Четыре несовместимости
«На кой мне черт, что я поэт!..
И без меня в достатке дряни…»
(С. Есенин)
«Большая лесная свинья очень хороша».
(Н. Н. Дроздов)
«Мы должны время от времени веселиться
нашей глупости, дабы остаться веселыми и в нашей мудрости!"
(Ф.Ницше, «Веселая наука»)
«Жизнь ведь тоже только миг,
Только растворенье
Нас самих во всех других
Как бы им в даренье».
(Б.Пастернак)
До первой звезды
Парус белый. Ветер. Волны.
Чайки жадные кричат.
Даль безбрежна. Трюмы по'лны.
Люди грешные молчат.
Бриг от берега отходит.
Одинокий жалкий стон
Отклик в душах не находит.
Только мачты в унисон
Также стонут. Скрип протяжный
Улетает в небеса.
На носу кумир вальяжный.
В синем небе голоса:
- Мама, видишь это судно?
Уплывает в дальний путь.
А на суше так безлюдно,
Словно всем пришлось уснуть.
Нет ни дочери печальной,
Ни жены (сырой платок).
Тишиною изначальной
Дышит берег.
- Да, сынок.
Не смотри на брег пустынный.
Там вчера прошла война.
Смерть не дремлет. Список длинный
Завершить должна она.
Жизнь ушла под парусами,
И двухмачтовый изгой
Полетел за голосами
Белых чаек в мир иной.
Он обратно не вернётся.
Люди смертны – в этом суть.
И тебе, сынок, придётся
Повторить их скорбный путь.
- Вижу, мама, холм пологий.
Там, на нем, стоят кресты.
Но на них воры, не Боги.
Буду там и я?
- И ты.
Только ты, как парус белый,
Воссияешь на кресте.
- Мама, я смогу!
- Мой смелый.
Мой ты лучик в темноте...
Даль безбрежна. Трюмы полны.
Чайки жадные кричат.
Парус белый. Ветер. Волны.
Люди грешные молчат…
* * *
Горы, снежные вершины,
А поодаль, там, где лес,
В центре меленькой лощины
Встал на страже юный бес.
Сквозь лощину тропка вьется.
Путь кустарником зажат.
На болоте выпь смеется.
В небе во'роны кружат.
Зоркий глаз красивой птицы
Ищет пищу в дебрях чащ.
Путник едет на ослице,
Весь закутан в красный плащ.
Ночь крылами мир объемлет.
Тает сказочный закат.
Горы спят, долина дремлет.
Бес не спит, в аду не спят.
Бес, у входа в ад кромешный,
Слышит тихий мерный звук –
Шаг животного неспешный –
Мягкий, дробный перестук –
Случай просто небывалый:
(Бес молчит, глаза горят)
Едет путник запоздалый
Мимо страшных адских врат.
Бес молчит, сияют очи –
Смотрит сквозь зеленый щит.
Свет скользит по краю ночи –
Символ святости блестит.
Бес в смятении трепещет –
Кто сияет меж стволов? –
Кто звездой во мраке блещет? _
Кто внушает страх без слов?..
Всё. Проехал. Время мчится.
Скрыл ослицу поворот.
Выпь смеется. Кружит птица.
Рдеет сказочный восход…
* * *
Средь гор великая гора –
Седая твердь,
А в ней сокрытая нора.
У входа смерть –
На страже огненный дракон.
В пещере клад.
Под ним без гроба погребен
Злодей-пират.
Висит серебряный сундук
Во тьме, в тиши,
Но каждый вечер слышен стук
И глас души:
«Молю, возьми к себе, Господь,
Спаси меня,
Прости бесчувственную плоть.
Виновен я».
Душа в грехе слепа от слез,
И дух смущен,
Но он (пусть славится Христос)
Давно прощен.
«Лети дракон к себе домой.
Завален вход.
Не плачь, душа, иди за Мной
В немой поход».
Кому покаяться пора,
Спешите в храм.
Безмолвно молится гора
Седым ветрам.
Безмолвно молятся кусты
Седой луне.
Молись, мой друг, молись и ты,
Пора и мне.
Сгинь клад – серебряный сундук,
Во тьме, в тиши.
Важнее кладов, милый друг,
Покой души.
* * *
В башне высокой задумчивый старец
Смотрит на звезды и видит судьбу.
Горько бормочет он (поднятый палец
Чертит бессильные знаки-табу).
В знаки не веря, он знает наверно:
Виды грядущего сбудутся в срок.
Сердцу провидца ужасно и скверно –
Давит на сердце увиденный рок.
Виды грядущего сном – вереницей
Быстро проносятся в остром уме,
Кажутся бредом, смешной небылицей,
Черным животным, живущим во тьме:
В жалком пристанище, грязном и жутком,
Нищие духом лелеют вражду,
Праздные люди с ленивым рассудком
Златом ворованным множат нужду,
Взгляды завистливых лижут объедки,
Криво смеются надменные рты,
Корчатся листья на высохшей ветке
Странным остатком былой красоты.
Будут и войны, и стонущий ветер.
Станет правителем новый злодей.
Горько провидцу, но знающий светел.
В знаки не веря, он верит в людей.
Ангел-хранитель
Капает с крыльев вода.
Ангел задумчив и строг.
Он улетел навсегда.
Он не помог, он не смог.
Там, вдалеке, под дождем,
Дом без защиты небес.
Старые люди, вдвоем,
Смотрят в чернеющий лес.
Доски, на рамы ложась,
Чувствуют сталь молотка.
Жизнь, как стрела, пронеслась.
В вазе четыре цветка.
Ангел дрожащей рукой
Слезы стирает с лица.
Людям пора на покой,
В горнее царство Отца.
Смертен, увы, человек.
Ангел отозван в ночи.
Кончен отпущенный век.
Тухнет огарок свечи.
Нет, он не мог им помочь.
Тихо подкралась беда. Хмурится черная ночь.
Капает с крыльев вода.
Дьявольский дождь из ведра.
Ангел не вправе сидеть.
Хлопают крылья – пора
К новым рожденным лететь.
* * *
Пробую стили и форму меняю.
Смогут ли строчки на души влиять?
Трудно из камня цветок изваять.
Что там получится – я не узнаю.
* * *
«Светил вращение
И превращение
В заветный знак,
И заклинание,
И жертв заклание,
Но все не так.
И вместо радости
Дым серной гадости –
Горят дрова.
Нет слов загадочных,
Героев сказочных,
Нет волшебства.
Бородки длинные,
Рога козлиные –
Все, как всегда.
А люди – вымысел.
Как это вынести?
Беда, беда…»
* * *
- Я верил клятвам, верил в Свет…
- Но ночь пришла, слова – вода.
Лишь те, кому доверья нет,
Предать не смогут никогда!
- Я вспомнил чувств полночный бред…
- Но вы расстались навсегда.
Лишь те, кому доверья нет,
Предать не смогут никогда!
- Но как же тот, кто в бездну бед
Мне руку дружбы протянул?
- Лишь те, кому доверья нет…
- Тебе не верю, Вельзевул.
* * *
Бежит из глаз вода.
Из пекла вьется дым.
Пусть только мне – беда,
Чем близким и родным.
Им – счастья долюшка.
Им – беды стороной.
Пусть горе-горюшко
Не с близкими, со мной.
Живите долго, милые!
Ша! Черти мохнорылые.
* * *
Когда бы я о всём поведал,
Что Бог мне в разум набросал,
Я б эти знанья-веды предал,
Навек покинув дивный зал.
