиф свой камень
это камень летит, нагревая мокрый асфальт

что привело тебя к ОРФЕЮ
стремление понять себя, стремление преодолеть творческий кризис
или понимание того, что «орфеизм» стал нашей религией

ты пытаешься забраться в своё нутро
чтобы выяснить как мы можем существовать на грани тяжелейшего противоречия
на грани поворота головы, делящего нашу жизнь на две зоны
правды и лжи
духовного и бездуховного

что привело тебя к ОРФЕЮ
- АРИЭЛЬ, ЗЕРКАЛА, МОСТ…. вот ступени твоего пути
и ещё ХЛЕБ

так просто выразить прозой ту, в общем-то, немудрёную
мысль, что ХЛЕБ является обобщённым образом жизни
но цикл стихов ХЛЕБ задуман тобой не только из-за красоты
и поэтичности этого слова
это продление поиска смысла жизни
поиска философского камня
сначала был СЛЕПОЙ АРИЭЛЬ – полное противопоставление
поэзии и жизни
поэт слеп, но он птица, он музыка
а разве нужны музыке глаза!

над миром простёрты руки
все реки полны слезами
я крест свой в тоске и муке
другому Христу оставил
над миром метель и слякоть
над миром разливы крови
и хлещут тоску ветвями
хмельные от крови клёны
над миром во мгле всплывает
душа, простёртая в крике
она как слепая птица
она как слепая птица
о Господи суждено ей
о камень любви разбиться

и в тоже время он обречён
ведь он слеп и каждая сточная канава его последний рубеж

тебе удалось избежать этого
появилось зрение
но ты видел только себя
только себя в декорациях безжизненного застывшего мира
душа твоя была столь неистова
что не замечала движения
хотелось зафиксировать взгляд на себе
разглядеть своё лицо
но зеркала вращались, дробились, опадали дождём и снегом
и опять пустота
отчаянье

я найду себе друга
вон сколько зеркал
сколько лиц отразилось
скорее бежим
по пустым переулкам
по улицам шатким
искажённым осеннего дня
лихорадкой
я найду себе друга
вон сколько зеркал
камнем острым свободу
их образам дам
пусть их руки в крови
сквозь бумажные стены
сквозь тени
по глазам мостовых
я с толпою бегу отражений
сквозь бумажные стены
прорывая рукой и плечом

сквозь эти стены
сквозь ЗЕРКАЛА окровавленным и израненным выбежал ты к МОСТУ
МОСТ это уже дорога к людям

но в то время ты думал, что это дорога к самому себе
к себе земному и простому
к себе – не выдуманному
там на вершине МОСТА ты найдёшь своё предназначенье
свою причастность вечности
долго искал ты свой МОСТ и теперь на его вершине
в твои раскрытые ладони опустилась звезда
звезда ВЕРЫ, ЛЮБВИ и НАДЕЖДЫ
чистая как родниковая вода и прозрачная как кристалл поэзии

потом ты пошёл вниз
к людям
к добру
к ХЛЕБУ и встретил по дороге ОРФЕЯ
ОРФЕЯ предавшего свою ЭВРИДИКУ

ступени
скорее это не ступени а вершины холмов
или барханы

сколько раз тебе хотелось привалиться к убогому кресту на
вершине, просто к нагретому солнцем камню
но остановиться значит стать эпигоном самого себя

с вершины только один путь
вниз
и чем ползти его шаг за шагом
лучше скатиться кувырком
слететь сломя голову
растеряв всё что умел и знал
и лететь
и карабкаться
но уже к другой вершине

между столиков
словно голодная кошка
бродит музыка

11.11.78  опять зашёл в тупик
каждый раз выход из него всё трудней и трудней
питаюсь старым багажом…
                точность и прозрачность…

в ОРФЕЕ это не пройдёт

ОРФЕЙ это пересечение Я и ТЫ

Орфей
ты плачешь
ночь спустилась как голубь на твоё плечо
печальный облик Эвридики ещё в сознанье не включён
ещё ты можешь быть счастливым но горько никнет голова
твоя душа как рот зажатый не в силах вымолвить слова

я только крик убитой птицы
звени безумия струна
мне боль нужна с любовью слиться
мне боль отчаянья нужна

так пусто трепетному сердцу в тисках тупого бытия
где кровь по жилам не струится
а проползает как змея


но там в конце недели страстной
ты оглянёшься чтобы смыть
тень робкую любви прекрасной
затем что с нею трудно жить



04.03.77 должен прерваться с чтением
слишком сильно трогает прочитанное
это Мережковский "0 причинах упадка и о новых
течениях современной русской литературы"
как он прав в предвидении того, чем оживится и сможет жить
русская поэзия

желание повторить Христа
и действительно щемящее чувство при виде деревенской церкви
даже разрушенной
до боли, до крика, до желания сойти с ума от чистоты и святости этого места

