Том 1 Глыбы. Книга 1 Часть 2 Мой Лазарь

« Теперь он остро, как никогда, почувствовал, что смерть необратима: из смерти нет пути назад, в жизнь, и ему стало казаться, что он вот-вот тронется умом".               
                ( Джозеф Хеллер, « Уловка 22.» )
               

МОЙ ЛАЗАРЬ
( моноспектакль )

( играет торжественная мелодия, постепенно смолкает )

ГОЛОС С НЕБЕС:
Влюблённость – цветок, и прекрасный, и яркий,
Влечёт красотой, ароматами ма'нит.
На празднике жизни - Амура подарки.
Цветок ослепляет и... всё-таки вянет.

Но если ''растенье'' вода орошает –
Целебная влага – вода уваженья,
На месте цветка сочный плод вырастает –
Безбрежное чувство, терпенья свершенье – Любовь.

ЛАЗАРЬ:
Не чувствую душою корни я,
Не вижу в отраженьи кудри я,
В безмолвии не слышу зов я.
Сухую крону метит молния.
И вместо тайны любомудрия,
Чужая чья-то философия.

ГОЛОС С НЕБЕС:
Всем нужен отдых. Ты устал безмерно
От пыльных троп, от сумрачных дорог.
Лежат на сердце боль, печаль и скверна -
Начало всех начал, итогов всех итог.
Спой, Лазарь, песню мне, ещё не вышел срок.

ЛАЗАРЬ (садится за стол, начинает писать, при этом говорит, часто вскакивая и прохаживаясь):               
Бредёт по свету странник нищий.
Забвенье тенью по пятам.
Костлявой нужно много пищи,
Но ищет старая не там.

Ей ангел что-то шепчет в ухо.
Уходит страшная старуха,

Глядит вослед рабу дорог,
Анфас насмешлив, профиль строг.

Бродяга нищий видит крепость.
Пред ним огромные врата.
Войти - опасная нелепость,
Свернуть – постыдная черта.

Лежит широкая дорога
От врат до царского порога.

Усталый странник входит в град,
Приюту временному рад.

Простоволос, сжимая посох,
Бредёт  усталый пилигрим,
Забытой веры отголосок,
Путь долгий держит в третий Рим.

Идёт святыням поклониться.
В дорожном прахе власяница.

Течёт за ним насмешек ртуть.
Неспешна поступь, вечен путь.
               1'''
Невзрачный камень в чистом поле
Полынью горькою зарос.
О, сколько в нём вселенской боли,
О, сколько в нём вселенских слёз.

На нём судеб предначертанье.
В нём Суть и Божье наказанье.

Он брошен в вечность дланью зла
На кровь овцы, на прах козла.

«Отвергли камень те, кто строил,
А он главою стал угла».
Наградой царь не удостоил,
И вот теперь над царством мгла –

Ушли, кто верен был и честен.
Итог события известен:

Вокруг надменного царя
Измен – озёра, лжи – моря.

И дождь над сумрачным чертогом
Сменяет солнечные дни.
В чертоге роскошь, за порогом
Разгром, и нищие одни.

Молящие, вздымая руки,
Стоят у стен, а царь от скуки,

Играя в доброго отца,
Объедки сыплет им с крыльца.

Но скачут всадники с доносом –
Смутьянам в списках нет числа.
Палач, воспользовавшись спросом,
Основам учит ремесла.

Назавтра снова будут казни.
Вельможам лживым – новый праздник.

Обманут царь, в плену у сна.
Пусты глаза, пуста казна.
               2'''
Люблю тебя, моя планета,
Тебе не страшен чёрный дым,
Дыханьем Господа согрета,
Согрета солнцем золотым.

И в каждом камушке значенье,
И в каждом звуке изреченье,

Разумный шар, живая твердь,
Стихий природных круговерть.

