Чистое воображение

"Добро пожаловать в мой мир"


Лето 1927 года. Полуденный Париж заливает солнце.  Красивые, темноволосые девушка и  юноша нежатся на просторной кровати викторианской эпохи. Одеяло валяется на полу, съехавшие с кровати простыни смяты и местами касаются пола. Он нежно проводит её по бедру, едва касаясь её кожи пальцами. Она смотрит в его глаза, будто пытаясь увидеть в них какой-то ответ. Ласково гладит его голову, перебирает прядки волос. Им давно уже пора вставать и они с огромной неохотой, отбросив желание поваляться еще немного, встают. Он любуется её обнаженными чертами, а она смотрит на него лукаво, чуть склонив голову на бок.
- У тебя красивые волосы. А еще я люблю твою ямочку. – Её фразы как всегда спонтанны. Никакой логики – одни неприкрытые эмоции. Он улыбается. Ему нравится, когда она такая. Как облачко. Радостное, светлое облачко. Невесомое-невесомое. Он более приземленный – не дает ей совсем покинуть скучную землю. Они уравновешивают друг друга - идеальная пара.
- Чем займемся сегодня, любовь моя? – Последнюю часть фразы он говорит почти шепотом, себе под нос, внутренне досадуя на свое смущение. Она издает смешок, будто он блеснул преостроумнейшей шуткой.
- Пфф… Алессио, порой ты бываешь таким высокопарным.
- Что же мне всегда звать тебя по имени, Надин? Или вообще официально  - по имени и фамилии? – обиделся юноша.
- Не будь занудой, дурачок.  Я же не всерьез. Просто звучит как-то по дурацки, не находишь? Что-то Жюли не заходит к нам в комнату. Не могу поверить – что она ещё спит.
- Ну почему ты всегда так! Совсем не по дурацки…
- Милый, мы живем в самом красивом городе, в самое роскошное время, а ты обижаешься на такую ерунду. – Её лицо снова озаряет невинная улыбка.
- Я не обижаюсь.- Весь его вид говорит об обратном. Он не любит, когда она смеется подобным образом. В такие моменты ему кажется, что она смеется именно над ним. Хотя он не уверен. Но смущается еще больше и  чувствует себя ужасно глупо. Она подходит к нему, нежно обхватывает шею руками и заглядывает в его глаза.
- Я люблю тебя. Ты это знаешь. Я принадлежу только тебе. И легко могу говорить об этом, не боясь почувствовать себя глупо. Любое проявление чувств прекрасно – если оно искренне и идет отсюда – она кладет кисть руки на его грудную клетку. – Я чувствую, как твое сердце начинает биться чаще. Оно не боится показаться глупым. Это искренне, без примесей и оттого невообразимо прекрасно. Твои глаза сейчас смотрят на меня так нежно, они тоже ничего не боятся и любят меня. А твои руки бережно обнимают мою талию, они всегда нежны со мной, но будут грубы и безжалостны со всяким, кто меня обидит.  Я чувствую, как ты всем существом любишь меня. И как только ты перестанешь бояться выглядеть глупо, говоря об этом  -  я перестану смеяться над подобными словами из твоих уст.
- Много слов, мало логики… - Он отводит глаза. И как только она обо всём догадывается? Он никогда не говорит ей о своих страхах. Он вообще мало говорит.
Раньше он совсем не мог говорить нежных слов, считая, что мужчина не должен опускаться до «Телячьих нежностей» и вообще должен держать эмоции при себе. С ней он начал оттаивать, и порой ему хотелось выразить свои чувства – но у него это получалось так же хорошо, как у человека  с нарушением речи выговорить букву «Р».
Вот и минуту назад, он видел её обнаженной, думал, как она прекрасна и что надо как-то это выразить. На ум пришла эта фраза «Любовь моя». А сейчас он и вовсе нагрубил, пытаясь скрыть свое смущение. Когда она видит его страхи – он чувствует себя незащищенным, каким-то неуютно голым. К чему вообще защищаться? Она давно уже показала, что не причинит ему вреда.
Рефлекс.
Подсознание.
- Не прячься от меня, Любовь моя! Пожалуйста, не отводи глаза.