Я б жил без россыпей алмазных –
Без мыслей (чистый изумруд),
В плену инстинктов безобразных,
И ждал – когда же припекут.
Триалог
- Как первый сын? Второй? Подрос поди?
Моя в них искра есть – и сам потом узнаешь.
- Услышь – я мать (скажу, как водится):
В себя смотрел и счастлив стал, не зря итог итожил.
- За что меня ты любишь, Господи?
Мне все прощаешь и меня оберегаешь?
О, Пресвятая Богородица!
Я кланяюсь тебе – благодарю за жизнь, что прожил.
* * *
- Позволь вопрос один.
Увидев, статного, меня,
Что чувствуешь, дитя?
- Желанье плоти, господин.
- А мой волшебный дар
Тебя пугает?
- Иногда.
- А то, что очень стар?
- Мужчину портят не года.
- Еще вопрос позволь.
Когда коснусь тебя огнем,
Стерпеть ты сможешь боль?
- Но разве свет – помеха днём?
- Спрошу последний раз.
Готова сердцем мне служить?
- Готова вами жить,
Готова смерть принять за вас.
- Дитя, я очень рад.
Укрась, звезда, мой небосклон.
Достойная наград,
Взойди, любимая, на трон.
* * *
Прекрасная юная дева
В прозрачной воздушной тунике
С румянцем на ангельском лике,
Смущаясь стоишь у порога
И смотришь с сомнением, строго,
Смелее, моя королева,
Входи, я сто лет ожидаю.
Не бойся, доверься джидаю,
Доверься подобию Бога.
Куда ж ты? Постой… Хоть немного…
* * *
Тише, шут царя Гороха.
Царь твой нынче загрустил,
Руки, веки опустил.
Видно старенькому плохо.
Свой колпак запри в комоде.
Пусть умолкнут бубенцы.
Тише, стражи-молодцы.
Хватит спорить о погоде.
Тише слуги, тише дети.
Царь безмолвье заслужил.
Много старец пережил.
Долго пожил на планете.
Царь ваш жалости достоин
И любви, и тишины.
Шепот стих, слова слышны:
«Брат, отец, учитель, воин…»
* * *
Древние мысли, седые преданья.
Умные фразы не грех повторять.
Мудрость чужая достойна вниманья.
Долгую память преступно терять.
Нострадамус
1.Австрия
Это очень занятно –
Улететь, воссияв.
Тороплю
Птиц на взлёте.
Мне их ждать – дело трудное.
Я не сплю,
Я в полёте.
Вижу место безлюдное:
Восемнадцать долин. И в одну небо бросило
Часть своей синевы – голубой балдахин.
В родниковой воде ярко-синего озера
Отразились одиннадцать горных вершин.
И вода
К ним все ближе…
Снова это видение
Никогда
Не увижу.
Я и сам привидение.
Улетаю обратно,
В беспросветную явь.
2. Украина
Нет.
Нет, вы не сын ему –
Времени оному.
И не махараджа вы.
Много в вас личного.
Жёлтым по синему –
Место зелёному,
Но грязно-оранжевый,
В мыслях коричневых,
Цвет...
Статуя
Все чтут тебя,
Живи для них.
Ты – их кумир.
Умей вещать.
Поведай им. Как лучше жить.
Ты – их спасение, их круг.
Прощай себя,
Прощай других,
Прощай весь мир,
Учись прощать,
Учись прощения просить.
Теперь забвение – твой друг.
Теперь твой взгляд –
Потухший свет,
А долгий путь
Укрыла мгла.
Ты можешь медью зеленеть
От злости искренней на птиц.
Теперь назад
Дороги нет.
Забыта муть
Добра и зла.
Забавно медному смотреть
На гипс изысканнейших лиц.
* * *
Дым прокуренных станций.
Скрежет ржавой сохи.
Лезут в голову стансы,
Чуть живые стихи.
Их могила – забвенье,
Прах, молчанье и мрак,
Но четыре мгновенья
Счастлив жалкий дурак.
Сверху серые тучи.
Снизу горестный плач.
Возле розовой кучи
Учит сына палач:
« Вот смотри, мой наследник –
Жизнь и смерть – две сестры.
Ты меж ними посредник,
Джокер вечной игры…»
Всем знакомая повесть.
Строчки – алая кровь.
Там, где прячется совесть,
Рядом дремлет любовь.
Нам палач – не учитель.
Мы и сами плохи.
Смотрит с облака Зритель.
Я сжигаю стихи.
Крест на согнутой вые,
В землю брошенный взгляд,
А они, чуть живые,
Все равно не горят.
* * *
Из туч свинцовых падала вода.
Сверкали молнии, пугая страшным громом.
И демон смерти, зная, где беда,
Кружил над ветхим, деревянным чёрным домом.
В кроватке детской, мокрый, чуть живой,
Лежал ребёнок лет пяти, томясь от жара.
Над ним отец, недвижный и немой,
Стоял и ждал в тоске, когда свершится кара.
Отец в душе молился. Голоса
Неслышно вторили за ним в молитве длинной.
За тяжкий грех карают небеса.
Но Боже мой! При чем тут дети, Бог Единый?
Из туч свинцовых выпал яркий луч.
Молитва встретилась с загадочным эфиром.
И неба синь избавилась от туч,
И ангел жизни воспарил над спящим миром.
И ангел жизни, зная, где беда,
Вскружил над ветхим, деревянным, чёрным зданьем.
Из глаз отцовских капала вода.
Ребенок спал, спасенный тихим покаяньем.
* * *
В кружке небо вместо чая:
Желтый месяц отражен,
Звезды, в масках верных жен,
Месяц ясным величая,
С ним свиданья назначают.
Сын виденьем поражен.
Что за странная причуда
В самый первый день весны?
Будем с маленьким честны.
Все расскажем – что, откуда.
Выпьет он ночного чуда.
Сына ждут цветные сны.
Вальс 2
Давно отколовшись от глыбы,
Лед сердце мое повстречал.
Сказал я: «Бог! Холодно! Вы не могли бы?..»
«Старайся», - он мне отвечал.
Стараюсь судить объективно,
Но лезет из пор эгоизм.
То злюсь, то ругаюсь, на сердце противно,
В словах и поступках цинизм.
Стараюсь ни с кем не общаться,
Забыться в уютном мирке,
Но жизнь, как юла, начинает вращаться,
И звезды видны в потолке.
Стараюсь влиять на решенья,
Но вижу – мой слушатель глух.
Нет дела живущим до жалкого мненья
Того, кто как свечка, потух.
Душа полнотою огромна,
Стараюсь я жить изнутри,
Но демон лукавый, оскалясь нескромно,
Мне шепчет: «Вокруг посмотри».
Стараюсь смотреть и не вижу
Ни света, ни чувств, ни огня,
А вижу расчетливость, что ненавижу,
И что ненавидит меня.
Сквозь стены к концу пробираюсь.
Осталось пути – ровно треть.
Стараюсь, стараюсь, все время стараюсь –
Пытаюсь себя отогреть.
Давно отколовшись от глыбы,
Лед сердце мне начал сжимать.
Я снова: «Бог! Холодно! Вы не могли бы?..»
«Старайся», - и Он мне опять.
* * *
Мне не хочется просто уйти, раствориться,
Улыбнувшись забвенью, исчезнуть бесследно.
Влезть бы в память людскую (мечтать мне не вредно).
Новый день – в крайний путь перелетная птица.
Что ж вы, дни, пролетаете быстрой стрелою?