Огонь в озёрах - отраженьем,
Вода (у воздуха в долгу)
Стремится  кверху испареньем
И ветром вниз. На берегу

Лежат скучающие камни –
Оплот недвижный, стародавний,

Но в мелких трещинках «супонь»,
Земля дрожит, в воде огонь…

О, эти сполохи и крылья.
Немые камни, плавники,
И ярких красок изобилье,
И свет божественной руки.

Но время движется по кругу,
И друг опять не верен другу,

И враг стреляет во врага,
И муж печально трёт рога…
               3'''
К забытой касте Справедливых
Взывает страждущий народ.
Страдает мир без слов правдивых
От лжи, наветов и невзгод.

Из тьмы невидимой дороги
На свет выходят полубоги:

Сияют лица красотой,
Сверкают фразы чистотой.

Внушают гордость исполины,
Их циклопическая стать,
Их гордый стан, прямые спины,
Уменье действовать и ждать.

Нет. Им не нужно преклонений,
Бездумных слов-благоговений.

Сжигая к почестям мосты,
Они в общении просты.

(Желанье почестей порочно.
Признанья ждать, когда ж творить?
Земное, бренное непрочно.
О вечном стоит говорить.

Не ищут славы лес и горы,
Не знают почестей просторы,

Достойным слава не нужна
И нас тревожить не должна).
               4'''
Где волны берега коснулись,
Там вырос огненный цветок,
Там тени Древних шевельнулись,
Там замер жизненный поток –

Застыло время. Сто мгновений.
Тринадцать дерзких мановений,

Тринадцать рун на полотне,
И жезл сверкнул на черном дне.

Лучи пурпурные взметнулись.
Зарделась алая вода.
Весы вселенские качнулись.
На мир надвинулась беда.

Объекта тайных вожделений
Дождался сумеречный гений.

Трепещут фибры, сладкий страх,
Пурпурный жезл дрожит в руках.

А в нем неистовая сила,
В нем Зло венчается с Добром,
В нем Тьма на танец пригласила
Адамов Свет (еще с ребром),

В нем страсть, в нем голод всех умерших,
В нем боль и знанье всех воскресших,

В нем злоба старца, детский смех,
В нем миг любви, в нем вечный грех.
               5'''
Запахло смрадным серным духом,
Виска коснулся влажный рот,
И шепот вкрадчивый над ухом
Заставил сдвинуться вперед.

Пытаться скрыться – труд напрасный.
Чуть слышный голос, сильный, властный,

Бесовской хваткой держит нить,
Пристрастно, с пылом учит жить:
 
«Читать какие-то книжонки?
Учись, мой друг, спускать курок.
Что? Снова с юга похоронки?
Так нужно, ты поверь, сынок.

Ведь это очень романтично
За игры дядей пасть публично.

Вы – мясо? Что вы! Вы – народ!
Рабы? Совсем наоборот…»

Лукавый бес явился миру,
И выбрав образ простака,
Стучится в каждую квартиру,
Твердит: «Впустите дурака!»

Не пьет вино в огромных дозах,
Не жмет людей в случайных позах,

Хвостом касаясь нежных душ,
Он шлет их в ад под бравый туш.

Над ним, в углу, раскинут полог,
На ткани – роз роскошный куст.
Лежит, печальный ''гинеколог'',
И ждёт высоких, чистых чувств.

Живот целует ниже, ниже.
Объект работы ближе, ближе.

Язык у алых губ в плену,
То вверх скользит, то в глубину.

А мысли там, в далёких звёздах,
Где млечный путь, где белый свет,
Где пенье птиц и свежий воздух,
Где тишь, где ''женских кресел'' нет.

Но он не может без оценки
Объятий будущей ''клиентки'',

И видит он – опять не та.
Ей в ад пора, прощай мечта.

Один, в узорчатой постели,
Играет кисточкой хвоста,
Надежда тлеет еле-еле,
Глаза пусты, глава пуста,

Напрасна ложь, напрасно слово,
Как раньше, снова бестолково,

Свой час использует калиф,
Задумчив, грустен, молчалив.