куда ведет отчаянье куда
где наш приют ухоженный и тихий
следим с тоскою но ведёт звезда
не нас в почивальню Эвридики
нам на торгу размахивать тряпьём
неходкого лежалого товара
а вечером на проданное пить
в сыром углу вонючего подвала
простите нас деревья и ручьи
любимых нецелованные лица
украдкою в горячечной ночи
нам это всё наверное приснится
но днём в толпе ей богу не до вас
мы продаём сердца стихи и песни
и участи не ищем мы чудесней
стоять о тряпьём в протянутых руках

в чём же сущность ОРФЕЯ
только ли во всепобеждающей силе любви
и ещё более могущественной силе рока
в чём сущность твоего ОРФЕЯ
в том, что потеряв душу
потеряв веру в бога
потеряв национальное самосознание
 ... через литературу, музыку, театр мы спускаемся
в ад современности
чтобы найти там самих себя
 свое сердце, душу, любовь
и вернуть им жизнь

смешной девчонкой пляшет на асфальте
луч фонаря терзаемого ветром
о жизни круг как часто самым краем
касаешься ты человечьей плоти
терзаемой сомненьями и болью
и радостью
поскольку радость кратка
остановить тебя не в силах разум
круг жизни
круг накинутый случайно
случайно разрываемый судьбой
я не хочу плясать под дудку ветра
пусть музыка его звучит игриво
цыганки так предсказывают судьбы
следя морщины наши говорливо
простора много
будущего мало
но пятна света сном пренебрегая
вершат свой танец коль цела проводка
и светит солнце
и луна восходит
и я ласкаю волосы любимой


16.03.77 я не в состоянии написать больше ни строчки
душа мертва
осталась половинка воспринимающая
созидающая высохла
говорят это физиологично

нет не хочу не лжи ни фатовства
мир онемел
ему не внемлет память
и мерное покачивание
какая боль
какая жалость
душа ослепшая мертва
сквозь зори

всё тот же ветер за окном
и дождь холодный смотрит в лужи
лицо рябое сводит стужа

все тот же ветер за окном лицо
рябое дождь уносит
как маску снятую с лица
вглядись
она ещё живая
но замирает остывая
так стынут мёртвые слова
увы и ты душа остыла
теперь я знаю почему          я знаю знаю почему
поэты так недолговечны          поэты так недолговечны
их вдохновение не вечно          не вечно наше торжество
ах как наркотик торжество        над словом сердцем и душою
над словом сердцем и душою       всё в прошлом в прошлом
                и немое в дверях отчаянье стоит
опять опять завет труба
но на коня вскочить нет силы
а он горячий и игривый
 всё ищет ищет седока          храпит и дыбится слегка
и вот тогда наедине
с опустошённою душою
смерть избавление от боли
и неспособности писать


вышел пройтись.
как давно не был ты вечером на Приморском
там и здесь
разные люди               
               там - поэт
                здесь - обыватель
тебе хотелось ходить и ходить под дождем
а потом сразу умереть
никого не видя
ни с кем не разговаривая
всю жизнь ты обманывал всех и прежде всего самого себя
ты строил дом, карабкался от должности к должности
зарабатывал деньги
был ли ты счастлив
и  правы ли были люди требуя от тебя повиновения
остро захотелось все бросить
уйти с работы
уехать куда глаза глядят и работать, писать
пусть плохо
пусть безобразно, но писать, писать каждый вечер
каждую ночь
пить, губить своё тупое тело способное жрать, прятаться  и лгать
больной и убогий ты был бы здоров
такая пустота в груди, что кажется там нет ни какого сердца
даже каменного
 
когда последнего приюта
душа коснётся
в вышине
она от мук ежеминутных
вернётся к ясной тишине
и будет прошлого сомненья
смешон полуночный угар
и дар поэзии священный
ты примешь как счастливый дар
и робко истины приникнув
прозрачней музыки
без слов
кристалл поэзии незримый
ты будешь выплавить готов

16.04.77 смотрел английский фильм "Мулен Руж"
где взять эту одержимость, эту веру в своё призванье
почему я всегда делал всё с оглядкой на несуществующего
читателя
надо быть честнее в искусстве
надо писать заботясь только о глубине поднимаемого слоя
или просто ни о чём не заботясь

слова слепые впитывает ветер
свой серый плащ роняя на лету
остыли улицы пыльны и ноздреваты
как пепел сна окутавший луну
я прохожу вдоль запертых подъездов
сухие листья осени надежды
шуршат и щурят ломкие глаза

разыщи меня осень на дне листопада
там где гальку несчитанных дней
от ракушек тоски ты шутя очищала
золотистой рукою своей

тебе хочется изменить свою жизнь
ты скулишь и жалуешься на всё и на всех
тебе мешают работать
но где гарантия того, что на свободе
в своём закутке, голодный и сирый ты смог бы написать
хоть строчку
как мы любим обманывать себя
своё бессилие, лень, бездарность прикрывать стечением обстоятельств,
влиянием фаз луны и солнечных пятен
брось пустые разглагольствования
ты собрался выудить свою душу
так иди вперёд