Как вас мало осталось (и было немного).
Между правдой и ложью петляет дорога.
В небо рвётся душа и влечёт к аналою.
От себя и от Бога терзаний не скрою.
Мой анапест печальный их тех же элегий,
Что рождаются после томительной неги
В виде призраков черных ночною порою.
Звезды хмуро мерцают, луна в пол оскала
Жутко щерится темным «дождливейшим морем».
Бед ничтожных замена трагическим горем
Постепенно, неслышно идет, в пол накала.
Осень, вечная осень, за нею другая.
Зим и лет не увидеть, а весен не стало.
Дни летят в оперении. Время настало
Спешно множить итоги. Земля дорогая,
Скоро в вас мне ложиться (зачем протестуем–
Избавляется тело от тяжкого долга).
Стойте, дни! Подождите! Сейчас ненадолго
Перейду я на дактиль и вальс потанцуем:
Раз, два, три! Раз, два, три! Раз, два, три!
* * *
Как хорошо томиться в сладкой дрёме,
В неведеньи прекрасном пребывать,
Не видеть лиц-гримас в родимом доме,
Не знать людей, готовых убивать.
Не слышать слов, звучащих за спиною,
Не ведать тайных дел своей жены,
И вместо мерзкой яви видеть сны,
В которых ангелы сильны пред сатаною.
* * *
Как мне душу свою показать?
Как открыться, что каждому рад?
Если некому слово сказать?
Если даже родные молчат?
Как мне душу заставить творить?
Если падает треснувший крест?
Если некому с ней говорить?
Если всуе умолк благовест?
Полечу меж могильных холмов.
Ветер гонит листву по земле,
А за ней ворох сказанных слов
И не сказанных в том феврале.
Полечу. Мне оковы порви.
Я скажу, я услышать смогу
Об огромной и светлой любви,
У которой все люди в долгу.
Полечу я домой – к небесам.
Я давно всех живущих простил.
Расходитесь и вы по домам.
Не молчите – Он вам запретил.
Жизнь любая всегда хороша.
Наслаждайтесь, цените свой срок.
Говорит вам немая душа.
Жаль мне тех, кто услышать не смог.
* * *
Я вижу тех, кого не стало.
Они мне снятся по ночам.
Взирают молча и устало,
Внимая скомканным речам.
Потом уходят в одночасье,
А я во сне: сижу один –
Король потерянного счастья,
Грехов позорных господин.
Уйду и я – когда устану
Носить греховности печать.
Другим ночами сниться стану –
Взирать устало и молчать.
Но исчезая в одночасье,
Я им оставлю навсегда
Дорогу к найденному счастью,
Путь в безгреховные года.
Совесть
Вне пространств, энергий, сроков,
В небе, вечной панорамой,
Лики, полные упреков,
В душу мне глядят упрямо.
Мир наполнен тьмой и злобой,
Ложью, завистью, гордыней,
Мир с урчащею утробой,
Черный мир под высью синей.
Я за все, за всех в ответе.
Я путем прошёлся торным.
Век проспал на белом свете,
Черный мир разбавив черным.
Сто примеров, сто уроков –
Святость, правда, свет, участье.
Лики, полные упреков,
Душу рвут мою на части.
Я во всех грехах виновен.
Вижу ад, скольжу по краю.
В сердце пламень, пульс не ровен,
Скован льдами, догораю…
* * *
Что, если солнце скрылось навсегда?
Кто нам укажет нужную дорогу?
Кто нас вернёт к родимому порогу?
Молчат в беззвучном страхе города.
Размыта ночь невидимым дождём.
Творить и жить во мраке не умея,
Стоим, глупцы, открыть глаза не смея,
Твердим себе: «Восхода подождём».
Но ночь за ночью долгие года.
Сплошная тьма, кромешная, немая.
Стоим, глупцы, безмолвию внимая.
Из черных хлябей падает вода.
В кромешной тьме нам долго не прожить.
Покинул свет зарвавшуюся душу.
Извечный дождь идет войной на сушу.
Проблем Земле без Солнца не решить.
Мы тянем руки выше черных туч.
Мы жить хотим, мы слепо верим в чудо.
Он нас найдет, придет их ниоткуда,
Мессия новый – яркий, чистый луч.
Да, мне осталось жить совсем немного,
Но страх за жизни близких в голове,
И совесть с укоризной смотрит, строго,
На пятна в недописанной главе.
Нет, память о грехах не даст покою,
И снова сердцу биться второпях.
Сомненья в том, что я чего-то стою
Меня не бросят, я опять в цепях.
Восходит солнце. Даль, как сны, безбрежна.
Теряют смысл блуждания во тьме.
«Оставь терзанья», - шепчет голос нежно:
«Как можно жить в духовной кутерьме?»
И я стою, без мыслей, без движенья,
Но я не в силах долго так стоять.
Пойду вперед, навстречу пораженьям,
К сомненьям в плен, с мечтой – себя понять.
В. Ханенёву
Рыцарь
Блеск лака чернеющей деки.
Рыданье серебряных струн.
И чувства – глубокие, чистые реки –
Невидимый свет от невидимых лун.
Прикрыты дрожащие веки.
Умолкли – лицемерный и лгун.
За леность собою обруган.
За пьянство не время ругать.
А голос пронзительный старого друга
На струнах души продолжает играть:
«Я выйду из этого круга.
Не надо лицемерить и лгать…»
Не буду бояться я краха
В неравном со смертью бою.
Мой Феникс-душа возродится из праха,
И снова пронзит голос душу мою.
Не надо упрека и страха.
Я с вами, я беззвучно пою:
«Я выйду из этого круга…»
Дон Кихот
У любви не может быть соперниц.
Кто любим, на счастье обречен.
Санчо, я проехал мимо мельниц.
Разум мой от мрака отлучен.
Золотые горные вершины,
Серебром покрытые поля,
Бронзовые водные равнины,
Белая зеркальная земля.
Да, теперь и я не протестую.
Я теперь стараюсь всех понять.
Дни в борьбе проносятся впустую.
Злость не в силах взгляды поменять.
Злость исчезнет – я не обеднею.
Мне вполне других хватает чувств.
Только бы увидеть Дульсинею.
Только бы коснуться сладких уст…
Б. Мнацаканяну
Сердцу больно. Сжался светлый круг.
Снова смерть сидит в рядах передних.
Вот и ты ушел, мой старый друг,
С кем не знался двадцать лет последних.
Сотни слов мелькают в голове.
Их всегда, ненужных, в изобилье.
Вот и ты растаял в синеве.
Вот и ты напомнил о бессилье.
Вот и ты, для бездны пустоты,
Что в моей душе образовалась,
Выделил частицу. Вот и ты
Сделал так, что болью сердце сжалось.
* * *
Я иду в никуда.
Жизнь бурлящей рекой подо мною
Мчит, меняя года,
И качает натянутый мост.
Скрип вселенских весов.
Осень схожа дождями с весною.
Суть дубравных часов.
Зиму с летом равняет погост.
Долгий путь в пустоту.
Время тянется вырванной жилой.
Я иду по мосту,
Равновесье пытаясь хранить.
Вижу, как в вышине,
Наполняясь магической силой,
Он парит в тишине –
Добрый дух, охраняющий нить.
К. Никольскому
От ошибки до ошибки –
Так проходят дни.
Нет ни счастья, ни улыбки.
Красные огни.
И безмерная тревога,
И полночный плач.
Вьется чёрная дорога
К морю неудач.