Не ведать бесу исступленья.
Игрой любовь не воссоздать.
Пора заканчивать вступленье
И волю новым чувствам дать –

Подать Учителю прошенье,
Свое увидеть воскрешенье,

Попасть в пучину новых слов,
На ''блюдо'' выложить ''улов''.
               6'''
Тебе, читатель мой пушистый,
Я должен кланяться в ответ,
Читаешь опус неказистый,
В котором, каюсь, смысла нет –

«Созвездье» странных  алогизмов,
Избитых фраз и афоризмов

(И эклектизмов в нем не счесть).
Читать сей труд – не перечесть.

Несообразное сказанье,
Точнее – длинный монолог,
Греховных мыслей наказанье,
Нелепой жизни эпилог.

Сей труд бессовестно растянут.
Пока прочтешь, цветы завянут.

И в нем всего одна глава,
А в ней слова, слова, слова.

Слова нетрезвого пройдохи,
Который гневом воспылал,
Мол, все законы в мире плохи,
И Землю жуткий ждёт финал,

Мол, мы – ничтожные пиявки,
Не видим дальше сенной лавки,

Жестоки, глу'пы... (как он прав).
Теперь дословно, без приправ.

Ушёл. Всемирному потопу
Подобно море ваших слёз.
Друзья мои, идите в ...,
Скорей утрите влажный нос.

Я умер, и теперь я вправе
''Сказать'' рыдающей ораве:

''Налейте чарку, влейте в рот.
Я жду скабрёзный анекдот''.

Вам жаль меня, но это глупо.
Ведь я отмучился, взлетел.
А вы скорбите слепо, тупо –
Десяток скучных, хмурых тел.

Включите музыку погромче.
Пускай средь вас найдётся кормчий,

Кто крикнет: ''Смейся, пей, народ!''
Ведь жизнь – скабрёзный анекдот.

И вам, и мне сейчас не сладко,
Но знаю точно, наперёд:
От ваших слёз на сердце гадко,
От смеха – всё наоборот.

Простите мне моё нахальство,
Мою печаль, моё бахвальство,

Моих грехов круговорот.
Вся жизнь – скабрёзный анекдот.

Я злой и добрый, честный, лживый.
Я чист и грязен, глуп, умён.
Я ликом страшен, я красивый.
Я – сотни лиц, я – сто имен.

Я всем знаком, меня забыли.
Я выше гор, я ниже пыли.

Я – сладкий яд, я – горький мёд.
Я – миг земной, я – звёздный год.
               7'''
На сердце радость, в сердце нега,
В душе отстроен новый храм,
В глазах ни зла, ни льда, ни снега.
Но нет. Всегда найдется хам,

Кто мне испортит настроенье.
Его слова и поведенье

Разбудят чёрных мыслей ком.
О, хамы с низким гладким лбом,

Откуда только вы берётесь?
Где та нелепая страна,
Где вы друг-другу отдаётесь,
Рожая мелких стражей дна?

Цинично-наглые созданья,
Вам нужно вместо обрезанья,

Отрезать срамные места –
Идея действенно-проста.

Высокомерный, узколобый,
Играют злобно желваки,
Рычанье словно из утробы,
Желтеют страшные клыки.

Скребет когтями, брызжет пеной,
Наводит ужас вздутой веной,

Желает, надо полагать,
Идущих мимо запугать.

С угрозой смотрит: дольше, дольше,
Но нет бояться дураков.
Они томов прочли побольше,
Чем он, убогий, знает слов.

И в этом истинная сила.
Убогость многих подкосила,

Но свет культуры – гордый стерх
Над ним опять одержит верх.
               8'''
В себя влюблённые всезнайки,
В которых спеси, чванства жбан,
Держите гриф от балалайки,
Хватайте детский барабан.

