У меня другой родины нету

Я живу на лесной свободе. Бога нет, а берёзовый плен милым духом зовёт колобродить, среди ясных весны перемен.
Вольно мне под хвою нагибаться, старых елей покой бередить, за осинки, споткнувшись, хвататься и себя среди пней находить…
Помолюсь убегающей речке, на просторы её нагляжусь…- столько всюду покойной сердечности под названием ласковым Русь.
Низко кланяюсь… волей распятый, вольным воздухом сладко дышу… всё же  помню: за лесом невнятное… вспоминая его, грущу.

Да я помню, за лесом - люди, и неволя в любом дому – не умеют ужиться в блуде,  и за это я их не пойму.
Напридумывали себе рабства, и не могут себя утолить в злобе, жадности, святотатстве, и не могут рабами не быть.
Исподлобья неволят равных, отбирая душевный покой, норовят обобрать, обидеть, растоптать под несчастия вой. 
Ни к чему на лесной свободе помнить горе людской суеты – заслонился, живу на природе, и мы с нею, надеюсь, равны.
Одиночеством попрекают… а мне мил мой берёзовый плен, снова я красоту выбираю вместо мутной борьбы перемен.
Неизменно восходит солнце. Дым простора сквозит наяву. Хорошо мне здесь не бояться… и любить, не спеша, тишину.

Но невольно, людей жалея, я всё мучаюсь, не пойму: для чего же, сердцем зверея, рвут на части родную страну? И кому ж это выгодно, братцы, оголяя себя изнутри, над собою же измываться, презирая корни свои? И кому, чтобы муку измерить, надо собственное так ругать? чтобы в силы свои не верить, этак  родину оболгать?..

У меня другой родины нету. Да и в Англию мне не попасть. И Германию, суку эту, помню: всё норовит напасть… Взглядом гриву лесов обнимаю, прижимаю к душе их дрожь… всё-то дорого здесь мне, знаю, за таким всю жизнь проживёшь. И наследуя душу детям, я скажу им от сердца слова: много есть лабуды на свете – да вот родина, к счастью, одна.