Хаму новому уступка.
Дружба напоказ.
От поступка до поступка
Ворох лживых фраз.
Будет стыдно, мне поверьте,
Мне теперь видней.
От рождения до смерти
Пять достойных дней.
Сто капканов, сто ловушек –
Слышать не хотим.
Жизнь – подарки из хлопушек
От глухих глухим.
И опять закрыта дверца,
За которой суть.
От сознания до сердца
Нескончаем путь.
( 1 февраля)
* * *
Не в царские покои
Идут добро дарящие,
Историю творящие
Великие изгои.
Идут в народ, беспечные,
Сквозь стены бесконечные,
Даруя духом творческим
Великий чистый свет,
А разумом пророческим
Грядущему привет.
* * *
Сколько умных, прекрасных людей,
Сколько искренних, чистых людей
Посчастливилось встретить на жизненной ниве,
Милых, добрых, сердечных, духовно красивых,
С морем разных, достойных, отличных идей,
С морем мудрых советов, забавных затей,
Сколько встретил их, честных, безгрешных, счастливых,
Безмятежных, безденежных, вечных детей.
Незатейливый, старый, несложный вопрос –
Может, зря на кресте распинался Христос?
Не меняйтесь, блаженные искорки света.
Мир без вас – в темноте, а вопрос – без ответа.
* * *
Наполнилось сердце, и все возрождается:
И новое чувство (давно позабытое),
И сказка из детства (судьбой извращенная).
Незримое вижу. Вокруг простирается
Огромное поле, цветами покрытое –
Гармония красок, землею рожденная.
* * *
Любите, люди, этот мир,
И в нем себя.
Из душных сумрачных квартир
Спешите к звездам, видеть пир,
Где дети солнца сели в ряд,
Забыв про возраст, про ранжир,
А папа светит всем подряд,
Весь мир любя,
И в нем себя.
* * *
Мимолетный, ускользающий, последний штрих –
Рисовал полжизни друга, получился враг.
Вечно-ищущий художник – безнадежный псих,
Под слоями ярких красок хочет спрятать мрак.
Но висят в музеях славных, в тишине, холсты.
В них тепло и мудрость сердца, в них незримый свет.
Не отчаивайся, мастер, свет увидишь ты.
И найдешь недостающий на палитре цвет.
Он пробьется сквозь завесу, он изменит тон.
Станет зеркалом картина, отразит мечту.
Вечно-ищущий художник, мой тебе поклон.
Мне доверь свои сомненья – я за честь почту.
* * *
Природа гармонична, но общество - отнюдь.
Наивный, не надейся, что позже по заслугам
Воздастся в полной мере тебе когда-нибудь.
Здесь смотрят по одежде, по лести, по услугам,
По наглости, по подлости, по хамству, по вранью.
(Быть может друг однажды оценит благородство?)
Наивный, не надейся увидеть не свинью
На месте благодарности за благость сумасбродства.
Не жди, чудак, награды, не думай о себе.
Твори, пытайся, делай – увидишь: не напрасно
Трудился ты на благо, на свет в чужой судьбе.
Деянье безвозмездное воистину прекрасно.
* * *
Нет встречи без долгой разлуки.
Вернулся из мест ты гористых.
Смотри, как чудесные руки
Касаются струн серебристых.
Послушай волшебную лиру –
Печальные, сладкие звуки.
Полвека бродил ты по миру.
Нет встречи без долгой разлуки.
Нет счастья без знания боли.
Прошел ты сквозь страх и гоненья,
Изведал терзанья неволи,
И стыд, и тоску, и волненья.
Вернулся. Исчезли сомненья
На старом родительском поле.
Над травами ангелов пенье.
Нет счастья без знания боли.
* * *
Вслед за молвой,
С мечтой про райский сад,
Сменив пространство,
Вдаль, за край уехав,
Искал удач, искал от бед спасенья.
За вехой веха.
Новое убранство
В меня вселяло страх и опасенья.
За миг до счастья
Я не слышал пенья,
Такого медленного, грустного, слепого.
Я ждал паденья,
Но не мог упасть я.
Я стал готов для действия другого.
Я вверх шагнул.
Все также поступали,
Кто мир познал единый, неделимый,
Кто не упали.
Лук в дугу согнулся.
Я стал готов вернуться в дом родимый.
Я стал стрелой,
Помчавшейся назад.
* * *
Мой стотысячный маленький город,
Мой столикий загадочный рай
Шепчет окнами мне: «Выбирай:
Летний дождь, зимний северный холод,
Или зной, кипарисов аллеи,
Море теплое, фруктов сады».
Отвечаю: «Побойся беды.
Я на юге тоскою болею.
Нужен мне, дорогой, только ты».
* * *
Сто сорок лет я клятвы не нарушу,
И мне позволят сердцем видеть суть,
Увижу свет, пронзающий мне душу,
Увижу луч, зовущий в долгий путь.
* * *
Русь оболгана, унижена, затравлена,
Русь растоптана, измучена, расхристана,
Русь поругана, но Богом не оставлена,
Я люблю тебя, и чувство это истинно.
Кровью, потом и слезинками умытая,
Русь несчастная, но все-таки счастливая,
Миру чуждая, но Богом не забытая.
Для меня, мой свет, ты самая красивая.
Русь великая, огромная, раздольная,
Дай обнять тебя, смешная и печальная.
Для меня одна ты – родина привольная,
Для меня одна ты – радость изначальная.
Жаль, закончилась бутылка с белой гадостью,
Жаль, ушел мой друг качающимся тополем.
Обнимаю, Русь, тебя и плачу с радостью,
Как кудрявая вон та березка во поле.
Антиксеномания
Народ мой, хватит пресмыкаться пред закатом!
Ты – полдень солнечный, планеты середина.
Ответь «учителю» отборным крепким матом.
Хандре давно пора избавиться от сплина.
Народ, гордись собой, землёй неповторимой.
Твои душа и ум достойны уваженья.
Смотри без страха на чужих, встречай без грима.
Народ, избавь себя от гнёта лебезенья.
Родной, что пришлые тебе? Ведь ты – Великий!
Что чужестранцы, недостойные вниманья?
Живи собой, красивый, добрый, многоликий.
Скорей расставь над «ё» все знаки препинанья.
* * *
О, ду'ши в цепких денежных капканах,
Как вы мелки,
С мечтами о наполненных карманах,
Со льдом руки.
Вы греете гребущие ладони
На всём, на всех,
На чувствах, чести, скромности, законе.
Ваш гадкий смех
Во мне опять рождает вихрь раздумий:
Зачем я слаб?..
Зачем ведусь на смех духовных мумий?..
На холод лап?..
* * *
На зависть и на ложь направлено сознанье.
Они завидуют до стонов, до обид.
Продуманные, хитрожопые созданья,
Как ненавижу ваш «тихушный» быт.
О бренном, суетном роятся мысли –
Прости мне, Господи, Великий Боже.
Мой ум избавиться никак не может
От темных шор, что на глазах повисли.
Позволь лишь раз связаться с громкой прозой,
Позволь поэзию забыть молчанья.
Прости мне, Господи, мои желанья.
Они сидят во мне тупой занозой.
Я позже вспомню долг, я вспомню верность.
Сейчас мне нужен шаг позорный, ложный.
Я слаб, неискренен, я – раб ничтожный.
Прости мне, Господи, мою ущербность.
* * *
О, этот чистый взгляд, как драгоценный камень,
Рождает свет в душе, рождает в сердце пламень.