Плевать, хотите – не хотите,
Скорей берите и идите.

Вас ждёт нелегкая стезя.
Вперед! Стоять никак нельзя.

И вы, слепые реалисты,
Умерьте свой научный жар,
С баяном, словно гармонисты,
Ступайте. Ждёт и вас Тартар.

Плевать,  хотите – не хотите,
Баян берите и идите.

Вперед! Не стойте, вас прошу,
И я за вами поспешу.
               9'''
Я – Шопенгауэр, в натуре,
Я – червь, смотрящий из ядра,
Я – царь Коринфа на халтуре,
Толкаю камень от бедра –

Я так наказан. Страшно, жутко
Быть то героем, то ублюдком,

Но я молчу, сомкнув уста,
Согбен под тяжестью креста.
               10'''
Драконы бьют друг-другу морды –
Плюют огнем, шипят, кричат,
А я стою, красивый, гордый,
Рога ветвистые торчат.

Печаль растаяла, забыта,
Смотрю, смеюсь, трясу копытом.

Я – тот, кому смотреть не лень –
Третейский северный олень.

Драконы крыльями не машут,
Хвостом ударить норовят,
Слились в чешуйчатую кашу,
Рычат: «Убью!», хрипят: «Виват!»,

«Ты змей больной!», «Ты змей поганый!»,
Но нет  победы, только раны,

А я стою, красив и горд,
На фоне глупых битых морд.
               11'''
И жар, и холод, коль чрезмерны,
Нам дарят боль, и с ней ожог –
Клеймо подземной жаркой скверны,
Морозных дьявольских дорог.

Сажусь на старую подводу.
Огонь и лёд рождают воду.

Промокший мну в руках картуз.
Фокстрот танцую, слышу блюз.

Ритмично лошадь бьёт копытом.
Дрожит литаврами асфальт.
В сознаньи, звёздами покрытом,
Рыдает сладко низкий альт.

Слова из выцветшей открытки
Я пел вчера. Сегодня скрипки

Ласкают слух. Но  вот дерьмо –
Ожог, морозное клеймо.
               12'''
Себя считая вечно правой,
В обмане видя героизм,
Корыстность поступью корявой,
Как меч сжимая эгоизм,

Идет войной на разум чистый.
Свой вид, убогий, неказистый,

Скрывает (призрачная нить)
Словами: ждать, беречь, хранить.

Предмет манящий и зовущий,
Который снился мне не раз –
Вишневых губ овал влекущий,
Озера тёплых карих глаз.

Но в них коварство, ложь и тупость.
Всему виной слепая скупость.

Дурнеет облик, дрожь в руках,
Корыстность царствует в веках.
               13'''
В моем видении безликом
Судьбы размытые черты,
Мечты подростка о великом,
О вечном детские мечты.

Но тень над ними – быт и серость,
Иссяк порыв, исчезла смелость,

Открылась взору бездна зла,
Наполнив ложью зеркала.

Смотрюсь в одно, смотрюсь в другое,
Но в каждом зеркале обман:
Я вижу небо голубое,
Но дождь идёт, висит туман.

Вокруг меня глухие стены,
А там простор огромной сцены,

Там действо, праздник, море роз,
А я стою, не пряча слёз.

Проходит жизнь, стремясь к закату,
И смотрит пропасть мне в глаза,
А там веселия раскаты,
Там смеха бурная гроза.

Мне душно, мне ужасно душно,
Там лопасть движется послушно,

Там свежий воздух… Хватит! Вон!..
Там тьма, а здесь осколков звон.
               14'''
Стеклянный ковш наполнен ложью.
Испив глоток, напьешься вдрызг.
Но лишь услышишь слово Божье,
Увидишь тьму стеклянных брызг.

