Поздняя Любовь

Наш математик не любил весну,
Он говорил, что мы весной шальные,
А сам, хромая подходил к окну
И плотно рамы закрывал двойные.
Он говорил, что нет на свете дня,
Когда б он не мечтал уйти из школы.
И всех нас по отдельности кляня,
Спускал на окна шелковые шторы.
Мы знали все, конечно, про него:
Что всю войну был командиром взвода,
И знали, что до пенсии всего
Ему осталось чуть побольше года.
Что не судим, партиен, не женат,
Что в юности мечтал он стать ученым…
Ну, в общем, - все, что нужно для ребят,
И что волнует в основном девчонок.
Стучался в окна тополиный пух,
За кем-то ветер убегал вдогонку,
А он твердил про «а» корней из двух
И уравнений выводил колонку.
Потом к доске кого-то вызывал
И, на него почти совсем не глядя,
Он что-то там упорно рисовал
В обтрепанной клеенчатой тетради.
Шумел, переговаривался класс,
Хоть призывал нас староста к порядку.
И дорого бы дал любой из нас,
Чтоб хоть глазком взглянуть на ту тетрадку.
Заканчивали мы десятый класс,
Шумело жаром городское лето.
И вот, когда он вышел как-то раз…
А, впрочем, все равно как было это.
На титульном листе тетрадки той
Узрели мы шестьюдестью глазами
Одною только линией простой
Набросанный корвет под парусами.
А дальше…потеряли мы слова -
Портреты нашей Олечки-тихони.
Анфас и профиль, набок голова,
А вот к щекам прижатые ладони,
Улыбка и серьезное лицо…
Листы, шурша, листались по порядку.
Стояло молчаливое кольцо
Вокруг стола с клеенчатой тетрадкой.
Неслышною походкой он вошел,
Когда стояли мы в оцепененьи.
Увидел через наши плечи стол
И... даже растерялся на мгновенье.
Потом, хромая, подошел к окну
И, вслушавшись в раскатыванья грома,
Сказал он, усмехнувшись: «Нам одну
Осталось проработать аксиому».
Несмело по местам расселся класс
И углубился в мерзкие примеры,
А летний дождь, как будто разозлясь,
Стучал по стеклам строго равномерно…