И то, что мне приснилось, то во мне проснулось.
Я – древо, что к звезде макушкой прикоснулось.
* * *
Дорогая земля! Мимо общих могил
Мы подходим с цветами к твоим обелискам.
Павшим доблестным воинам кланяясь низко,
Говорим: «Слава Богу, что мир победил!»
* * *
Ей бы лечь и не проснуться.
Долог день военных вдов.
Скоро сын и дочь вернутся
После праведных трудов.
Стынет в печке скудный ужин.
Жизнь без отдыха, без сна.
Отдых… отдых ей не нужен,
Лишь бы детям жить – война!
Ей бы лечь, забыть о боли.
Завтра ей чуть свет вставать.
Завтра утром снова в поле,
Снова горе горевать.
День за днем заботы давят –
Труд тяжелый, тяжкий труд.
Позже люди труд восславят,
Позже почесть воздадут.
Муж погибший ночью снится,
Молча смотрит из дверей,
Рядом горестные лица –
Лица вдовых матерей.
«Встань, народ! Смотрите – мать я,
Пусть без мужа, пусть одна,
Встанем вместе, сестры, братья!
Будь ты проклята, война!»
Жаль, что мало смысла в злости.
Так проблемы не решить.
Глупо всё и всё непросто.
Ей бы лечь… и дальше жить.
* * *
Заря над городом взошла,
Но смерть – большая плата.
Старик, чья молодость прошла
В эпоху самиздата,
Склонился молча над своим
В Чечне погибшим сыном.
Сияет солнце, а под ним
«Цари» болеют сплином.
* * *
Содрогается твердь.
Всходы взрывов на месте посева.
Не торопится смерть,
Не спешит милосердная дева.
Сотни раненых тел,
Сотни глаз, потемневших от боли –
Вот последний предел
Чьей-то злой и безжалостной воли.
Нам, увы, не вернуть
Позабытое мирное время.
Свой закончило путь
Мефистофеля черное семя.
Взгляд чудовища строг.
Жаждут пищи огромные жвала.
Иллюзорный морок
Выпускает реальное жало.
Страха большего нет,
Чем смотреть сквозь туман зданьепада
На коричневый цвет
Извращенного флага джихада.
* * *
Ртуть, бетон, асфальт на много миль,
Лужи нефти, хлорная роса.
Человек, оставь Земле Сибирь,
Не ходи в бразильские леса.
Жаль, что не живём мы двести лет.
Мы могли б тогда успеть понять,
Что Земле не нужен яркий след,
Что считаем нужным оставлять.
Не нужны огромные дома,
Взлёты огнедышащих ракет.
Ей самой нужна она сама,
С чистым небом, с бегом чистых рек.
* * *
Не спал, работал Бог с начальным беспорядком –
Спешил величье предложить согласно спросу,
Дарил, не видя путь от ха'оса к хао'су,
По капле света в каждый дух, но без оглядки.
Итог: двуногие, душой больные твари
Живут на маленькой загаженной планете,
Набив желудки, разбредясь по серым клетям,
Совокупляются в удушливом угаре.
И я всегда средь них, один из миллионов,
В себя влюбленный, гадкий, мерзкий и отвратный,
Свершаю акт бездушный, низкий, многократный,
И пополняю, тварь, ряды моральных клонов.
По капле света в каждый дух, но без оглядки –
Семь дней игры немого со слепыми в прятки.
* * *
Хомут, колпак, кольцо, загон, каблук,
Минуты, дни, кварталы и года –
Судьбою вычерчен незримый прочный круг.
Не вырваться из круга никогда.
* * *
Какое время люди потеряли!
Земля цвела без взрывов, без машин.
Юпитер с Зевсом искрами играли,
Тор в бубен бил, Перун качал кувшин.
На звезды люди пристально смотрели
И знали много больше, чем сейчас.
Потерян бубен, искорки сгорели,
Разбит кувшин – забыло небо нас.
О, Боги новые! Поклонники прогресса!
Что натворили Вы? Как Землю Вам не жаль?
Брось грифель свой со свитком, поэтесса,
Зачем марать блестящую скрижаль.
* * *
Дрожащие звезды – озябшие точки.
Постылая чёрная степь.
Обрезы, кастеты, ножи и заточки.
Погосты – могилы, венки и цветочки.
За ними болото – трясина и кочки.
Мне прочь улететь не успеть.
* * *
Вселенная имеет стройный ствол.
Галактики – ствола кривые ветви.
А звезды – что плоды. Им небо – стол.
Но падают они под скорбный реквием.
Сверкает сок разбитого плода,
И солнца луч терзает жаром мякоть,
И пусть – не кровь течет – течет вода,
Мне ночь не спать, загадывать и плакать.
* * *
Автор огромный сидит за столом,
Снова не может придумать ни строчки,
Тих и задумчив, огромным пером
Ставит на небе блестящие точки.
* * *
Вход в волшебную дверь, в яркий сказочный мир,
В мир загадочных снов, в мир прекрасных существ –
Так прием каждодневный запретных веществ
Жизнь не быстро, но верно уносит в сортир.
* * *
Большая дикая свинья
Бежит в тени дубов.
Удачный день – на ветке я,
Трясусь под стук зубов.
О! От хвоста до пятака
Бегунья хороша.
Дрожит, как лист, моя пята.
В неё ушла душа.
Бежит свинья, строга, как ночь.
Навстречу ей барсук.
Никто не сможет мне помочь.
Трещит неверный сук.
Но чу! Я слышу много слов.
Быть может помощь тут?
Но нет. Спасаясь от врагов
Охотники бегут.
Прощайте, люди. Много мук
Сегодня ждет меня:
Мой страх грядущего – барсук,
Былого стыд – свинья.
Самокритика II
Быть может из душевно я больных?
Бывает, я живу за гранью фола,
Когда срываю злобу на родных.
Какая ж я свинья! Какая сволочь!
* * *
Посевочных чисел
(Не сын агронома)
Не знал отродясь.
Посеял я бисер
У белого дома
В весеннюю грязь.
Мечта иллюзорна.
Все серо и блёкло.
Обыденный быт.
Дырявые зёрна,
Дырявые стёкла
На фоне копыт.
* * *
Мой голос – безбрежье созвучий немых,
Гармония звуков скрипучей коряги.
Никак мне не спеть тихих песен своих.
Они остаются на мертвой бумаге.
Но верю, родится отважный певец,
Кто свяжет слова доверительной песней,
И скажет народ: «Как исполнил, подлец!»,
Воскликнет: «На бис!..» Мне, в гробу, будет лестно.
* * *
Сижу в углу, как крыса,
Бесцветный, толстый, лысый,
Пишу обрывки мыслей в пустоту,
А где-то жизнь – арена,
Огнями дышит сцена,
Актеры дарят людям простоту.
Серейшее из пугал,
Страшась покинуть угол,
Пытаюсь сердце долгом обмануть,
А где-то жизнь из сказки,
Цветы, улыбки, краски.
В углу приятно спать, но как уснуть?
* * *
Я хочу зажечь свечу.
Мне во мраке стало тесно.
Слишком долго я молчу.
Слишком много мне известно.
Знаю я, что очень глуп,
Знаю, света не достоин.
Я – скорей прозрачный труп,
Чем герой, чем славный воин.
Знаю: тех, кто жил без зла,
На скрижалях нет в помине.
Но хочу чуть-чуть тепла.
Но хочу огня в камине.
Мне темно, я жизнь влачу.
Мир немой и запах трупный.