Возникнет новый ковш из кварца.
В сосуде юном мудрость старца

Узришь. Испьёшь и станешь свят –
Душою чист, душой богат.
               15'''
Смотрю на звезды в небе чёрном.
Укрыты благости добром.
Земная твердь укрыта дерном.
Сто лет укрыты серебром.

Представил Сашу и Антошу…*
Нет. Много позже. Годы сброшу.

В воображении моем
Сережа с Толею**, вдвоем:
*- Пушкин и Дельвиг
**- Есенин и Мариенгоф

Лишь час назад ругались бурно,
Кидались мысленным «кайлом»,
Теперь, пристойно и культурно,
Вкушают водку за столом.

В карманах мелкие монеты.
Сидят нетрезвые поэты.

Поллитра сыграны как блиц.
Слетели маски серых лиц.

Ведется мирная беседа.
Сейчас не спят они одни.
За стенкой тихий вздох соседа.
На небе звездные огни.

Поэты, пьющие по кругу,
Хвалу поющие друг – другу,

Сидят в цилиндрах и мехах –
Им ночь не спать и жить  в веках.
               16'''
Творит красу художник смелый.
Восходит к Высшему душа.
Надмирный свет, бездонный, белый,
В картину входит не спеша.

Застыла бренность у подножья.
Последний штрих, как искра божья.

Оживший лик на фоне гор,
Убор слепящий, детский взор.

И вечность взгляд открытый дарит
Величьем, красками холста.
Молчат земные государи –
Не терпит фальши красота.

Талант решается на дерзость.
Забыв дурных поступков мерзость

Стоят вельможи, стиснув рты,
В объятьях вечной красоты.
               17'''
А я иду вдоль стен кирпичных
В сумбуре радужных витрин.
Иду сквозь смех людей статичных.
Иду домой, иду один.

На кухне желтые обои,
В стакане пиво, в сердце сбои.

Долой недвижность, к черту смех,
Скорей подальше ото всех,

Сидеть полночи с лирой чудной
И Музу за руку держать,
Пылать огнем в работе трудной,
Из пепла птицу воскрешать.

И нет приятней, слаще доли,
Но нет безрадостней неволи:

Дым новых строк, поток тепла,
На части, вдребезги, дотла,

Душа на грани, выдох страстный,
И вот рождение, итог –
Меж строчек вижу лик прекрасный,
Меж строчек огненный поток…

Открыл глаза: я снова дома,
На сердце сладкая истома,

Но гаснет пламя, нет чудес,
Слова остались, лик исчез.

А как хотелось благозвучья,
А как хотелось красоты,
Но вместо чудного созвучья
Оскал безумной немоты.

Талант бездарностью зарытый,
Гранитный камень мхом покрытый –

Напрасный труд. К чему мечтать?
Зачем писать? Кому читать?

«Стихи поэта-самоучки!
Какой там стиль? Какой талант? –
Шедевры шариковой ручки,
Не знает перьев дилетант», -

Такой вот ропот возмущенья.
Но как уйти от искушенья?

Я слышу глас-приказ – пиши!
И льются строчки из души.

И критик злой, но справедливый,
Душе не может запретить.
И зной, и град, и день дождливый
Имеют право в мире быть.

Мы все, подлунные таланты,
Пред Божьим ликом дилетанты.

Никто не вправе запретить
Творцу творить, судье судить...
               18'''
Душа горит, томясь в темнице.
На сердце холод. В сердце жар.
Душа – трепещущая птица.
Душа – негаснущий пожар.

Ей мало места, ей тоскливо.
Она сгорает торопливо.

Ей мнится сказочный  полет.
На сердце пламень, в сердце лёд.

Душа – огромнейшая бездна,
Скользит по кончику иглы.
Душа горит, ей стало тесно,
Нелепо бьется об углы.

Её полночные дозоры,
Её горящие узоры,

Её несыгранная роль…
На сердце радость, в сердце боль.

Душа горит, и нет покоя –
Былых поступков тяжкий след.
Сгорает что-то дорогое,
Чему, увы, возврата нет.

