Но всё же - поэма

Жизнь – святая безнадёга –
длится, жаль, всего лишь миг.
Я – Серёга, ты – Серёга!
Я – безвестный. Ты – велик!

Не завидую, но всё же –
быть хочу таким, как ты.
Извини меня, Серёжа,
но такие вот мечты.

Жизнь твоя, друг, полыхнула.
Тлеет в тишине моя
на окрайне Барнаула.
Покорённая Москва

помнит, словно скандалиста –
убеждает в этом Свет.
Деревенский, вот и злится,
гениальный, что Поэт.

Всех заткнул за пояс местных
несуразных москвичей.
Потому не слышал лестных
одобрительных речей.

Нет, не пьяница Серёга,
хулиганом не был ты,
но тернистая дорога
за сожжённые мосты

завела, оставив замять,
состояние Души.
Не выпендривайся, память,
всё, как было, подскажи.

Ты – Серёга, я – Серёга,
тёзки мы с тобой, и всё...
От тебя вся Русь в восторге!
От меня – одно село. –

Старомодные Зеркалы
в приозёрной тишине.
Не живут там генералы,
нету места там и мне.

Обитаю в Барнауле
с перерывом много лет
и сижу на жёстком стуле
неизвестности Поэт.

Расстрелять меня хотели,
что читал, Сергей, тебя.
Напевал твои я трели,
шла с Поэтами борьба.

"Мне не нравится идея –
уравнять народ. Беда –
правят Родиной злодеи,
надоела ложь вождя,

что нельзя читать Сергея,
в школе затыкают рот,
что за подлая идея –
уравнять в стране народ!"

Написал мальчишка это
в полные двенадцать лет.
Секретарша сельсовета
позвонила в комитет.

Три амбала в синих брюках
прикатили на ходке
и под беленькие руки
увезли его в тоске.

Не допрос – одна формальность:
"Это написали Вы?! –
крикнул спец маниакальный,
глянул он из синевы.

Приговор звучал, как выстрел:
"Именем страны – расстрел!" –
Всё закончилось так быстро,
испугаться не успел.

ВМН* всё ж заменили
на "десятку" лет плюс "пять" –
стал Поэтом знаменитым,
не посмели расстрелять.

Из Якутска самолётом
всех доставили в Кресты,
где летал потом пилотом
он – Поэт своей мечты.

Вот и то стихотворенье –
"Бабка Марья" приведу. –
Хорошо узнать бы мненье
у России на виду:

"По каким таким законам
в небе движется звезда?
Бабка Марья под иконой
в пол поклоны бьёт, беда

с ней седой и сердобольной.
Бабка верует в Христа
и о жизни нашей вольной
молвит: "Больно не чиста –

землю дали, и забрали,
Храм разрушили вечор.
На грудях висят медали,
умер – оказался вор".

Я и Ленина, и Маркса
ей цитирую он:
"И к какому же из классов
отнести себя должна?

Глянь, в апреле завируха
не было такой зимой...
Внучек, я не класс, старуха
век живу недолгий свой..."

По законам вечным Божьим
в небе кружится звезда.
Я иду по бездорожью –
во спасение Христа!"

Отсидел в Крестах злодеем
за Божественность стихов.
И повкалывал в артели
с золотым запасом слов.

Уважали даже урки,
уважали фраера.
Я колол для печки чурки,
и поленья для костра.

Встретил там любви Поэта,
подружились, как с тобой.
Говорили до рассвета,
игнорируя отбой.

В карцер посадили суки,
где весь день нельзя присесть.
Выдержал все эти муки,
не утратил совесть, честь.

За стихи меня таскали
в кабинеты егеря,
криминал в стихах искали,
но у них всё было зря.

Не понять им голос нежный –
восхищения зарёй.
Выпустил, спасибо, Брежнев
той апрельскою порой.

Обучил летать Покрышкин,
Кожедуб и брат родной.
Избежал когда-то "вышки"
оклеветанный молвой.

Из военного попёрли.
Я в гражданский поступил
и закончил на пятёрки
в небо счастья воспарил.

Снова встретились с любимой –
дождалась она меня
в жизни той необозримой,
оседлали с ней коня.

Он везёт полвека больше
по колдобинам Земли.
Наше чувство стало тоньше –
все метели отмели.

Стало небо ярко-синим –
расплескалась синева.
Родилось у нас два сына.
Посадили дерева.

Дом построили на славу,
рядом сад и огород,
и живём не по уставу,
и в речушке знаем брод.

И мосты мы не сжигаем
и любуемся весной
птичьим гомоном и граем
всей компании честной,

что пожаловала утром
ранним в синей тишине,
где светящаяся пудра
затухает в вышине.

наступает час рассвета,
вспоминаются мечты
и полёты шлют приветы
с беспокойной высоты.

"Было дело, в Заполярье*
я водил свой самолёт
в чистом "Северном сиянье",
в ожерелье синих звёзд.

На пути из Харулаха
в небе слышен звёздный звон.
В облака входил без страха,
выходил на Борогон.

Манит солнечная ночка
и со звёздами денёк,
где полярная есть точка
под названьем Оленёк.

С Оленька я по долине
попадаю на Станнах.
Пурговать иду на льдине
к Полюсу в семи верстах".

По-над Полюсом кругами
облетали Землю мы,
я – заполненный стихами,
наступленья ждал зимы.

Появлялись однодневки –
поздравления одни.
Оставались лишь запевки
в зимние с морозом дни.

Ничего, Сергей Есенин,
мы прорвёмся вновь с тобой.
"Ох! вы сени наши, сени".
Я, простите, не плейбой.

Оттого такой не скучный,
потому такой, как есть.
Что-то мне сегодня душно –
удручает снова весть

о бестактности сермяжной...
Но люблю Сибирь мою,
остальное всё – неважно.
Бога о любви молю.

ВМН - высшая мера наказания
Закавычены стихотворения Сергея Сорока.
Фото автора.