Мне б всего одну свечу,
Коль софиты недоступны.
Бард
Попал случайно в «зал с Чайковским»,
Звучал рояль, я пил «Роял»,
А после с Горьким, с Маяковским
Среди б… «тверских» стоял.
Легко завлечь поэта пьяного
Во тьму на улице Чаянова
И бросить мерзнуть в неглиже
У темных окон «Лаберже».
Пришли с блестящими кокардами,
Будили, били «погремушками».
Две мысли: «Так не надо с бардами»;
«Опять не смог дойти до Пушкина».
* * *
Не так-таки страшно вам съесть таракана,
Как непременно об этом узнать.
Подсчеты количества граней стакана
Форму сосуда не могут менять.
Да, главное – суть. Только нужно ли знанье?
Сути не зная, не знаешь и бед.
Бездействие мудрое – форм созерцанье.
В яблоке – черви, на яблоке – нет.
Не будь уверенным всегда в своем рассудке,
Ведь для кого-то ты глупее утки.
Туалетное чтиво
Читай, смотри мои стихи –
Кино с закрытыми глазами.
Их пестрый смысл летит над нами,
Они то громки, то тихи.
Прозрачный мысленный экран
Воображением натянут.
Стихи на миг тебя обманут.
Всмотрись в картинки разных стран:
Страна чудес, как лесть, мила,
Страна любви, как скорбь, огромна,
Страна расчета экономна,
Страна почтения мала.
На карте строчной семь цветов
И больше тысячи оттенков,
И рабский ропот из застенков,
И звук рояля из кустов…
Всё. Титры. Милый друг, пора
День встретить фразою отборной,
Оставить, выйдя из уборной,
Просмотр до нового утра.
* * *
Восседают на вазах почтенные маги.
Рассуждает о жизни мудрец-чародей:
«Никогда не жалей туалетной бумаги,
И воды из бачка никогда не жалей!»
Соглашаются маги (задумчивы лица),
Между бытом и сердцем наводят мосты.
Кто-то сел по большому, а кто – помочиться,
Но о вечном беседу ведут, мудрецы.
- О, мода на лесть, на вилянье хвостами!
Уж лучше устами к устам под кустами.
- Но мода на злобу, на хамство, на месть?
- Уж лучше вилянье хвостами и лесть.
Не хочется выказывать почтенье
Собаке, предающей за печенье.
* * *
Очень много во мне изменений:
Страхи душу мою не гнетут,
Я не ведаю больше сомнений.
Не напрасен заблудший мой труд.
Но внезапно, нежданно тревога
Вдруг нахлынет – слепая волна.
Дверь открою. Стоит у порога
Пустота, безразличья полна-
Под звонкие звуки безмолвия,
По сердцу, привстав на носки,
Крадётся зелёная молния
Кривой колченогой тоски...
«Живи, как все, ведь нужно жить по норме», -
Опять солгали люди в униформе.
* * *
«Я стану, я буду,
Увижу, смогу,
Печаль позабуду,
Мечту сберегу».
(Блажен, кто мечтает,
Кто верит и ждет.
Он в небе летает.
Он в сказке живет).
«Я стану блаженным.
Я в негу нырну.
Я радостям бренным
Надежду верну».
(Где блажь – там веселье,
Там сладкий туман,
Медовое зелье,
Пьянящий дурман).
«Помчусь я счастливым
Из суетных бурь
Полетом ретивым
В нирванную дурь.
Безбрежные выси.
Цветочки в траве…»
(Такие вот мысли
В больной голове).
* * *
Кто не горд – тот сострадает.
Гордый страждущих не любит.
Но никто не угадает –
Кто упавших больше губит.
Может им своё страданье
Жалкой помощи дороже?
В чём спасенье? Наказанье?
В том, что мягче? В том, что строже?
Нет. Никто не угадает.
Я свой дом обожаю,
Обожаю родных.
Их люблю, уважаю,
Существую для них.
Но не слышу я смеха.
Дом мой болен тоской.
Я для близких помеха.
Мне пора на покой.
Портит праздничный ужин
Подгоревший пирог.
Ветке больше не нужен
Пожелтевший листок.
Жизнь прошла, пролетела.
Под крестами поля.
Лишних пухом согрела
Мать – сырая земля.
Дар смиренья, терпенья
Прячут люди в комод,
Нет церковного пенья,
Свеч не ставит народ.
Осень – старость природы.
Долог путь до весны.
Где вы, новые роды?
Где вы, новые сны?
* * *
Трепещет враг мой, я дрожу –
Глупцы затеяли игру:
Начнет он круг, и я кружу,
Обманет он, и я совру.
Сошлись, взглянули, разошлись.
Кто знал – направил палец вниз.
Но поздно, трусы мечут слизь,
Бахвалясь словом – компромисс.
И славно. Каждый жив-здоров.
Вот так бы каждый спор решать:
Без драк кровавых, грубых слов,
Стоять, дрожать, молчать, бежать.
Всеобщий мир, любви костер,
И голубь белый вдаль летит,
Но в сердце спрятался позор,
Но в душу строго смотрит стыд.
Когда гроза, когда ненастье,
Летят сыры из гнезд вороньих,
И белый парус реет в море –
Полет взамен мечтаний низких.
Какое счастье видеть счастье
Родных, знакомых, посторонних.
Какое горе видеть горе
Любимых, встреченных, не близких.
* * *
Немало в жизни я сыграл ролей.
Теперь я – старый нервный дуралей,
Ворчливый и несносный истукан,
Смотрящий нежно только на стакан.
Душа без крыльев с грацией змеи
Ползет и жалит помыслы мои.
И в них от яда тает чистота.
Как близко от Икара до крота.
* * *
От «люблю» до «убью»
Путь в три буквы всего.
Над надгробьем стою
Чувства-сна своего:
«Один, в тени кулис,
Лечу я камнем вниз
(Какой смешной каприз).
Обещан главный приз,
Но ждет меня сюрприз –
Паденье вниз на бис.
Нет слов у этой роли,
Лишь звуки – грохот, хруст.
Лежу, смеюсь от боли,
А зал, как прежде, пуст».
Вереница дней
Несла мне сон,
И забыл я в ней,
Что явь – не он,
Мой странный, повторяющийся сон.
* * *
Иисус умолял вас о том,
Говорил о неверных Аллах,
Будьте верными, люди, во всем –
В вере, клятвах, любви и словах.
Зачем геройствуешь напрасно,
Горящий пылом дилетант?
Твое деяние опасно.
Храни для дела свой талант.
Умерь свой гнев, расстанься с жаром.
Пусть мастер свой исполнит долг:
Пожарный справится с пожаром,
Солдат порадует свой полк.
Не суй свой нос, не лезь, болезный,
Словес высоких не роняй,
Прерви поступок бесполезный,
Свою (!) работу выполняй.
* * *
Жил недалекий человек,
Самолюбив и горд собой.
Сверкал фальшивою звездой
Среди таких, как он, глупцов.
Он не стеснялся громких слов.
Он смело мог о всём судить.
Не уставал он городить
Из слов картонные дома.
Из них он строил города
И умилённо говорил:
«Себя я миру подарил,
И от меня все без ума».
Но настоящая звезда
Смеялась с высоты своей
Над тем, как там живет, под ней,
Тот недалекий человек.
* * *
Над головой
Вместо синего неба
Свинцовые тучи.