Душа, уймись, лети на волю,
Беги в леса, броди по полю.

Взыграй, медлительная кровь.
Проснись, очнись, вернись, любовь.
               19'''
Друг-другу странно улыбаясь,
Лежат они, рука в руке.
Их души, чуть соприкасаясь,
Плывут по медленной реке.

Нелепый, очень сенсуальный,
Их первый опыт сексуальный.

Скользят по хрупкому мосту,
В грядущем видя пустоту.

Томленья тайного желанья,
И неги сладостный поток,
Но знаю, грезы и мечтанья
Намного слаще, чем итог.

За миг до дерзкого признанья,
На самом краешке сознанья

Я вижу райские сады,
Потоки солнечной воды.

От счастья смех, огни летают,
Но вот он – солнечный удар:
Мечтам не сбыться, грёзы тают,
И тает с ними Божий дар,

Небесный дар, что был подарен
(Какому был я благодарен) –

Способность в сладкой неге ждать,
Виденья райские рождать.

Зачем же мне итоги близить?
Легко нарушить сладость сна –
Любовь признанием унизить,
Бокал надежд испить до дна.

Судьба, не дай мечтаньям сбыться,
Увидеть в тёмном свете лица.

Я их люблю издалека,
Любовь в молчаньи велика.
               20'''
Укрылся белым полотенцем
И сдался, и закончил бой.
Зачем связался чёрт с младенцем?
Устал я ссориться с собой.

Мне нужен друг, советник нужен,
Но голос внутренний простужен,

Хрипит сварливо, нудный гад,
И тянет вниз, в грехи, назад.

Всегда ждала, прощалась мило,
Стремилась в ночь не отпускать.
Наверно ты меня любила,
И я сейчас не стану лгать –

Я сам, своими же руками,
Разрушил чувство между нами,

И вот, теперь смотрю назад,
И вижу, как я виноват.

Моя земная королева,
Моя любимая краса,
Моя божественная дева,
Мои седьмые небеса,

Прости за скрытность, за молчанье,
За грех постыдный без венчанья,

За слов недобрых караван –
Поклонник твой – большой болван.
               21'''
Полночи пьяные напевы,
И плохо будет поутру.
Блестят одежды юной девы,
Плащ алый бьётся на ветру.

Чего искать в греховном месте
Невинной будущей невесте?

Здесь ждёт безгрешную игла –
Роскошно-острый сгусток зла.

Бог, дай ей шанс бежать отсюда,
Лиши глупца дурных затей.
Она должна дождаться чуда –
Найти любовь – родить детей.

Пора мечтам подростка сбыться.
Беги, наивная девица,

Из сладко-смрадного огня.
Твой принц садится на коня.
               22'''
В чём виноват – не понимаю.
Срываю маску, жгу парик.
Я сердцу, разуму внимаю.
Ответ не слышу, слышу крик.

За чувством следую прекрасным,
Стараюсь нежным быть и страстным,

В обычном видеть красоту,
Бежать по млечному мосту.

Но с каждым годом смотришь строже,
В глазах, как в зеркале, огни.
Молю Тебя, Великий Боже!
Прости, спаси и сохрани.

Фортуна, как же ты капризна.
В глаза вселилась укоризна,

Сомкнулись гордые уста –
Ему противна пустота.

Последний миг моей надежды.
Горит вечерняя заря.
Иду за гранью, смежив вежды.
Вернусь назад – уже не я.

Иду над пропастью греховной
Пред властью истинно верховной.

Дрожит натянутый канат.
Огни небесные горят.

А слева лесть, а справа сплетни,
Снаружи ложь, и боль внутри.
(Запомни этот вечер летний,
Забудь печаль, слезу утри.

Победа – после испытанья,
Прощенье – после покаянья,

На дне ярится злой огонь –
Плоды чужих грехов не тронь).