- Ты же сама говоришь эту фразу. Почему когда говорю я – это глупо, когда ты – в порядке вещей?
- Не хочешь подписывать мир? Не утрируй, милый. Ты не понял?
- Что?
- Я просто хочу помочь прогнать все твои страхи. Здесь, в этой комнате только мы. И мы даже не принадлежим друг другу. Мы одно: я – одна часть единого, а ты другая. Поэтому твои страхи – и мои тоже. Понимаешь? – У него голова идет кругом от такого количества слов. Вот вечно она так. Можно же всё сказать намного проще. Однако он понимает всё, что она хотела выразить этими словесными нагромождениями. Он научился этому не сразу, и они не сердили его ни капли. Это один маленький штрих, из множества которых состоит она, такая добрая, нежная, легкая…
- Я люблю тебя. – Он смотрит ей прямо в глаза, когда говорит эти слова. Она издает радостный крик, еще нежнее обнимая его. Целует его. Так выражается её восторг.
- Получилось! Ты у меня самый-самый умный! – Она снова целует его. Он так любит её губы, такие мягкие, нежные.
- Пора одеваться. Сегодня же у меня новая выставка. Жюли организовала. Помнишь? Наверное, она уже на месте. Обычно она всегда опаздывает, но не на такие мероприятия.
- Думаю, она занята кучей посторонних дел и о том, что организовывает выставку, вспомнит примерно за час, до её начала – не раньше.
- Ах ты язва!  Думаю – ты ошибаешься. Я знаю её лучше, чем ты. – нежно говорит она, надевая платье, насыщенно зеленого цвета. – Если Жюли не спит – она занята выставкой.
- Кто язва? Я? – Насмешливо бормочет он. – Сейчас разберемся, кто из нас Язва! – С этими словами, он опрокидывает её на пол и начинает целовать.
- Прекрати сумасшедший! – Она подхватывает его шутливый тон, делая вид, что очень хочет вырваться. А в глазах её так и прыгают озорные бесята. – Ты мешаешь мне одеваться!
- А кто виноват, что ты такая копуша? Я-то уже готов.
- Ах ты- шутливо произносит она, но договорить не успевает. Он снова ее целует.
Их уединенному наслаждению друг другом мешает настойчивый стук в дверь комнаты.
- Эй. К вам можно? – Жюли. Олессио не в особом восторге, что она живет с ними, но Надин в ней души не чает. Она довольно хороший и интересный человек, но для него так и останется просто подругой его девушки. Надин это огорчает, но он ничего не может поделать с собственником внутри себя. Он не желает делить её ни с кем, даже с подругой. Такие мысли Алессио держит при себе, сомневаясь, что его «Облачку» это пришлось бы по душе. Хотя…
- Конечно можно. Зачем спрашиваешь. Вот видишь, Алессио – я была права. Она проснулась раньше нас и наверняка уже все подготовила к торжественному открытию.
 «Как обычно».  - Проносится в его голове. К ним в комнату входит светловолосая, невысокая довольно милая девушка с необычайно яркими глазами.
- Конечно можно – передразнивает она подругу. – А если вы тут голышом расхаживаете?
- Тогда было бы нельзя – Ответил Алессио.
- Ага. Я уж думала – вы проспите всё на свете. И выставку в том числе.
- Вот видишь милый! Она ни о чем не забыла! Жюли, ты такая умница! Это уже третья выставка за месяц. И что бы я без тебя делала?? – Надин прыгает по комнате, как стрекоза, она излучает восторг и жизнерадостность. Алессио снова забывает обо всем, любуясь её легкими, грациозными движениями. Жюли смущается, она вспомнила про выставку буквально десять минут назад, придется огорчить подругу. С другой стороны – ещё полно времени, всё почти готово.
- Эээ… Как тебе сказать…. Помещение готово… Все приглашены… Работы выставлены… Осталось уладить пару моментов… Но я туда ещё не ездила. – Надин перестает носиться по комнате. Она метнула предупреждающий взгляд на Алессио, весь внешний вид которого просто кричит – Я же говорил!