20.01.79 я должен начать с самого начала
раздеться
разложить инструменты
разрезать кожу, клетчатку, мышцы
отыскать эту боль засевшую пулей в теле
эту непонятную тянущую боль

так хочется любви
о смилуйся Спаситель
перед тобой душа поверженная ниц
пусть кукла оживёт
тебе вручаю нити
и маски и слова всех действующих лиц
но на подмостках тьма
рождённые слепцами
актёры вторят снам
нашёптанным вином
а публика бренчит в карманах медяками
и птицы синие трепещут за окном

она гложет грудь
мучает
заставляет трясти головой
отгоняя рой зудящих мыслей
может с этого стоит начать
ведь ты должен начать всё с начала


формализованных натыкать спичек в ряд
и пусть горят изображая флаги
так браги бьёт струя тугая
когда её перетомят
течений разных рвут на  части
края тупые тело песни
она от холода и зноя
вдоль края трепетного треснет
порывов наших за края размаха тряпичной откровенности природы
смешны потуги но однако пашем поля страниц на полупьяном плуге

а ноты неизбывного трагизма
а ноты боли что терзают душу
а боль души изорванная псами
и зассанная сворой проституток
слепая с отекающей походкой
ты в гору лезешь к флагам формализма
они как спички гаснут на ветру
я хлеба корку в руки взял и запах
её так прост понятен постоянен
что я подумал  -  вечности начало
в моей руке изломанной сарказмом

с этого начинается пьеса
представь себе сцену задёрнутую чёрным занавесом
скорее заслонённую грудью человека
две громадные руки раздирают её пополам
и в волнах багрового света появляется фигура  в чёрном трико
это ОРФЕЙ
он мечется по сцене
делая нелепые движения
вплотную за ним движется кто-то неразличимый

вновь встаёшь ты и словно машина бездумно бредёшь
на работу
там среди посторонних людей обсуждаешь погоду
сочиняешь бумаги и бьёшься за право
свою увеличить зарплату
этих лиц вереница страшней девяти кругов ада

я плясунья
я пламя любви
вечерами сквозь свет фонарей
мир летит мне навстречу
лети
в эту пропасть распахнутых рук

дай красотка мне руку твою
путы жизни легли как печать
на руки этой бледный нефрит
на измятую ночью кровать

ты приходишь домой и не можешь прервать наважденья
ты отторгнут от музыки словно дитя в миг рожденья
от тепла материнского тела
все дела не доделать…

и окриков хмурых колонна
как толпа демонстрантов готовая ринуться слепо
на столе ароматная четверть обычного чёрного хлеба

ты берёшь её в руки как некогда руки любимой
и губами касаешься клёкота стай голубиных
и глядишь за окно где весна как утопленник бродит
исходя ручейками и всё превращая в болото
там и здесь
так хочется отделаться от гнетущего чувства лжи
… зачем тебе ЭВРИДИКА
неразличимая тень тебя самого

она – только тень
тень любви, совести, призванья
тень женщины такой прекрасной
что с нею невозможно жить

в самом деле ты приближаешься к тому, что бы увлечённо
и самозабвенно писать прозу
сухую вылощенную приевшуюся всем прозу

может если поставить напротив зеркало
получится нечто забавное

проза
как узнать, что у тебя на уме кроме этих бесконечных фраз
найти нить
удержать её
выйти в зелёное марево дня
в пьянящий аромат полдневной жары

законы, им следуют
законы – данные нам и заложенные в нас
законы ума и сердца

огонь сжигающий опаляющий возрождающий разум
боль

вглядись в себя
загляни в самую душу
сбрось ватное одеяло
вглядись в себя и ответь
что есть твоя жизнь
во что ты веришь
чему поклоняешься
что заставляет тебя кричать и через боль
через муку отвыкших глаз
плакать

и если есть в нас бессмертная душа
как же мы можем так торговать собой

пробираясь через эти лабиринты
ты ничему не научился
ничего не понял
кроме того, что мы вечно играем в прятки
и ОРФЕЙ каждый раз оглядывается, что бы ЭВРИДИКА умерла
что бы она умерла
ибо нет ничего страшнее
жить рядом с факелом души, совести, справедливости
и любви
на том мосту
где тишина грустит
где листья жёлтые застыли недвижимо
где баржи тихо проплывая мимо
покорно гасят красные огни
встречаемся мы с грёзами своими

на том мосту
над бездной прошлых дней
стоим и наблюдаем молчаливо
как в светлой дали тает сиротливо
последний отблеск солнечных лучей

на том мосту
в вечерней тишине
уставшие от злого отрицанья
мы с трепетом следим как звёзд мерцанье
скользит по вечереющей воде