Скрытый «травой»
Недозрелого хлеба,
Детина могучий,
Руки раскинув,
Лежит меж колосьев
(Волнение в небе),
Мысли отринув
(Вот так бы жилось вам),
Мечтает о хлебе:
Как закрома
До краев он заполнит
(Успеет ли? Знать бы!),
Там и зима,
О сударушке вспомнит
(Дожить бы до свадьбы),
Как, сам не свой,
В круге яркого света,
Фату ей накинет…
Еле живой,
Бог свинцового цвета
Поплачет и сгинет.
* * *
Капает вода
Долгие года.
Катится река
Долгие века.
Дышит океан
Дольше жизни стран.
Крутится Земля…
Мы с тобой, что тля.
* * *
Они являются
Ночами к нам.
От страха душно.
Обратно в явь – домой
Хочу отправиться,
В покой привычек косных.
Шепчу: «Ну что с тобой?»
Зачем я то бешусь, то трепещу?
То затеваю, то бегу от свары.
Бегу послушно.
В меня вселяются –
То злобный хам,
То трус тщедушный.
Терзают разум мой.
О, как избавиться
От двух личин несносных?
Как быть всегда собой?
Когда (!) себя и всех врагов прощу?
Скорее уходите сны – кошмары.
От страха ску(ш)но.
* * *
Изгони из глупца раздраженье,
Изгони безразличье и гнев,
Изгони самолюбье и гордость,
Осужденье и ложь изгони.
Подари злому сердцу смиренье,
Добродетельность праведных дев,
Прямодушие старцев и кротость,
Злому сердцу Себя подари.
* * *
Каждый день, каждый миг я хочу быть с Тобой –
Огонек светлой веры сокрыт в глубине.
Я – пылинка, я – каждый, я – всякий, любой.
Знаю, помнишь о каждом, о всех, обо мне.
Будь со мной наяву, будь со мною во сне.
Воздух, солнцем пронзенный, горит синевой.
Огонек светлой веры блестит в вышине –
Каждый день, каждый миг я хочу быть с Тобой!
* * *
Кричит петух, пустеет птичник.
Восходит солнце. Я один.
Во мне безмолвствует язычник,
Во мне молчит христианин.
Я вновь нелеп, как чистый лист –
Пустой, незрячий атеист.
* * *
В любой стране и на любом диване
Я буду счастлив, я ведь жив пока.
Что Ваши мне границы? Я – землянин!
Мне солнце – герб! Мне знамя – облака!
Без тираний, без власти унитарной
И без границ – вот будущего путь.
Поверьте, люди, мысли лапидарной –
Ждёт Землю век златой когда-нибудь.
И каждый, кто воспримет нашу Землю,
Как общий, всем народам общий дом,
Блаженным станет. Этой мысли внемлю
И вам, потомки, говорю о том.
На пути в Дуат
Снег равновесия, истин игра.
Сердце мерцает огнем золотистым.
Сердце наполнено воздухом чистым.
В нём не осталось ни зла, ни добра.
Строгий Анубис (решительный взгляд) –
Мрачный блюститель стены недоверья.
С неба летят невесомые перья –
Вечный порядок богини Маат.
Истина, Истина (сердце в огне),
Где ж ты летала так долго и скрытно?
Зубы Аммита блестят колоритно.
Верный мудрец, хлопочи обо мне…
* * *
И пенье птиц, и их полет,
И грация животных,
И аромат цветов, и шелест листьев,
И звезд таинственность,
Печаль луны, и радость солнца,
Величие и необъятность океана,
Степей раздолье, снег вершин, лесов загадка –
Я чувствую Тебя всем сердцем,
Огромный организм Земля.
Твоё дыханье – ветер, слёзы – грозы,
Жар солнца – взгляд, улыбка – неба чистота.
Живи всегда, прекрасное творенье!
Твоей частицей я останусь вечно,
И потому почти не страшно умирать.
Что наша жизнь, когда она у мира – бесконечность?
Твоей частицей, мир, останусь, навсегда!
* * *
Расскажи мне о будущем, птица.
Я умею понять, я пойму.
Необъятностью мир обойму
И не буду твердить: «Небылица!»,
Слепо вторить: «Зачем? Почему?»
Расскажи мне о будущем, птица.
Я твой храм никогда не забуду.
Он, как прежде, и древен, и юн.
Повтори о любви, Гамаюн.
Голос твой. Он нигде. Он повсюду.
Он как сотни невидимых струн.
Я твой храм никогда не забуду.
В синем небе сады подвесные.
Семь ступеней ведут в облака.
Мысль в грядущем. На сердце рука.
Тают страхи – степные, лесные.
Слушать птицу осталось века.
В синем небе сады подвесные.
* * *
Жизнь кропотливо
Требует бежать.
Бежим, а годы тают,
Рушатся дома.
Смерть терпелива.
Смерть умеет ждать.
И смерть не выбирают.
Смерть найдет сама.
* * *
Луна взошла, сверчки запели,
На мир спустилась благодать –
Счастливцам вышел срок летать.
Дух мечется в нелепом теле,
Но как теперь ему взлететь,
Ведь он, в темницу заключенный,
Греховным злом порабощенный,
Способен только грустно петь.
Нет крыльев у души заблудшей,
Но есть тревога, боль и плач.
Она сама себе палач,
И недостойна жизни лучшей.
Луна поёт, сияет в такт.
Летят сверчки – счастливцы рядом.
Смотрю им вслед потухшим взглядом –
Свершаю покаянья акт.
* * *
Скрылось солнце-красно.
Дождь, как из ведра.
Леночка прекрасна.
Васенька мудра.
К тучам гром приклеен.
Сорок сильных гроз.
Ванечка рассеян.
Лёшенька курнос.
Сняты шлемы, ножны.
Прялки видят сны.
Мальчики надежны.
Девочки верны.
Дождь стучит по кочкам.
Он к утру пройдет.
Девочкам – к платочкам.
Мальчикам – в поход.
Чтобы стать не крысой,
Мало жизни всей,
Лена, Василиса,
Ваня, Алексей…
Скорбные маски рождают морщины.
Что будет завтра – нам знать не дано.
Смейтесь, красавицы, смейтесь, мужчины.
В наших бокалах сверкает вино.
* * *
Мне пять часов и я еще не старый,
Я – мотылек, летящий на огонь,
Под звуки тихой, нежной бас-гитары,
В твою, всегда открытую ладонь.
Мне пять часов и я еще прозрачный,
Я – мотылек, дрожащий на ветру,
Лечу под звуки вальса новобрачных,
Чтоб умереть счастливым поутру.
Мне пять часов… Горячие ладони
Кого-то просят вальс сыграть на бис.
Упал к другим, лежащим на бетоне –
Нас вечно губит чей-нибудь каприз.
* * *
Понеслись из тебя ароматы,
Как из амфоры с розовым маслом.
Обонянье мое не угасло.
Я вдохнул и воскликнул: «Моя ты!»
И теперь твой букет, словно в лапах,
Нос чувствительный стиснул и держит.
Твой чудесный, божественный запах
Мне глаза только чу'точку режет.
* * *
Сказала ты, икнув, терзая рюшки:
«Мы, женщины забавные зверюшки!»
* * *
Несносны вы, надменны и кичливы,
Подобны недозрелой, горькой сливе.
Падёте, сладкая,
Вокруг разбрызгав сок.
Висите ж, гадкая,
Пока не вышел срок.
* * *
Вот для тебя подсказка,
Смешная леди Дерзость
(Свое изменишь мненье,
Спустившись с высоты) –
Есть красота, как маска,
Скрывающая мерзость,
А есть как отраженье
Глубинной красоты.