- Ну ничего. Сейчас  поедем и разберемся на месте. Все отлично и главный журналист с нами. Алесс, ты же напишешь статью о нашей выставке?- Он смотрит на нее так, что становится ясно, что она спрашивает об очевидных вещах.
-  Конечно, напишу. Как тебе заголовок: « Провал века. Худшая выставка всех времен и народов» и статья, начинающаяся словами – «Большую бездарность в живописи я не встречал никогда. Бросается в глаза не столько неумелая техника мастера, если его можно так назвать, сколько безликость и однотипность работ». – все это он говорит шутливым, саркастическим тоном. Правильно –  каков вопрос такой и ответ, к тому же – она такая милая, когда злится.
- Это не смешно… - Обиделась. Чуть не плачет. Вот же глупая – понятно же, что он специально её злит, сама подставилась. Но обижать ее он совсем не хочет – надо исправлять ситуацию. Не ссориться же из за ерунды. Жюли остается в стороне, она не хочет лезть в эту бредовую ситуацию, к тому же сейчас она понимает Алессио. Надин она знает, как себя и помнит – всё, что касается ее работ – святыня и шутить на эту тему ой как неуместно. Алесс  иногда забывается.
- Ну прости, милая. – Он снова обнимает её. Она чувствует тепло его тела и постепенно успокаивается – Конечно, я напишу статью про твою выставку и такую же хорошую, как твои работы. Мир?
- Мир… Пошли скорее, а то ничего не успеем. Кстати, - Она поворачивается к Жюли с той же радостной улыбкой, как и минуту назад, словно конфликта и не было. – Ты что, спала всё это время? Я думала, ты как обычно – встанешь  часа на четыре раньше нас . Милая, ты полна сюрпризов. – Её лицо снова озаряет яркая улыбка. Солнце, заливая всю комнату, освещает её с головы до ног и кажется – она вся состоит из солнечных зайчиков. Жюли улыбается ей в ответ, настолько заразительна её улыбка.
-  Я встала ровно в восемь. Мне было скучно ждать, пока вы проснетесь. А что выставка сегодня – немного забыла. Поэтому я прогулялась по утреннему Парижу. Выпила чашечку кофе с круассаном и заглянула в твою мастерскую. Надеюсь, ты не против? Что это за субъект, с лицом, напоминающим гигантский перезрелый помидор, с чем-то червеобразным  на месте, где у нормальных людей глаза? – Надин её слова показались крайне остроумными. Она смеётся от души.
- Это господин мэр заказал у меня свой портрет – он большой почитатель моего скромного творчества.
- Но почему ты его так мерзко изобразила? Он что – расстрелял всю твою семью, включая любимого пуделя твоей мамы?
- Ничего личного. И вовсе не мерзко. Я так его вижу. Его голову постоянно разрывают государственные и личные проблемы, никакого покоя! Поэтому огромная красная голова. Красный – цвет тревоги, опасности. Его стоит пожалеть. Поэтому я прикрыла ему  глаза. Пускай хотя бы на портрете он отвлечется от этой ерунды. И никаких червей! А ты видела портрет этого надоедливого критика, Белланжа? Я написала его в подарок. – Её так и распирает внутренний смех.
-  Такой Зеленый тип с биноклем вместо глаз, который рассматривает муху через лупу. Думаешь он оценит такой тонкий сарказм?
- Нет. У него не хватит на это сообразительности и самоиронии. В любом случае, он меня достал. – Алессио смотрит на часы и понимает, что времени у них совсем немного и пора прекращать разговоры. Даже странно. Они живут, как считают нужным. Все трое свободные художники – каждый в своей стихии. Их имена давно уже работают на них – можно жить в свое удовольствие, не заботясь о том, как выжить. Но всё равно не хватает времени…
 Впрочем в их случае – это приятная нехватка.
- Девочки, ещё будет время поговорить. Выходим.
- Но я еще не до конца собралась – Протестует Надин.
- Ты и так прекрасна. – Он подходит к ней в плотную. Берет за плечи.
- Я должна выглядеть идеально.
-Зачем?
- Прости. Что ты сказал?
- Да зачем тебе наряжаться. Ты же недавно с работы пришла? Надь, ты слышишь вообще? Что я тебе говорю?


"Из реальности в реальность"


Голос выдернул девушку из мечтаний. Ей это не нравилось. В её камерном, уютном мирке всё было так, как она хотела. Реальность, такая серая, такая искусственная была ей не по душе. Иногда ей казалось – что её мир намного реальнее, чем то, что происходит сейчас. Она всегда хотела творить , жить для души. И никогда не понимала эту политику выживания и презрения, которую диктовал этот мир. Он был слишком грязен, слишком груб и лицемерен для нее. Иногда так хотелось вернуться в детство – где люди казались хорошими, а жизнь легкой. И где самой большой трудностью была разбитая коленка или отказ мамы купить «вот эту красивую куклу», потому что «Всё равно сломаешь», а если ссорились с друзьями, то навеки, а на следующий день уже вместе ловили майских жуков, ведь настоящая дружба – это навсегда. И вообще слишком многое казалось «Навсегда». А потом начались сплошные разочарования во всем, во что так свято верилось в детстве. Она адаптировалась, за это ненавидела себя, решила постараться быть проще, как все – не заморачиваться и просто жить. В конце концов она тоже часть этого. Внутри себя не получилось. Она ненавидела себя и за то, что научилась претворяться. И когда она поняла – все, дальше край - нашла для себя выход. Свой мир, где нет места всему, что она не принимает.
Этакий самообман.
Идеальный мир.
 Её идеальный мир.
Главное не сойти с ума. Главное, понимать, где реальность, а где выдумка. Главное, не поверить в собственную фантазию.
Она дура.
Она больна на голову.
Пускай.
 Ей это безразлично. ..
Сегодня она, вернувшись с работы, приготовила ужин, переделала домашние дела  снова ушла в себя – там лучше, там выставка её картин, многие из которых нарисованы только в её голове, остальное валяется в углу, в прихожей. Надо раздарить тем, кому они действительно нравятся. Она их ненавидела – здесь они ничего не значили. И вот Рома, её муж снова вернул её с небес на землю. В последнее время она находит слишком мало общего между ними. Они совсем разные люди. Когда-то её это радовало, теперь раздражает. Привычка и чувство вины – неужели это всё, что их связывает? Надо успокоится. Она любит его, просто сейчас в голове каша. Она заплакала.
- Надь, ты чего? – Он обнял её, она этого даже не заметила, как и тревогу в его глазах – Ну хочешь, не пойду сегодня с друзьями в бар? Давай посмотрим какой-нибудь фильмец вместе. Хочешь?
- Какой? – Она понимала, что он ни в чем не виноват, особенно, что она у него такая дура.
- Ну найдем в сетке какие-нибудь ужасы и глянем. Ну так что?
- Да со мной всё нормально. Устала на работе. Женский коллектив, знаешь ли… Опять грызню развели… Я в порядке. Иди с друзьями. Я-то от тебя в любом случае никуда не денусь, а друзья – это святое.
- Точно?
- Абсолютно – Она изобразила на лице улыбку.
- Ну тогда ладно. Я постараюсь не поздно придти. 
- Хорошо.
- Позвони Юльке. Посидите вместе, чайку попейте, поболтайте.
- Хорошо.
Улыбка маской застыла на её лице. С улыбкой она помыла посуду после ужина. С улыбкой она чмокнула его перед уходом, с улыбкой сказала «Пока» . Улыбка покинула её лицо лишь в тот момент, когда конвульсии начали сотрясать тело, когда невыносим стал рвотный рефлекс и желудок сжигало изнутри.
 Глупо.
Плевать.
Так легче.
Никто ничего не потерял.

***

 Его не покидало беспокойство. Какая-то она странная весь вечер. Наверное, действительно достали на работе. Надо бы завтра самому приготовить что-нибудь, купить бутылочку красненького, посидеть вместе. Она заслужила - никогда не говорила ерунды вроде «Либо друзья либо я», не пилила его за то, что иногда приходил домой накуренный. Всегда вкусно и сытно кормила, содержала дом в чистоте, и просто всегда была нежной и доброй. Надо зайти в супермаркет и купить её любимое мороженное, побаловать маленько. Сегодня он отказался от плюх и травы – она и так грустная, а это её всегда расстраивало.
Он зашел в квартиру.
Мороженное вывалилось из его рук.
Ноги стали ватными.
Она лежала на кровати, рядом валялись два пустых пузырька из под снотворного. Она иногда не могла уснуть, и врачи прописали ей эти таблетки, очень сильные. Одной хватало, чтобы почти моментально провалиться в сон.
«Дура!! Какая же дура!»

***

Она открыла глаза от того, что её усиленно хлопали по щекам. На неё смотрело его бледное испуганное лицо.
- Ром, ты чего? Я только уснула. Уже вернулся?
- В ванную пошли! – Он весь был на взводе. – Будем тебе желудок промывать!
- Зачем? Успокойся пожалуйста… - Она бросила беглый взгляд на пузырьки. – А… Прости, милый – не спалось, взяла лекарство, а коробочка пустая. Взяла другой – а там одна штучка. Меня так быстро выключило, что я их даже выбросить не успела. Прости… - Она обняла его слабыми руками. – Сильно испугался?
- Угу… - Он зарылся в её волосы лицом.
- Я не хотела так пугать тебя. Давай спать.
- Никогда больше так не делай.
- Да все хорошо, глупый. Успокойся.
Через небольшое количество времени он уже спал. Она, засыпая, успела подумать, что хочет жить и что рядом есть близкие, хорошие и честные люди. Рядом есть он.
Все будет хорошо.
Настало время жить.
Я умерла лишь в своем воображении..