- Я не нужен тебе весь!
Говоришь: «Только мой, без остатка».
Посмотри – я не весь здесь.
«Только мой…» - это пошло, гадко.
- Я тебе не нужна вся?
Вот скажи: «Лишь моя, без остатка».
- Лишь моя… - говорю я.
-«Лишь моя…» -как прекрасно, сладко.
* * *
Скажи мне – в чём я виноват?
И что я делаю не так?
Но ты опять отводишь взгляд.
Мои слова – дурной пустяк.
Взираешь, будто с высоты,
И твой ответ – собаке кость.
Всецело царствуешь здесь ты,
А я никто – случайный гость.
Не вправе я тебя обнять.
Я стал ненужным и чужим.
Меня не хочешь ты понять.
Мои вопросы – просто дым.
Но наши связаны пути.
Их не порвать и не стереть.
Я не хочу, как гость, уйти.
Я вправе рядом умереть.
Но ты опять отводишь взгляд.
Мои слова – дурной пустяк.
Я знаю, в чем я виноват –
Тебя всю жизнь люблю, дурак.
* * *
Я свободен быть
Твоим рабом
И забыть,
Что ты покрыта льдом.
Покупаюсь сам
На свой обман,
Зеркалам
Доверив наш роман.
Благодарность я
Себе дарю –
За тебя
О чувствах говорю.
Обними меня,
Прижми к груди.
Без тебя
Опять идут дожди.
Не услышь меня,
Меня не жди.
Без тебя
Всегда идут дожди.
Обними меня…
Меня не жди,
Не услышь меня…
Прижми к груди.
Без тебя
Опять… всегда дожди.
Сон, а после стон –
Все встречи с ней.
Я поклонник стал
Дождливых дней.
* * *
Тоски вояжер
Повышает скепсиса рейтинг.
Не хмурьтесь, родные!
Зачем Вам дурной пессимизм?
Счастливая жизнь –
Беспрерывный аутотренинг.
Всегда повторяйте:
«Стал чище от клизм организм».
И кожа красная,
И не лицо, а рыло
(Рога, копыта, с кисточкой хвосты),
Я – тварь ужасная,
Я – грешное чудило,
Но помыслы мои всегда чисты.
Трясу трезубцем я,
Алеют дико очи.
Но что ж вы, люди, судите за вид?
И где презумпция?
Невинен ангел ночи!
В любом из вас такой, как я, сидит.
Слепая химера,
Зеленая кровь,
Не ты ли – верх
Нетерпимости?
Пугаешь, и жалишь хвостом.
Мой разум отравлен, и в нём
Четыре несовместимости –
Бессилие, вера,
Тоска и любовь.
* * *
Как важно, что скажет родной человек,
Которого долго, всем сердцем люблю.
Нам вместе осталось прожить только век,
Поэтому каждую фразу ловлю.
* * *
Между нами пол планеты.
Я спешу к тебе навстречу.
Я шепчу: «Родная, где ты?
Встречу я тебя? Не встречу?»
Путь мой – вечное скитанье
От мечтаний до сомнений.
Наше скорое свиданье –
Крест на карте злоключений.
Сон становится реальным.
Ждать осталось шесть столетий.
Встреча Чувства с Изначальным,
Там, где Бог коснулся плети,
Там, где плеть за миг сломалась,
Где ответа не услышал.
Шесть столетий ждать осталось.
Я к тебе навстречу вышел.
Между нами месяц ясный,
Мысли – звёздные секреты,
Вижу образ твой прекрасный,
Слышу голос: «Милый, где ты?,,»
Между нами пол планеты. Я спешу…
* * *
Спешу туда, куда позвало сердце,
Где тихий голос встретит у порога,
Где за невзрачной, но желанной дверцей
Закончится тернистая дорога,
Где, даже ночью, без свечей и лампы,
Прекрасный свет, незримый и горячий,
Подобный сказке театральной рампы,
Меня согреет. Встану я, незрячий
От слёз, любви и счастья, на колени…
Спешу. Успеть бы. Не споткнуться где-то.
Иначе дверцу скроют злые тени.
Иначе больше мне не видеть света.
* * *
Мой любимый, родной человек,
Я полжизни растратил в пути,
Чтоб найти и остаться навек
И уже никуда не идти.
Мне не нужно возвышенных слов,
Просто будь где-то рядом, всегда.
Раньше я говорил (!) про любовь,
А теперь я люблю (!), господа.
Мой любимый, доверчивый друг
(господа, как суметь передать?)
Верь. Любовь возникает не вдруг –
Мне полжизни пришлось проискать.
* * *
Пройдя сквозь года,
Страх бросим на посту.
Взорвав с былым мосты,
Помолимся звезде.
Ты рядом будь всегда.
С тобой я ввысь расту.
Мой дом – он там, где ты,
А значит он везде.
Близка и далека,
Являлись часто мне, как муза, лира, дева,
То ангелом, то пылом мракобесия.
Полжизни Вами я дышал, о, королева,
Несносная красавица Поэзия.
Готов опять страдать, терпеть капризы, позы.
Без Вас, мадам, коварная и странная,
Мне очень скучно жить, в моей душе морозы.
Не исчезайте, милая, желанная,
Из жизни чудака.
* * *
Может статься, в наказанье,
А скорее по желанию,
Он оставил праздный свой удел
И нашел других немало дел.
Живет безвестным, даже не пытаясь
Себя назвать, потупив взор, поэтом.
Смеётся скромность грязным ртом-клозетом,
В котором комплексов-зубов больная стая.
Но он –поэт, не смейтесь –это ранит,
Он видит свет, он знает много истин,
Он слышит шорох падающих листьев
С деревьев тайных, тьмой сокрытых знаний,
Он слышит голос – глас немого шума,
Он видит страхов высохшее море.
(Боязнь любви притягивает думы.
Боязнь беды притягивает горе.)
Народ тогда одарит жизнью длинной,
Когда увидит, как измотан гений.
Талант живет работою рутинной.
К таланту смерть приходит в виде лени.
Скромный поэт – светоч музы прекрасной,
Шлет одинокому солнечный свет,
Ну а другие, ватагою праздной,
Прячутся в тень прозаических лет.
Но он найдет блестящие слова,
И сложит он сверкающие фразы,
Ведь только так больная голова
Всю скорбь Земли почувствует не сразу.
Он – сопроматчик без эпюр,
Он – средь совков забытый веник
(Издайте, люди, без купюр –
Без сокращений и без денег).
Он – септ-аккорд,
Он – яркий свет,,
Не смейтесь, люди – это ранит…
«На кой (нам) черт,
Что (он) поэт!..
И без него в достатке дряни…»
( 2005 г.- начало 2006 г. )
* * *
Удача
Как прежде витает
В пределах неискренней власти.
Когда-то я верил – не будет
Подвержена грязи Земля.
Я плачу
Мой мир исчезает.
Мой мир разрывают на части
Нелепые умные люди,
Влюбленные только в себя.
Я плачу.
Мой мир исчезает…
* * *
Основы бытия –
Они наперечёт.
Все вышло из огня,
И все в огонь уйдет…
Часть пятая
СПОЛОХИ…
( « Из глубин в облака.» Всё!!! 06. 04. 2006 г. )
Том 3 Пробы пера. Часть 6 Четыре несовместимости
© Copyright: Генрих Зорингер, 2013
Свидетельство о публикации №113042911396
Свидетельство о публикации №113042911396
Рецензии