Банальный грех, несправедливость:
В одном обида, стыд в другом,
Печаль внизу, вверху учтивость,
В глазах улыбка, в горле ком.

Беспечно времени вращенье.
Что грех минутам? Что прощенье?

Теченью лет неведом стыд.
Нет дела бегу до обид.
               23'''
Стоят деревья вековые,
Листвой зелёной шелестят,
Свои раскидистые выи
К седым корням склонить хотят,

Листва же тянет к солнцу ближе,
Лишь старый тополь, что подстрижен,

Давно не видит белый свет.
Он весь в земле, его уж нет.

Кто молод, зелен – вверх стремится,
Кто стар и сед – глядит в траву,
Но трудно будет приземлиться,
Еще сложней поднять главу... -

Спор вечный, крепкий, как Акрополь,
И лишь сухой, сгоревший тополь

Молчит, не видя белый свет.
Он в солнце весь, его уж нет.

Я, словно лист, тянусь к светилу,
Я, словно ветвь, тянусь к траве,
Я вижу истину и силу,
И светлый нимб на голове,

Я вижу души, их неволю,
В глазах святых мерцанье боли,

Но я не вижу белый свет.
Я весь в себе, меня уж нет.

Сверкает сталь, звенит протяжно,
Унылый звук терзает слух,
Но мне сейчас почти не страшно,
Я весь в себе, я к звукам глух.

Я весь  в молочной круговерти.
Я в сладком сне на грани смерти.

Друзей черты смыкают круг.
Порхают бабочки вокруг.

Порхают бабочки в тумане.
Их крылья застят белый свет.
Свет скрыл реальность, он обманет,
В нём нет печали, жизни нет,

Нет мыслей, чувств, и нет дыханья,
Лишь след бесцельного порханья.

То рядом он, то далеко,
Но как покойно, как легко.

Мерцает боль в душевной ране.
На сердце девственный порез.
Я вижу бабочек в тумане –
Опять я пьян, опять не трезв.

Мечта цветами крылья красит,
Мечту то ''плющит'', то ''колбасит'',

Унылый звук терзает слух,
Но я в себе, я к звукам глух…
               24'''
О, мой возвышенный читатель!
Как мне сказать, чтоб понял ты,
Что каждый трепетный мечтатель –
Всего лишь раб своей мечты?

Всего лишь раб... Как это странно.
Мы непрерывно, беспрестанно

О солнце бредим под дождём,
И с неба, сверху, счастья ждём.

Но ждём, мечтаем мы напрасно,
Ведь солнце с нами, счастье в нас,
А жизнь поистине прекрасна
И в чёрный день, и в светлый час.

К чему мечтать и дожидаться?
Нам нужно жить и наслаждаться.

Ох, как сказать, чтоб понял ты?
Нет слов – мечты, мечты, мечты...
               25'''
А наш подвыпивший пройдоха,
Пускай немного поостыл,
Опять твердит – всё в мире плохо,
Вновь Землю дьявол посетил.

Его простим, читатель скромный,
Ведь он – не светлый и не тёмный,

Ведь он – не добрый и не злой,
Он – мой певец, он – мой герой.

Нас Бог когда-нибудь рассудит:
Кого-то славою почтит,
О ком-то память поостудит,
Кого-то вовсе не простит,

Кого убьёт, кого разбудит,
Но так ли важно, что там будет,

Когда в себя закрыта дверь?
Важнее, что сейчас, теперь.

Несу я в жертву ложь и злобу,
Грехи пытаясь искупить.
Придут ли близкие ко гробу
За мой покой печаль испить? –

Опять неважно. В чём же дело?
Зачем искусов жаждет тело?

Зачем душа сечёт себя,
Весь мир презрев, весь мир любя?

Дни жизни ясность взора губят,
Ввергают дом в подвид тюрьмы.
Пока мы молоды – нас любят,
Когда мы стары – любим мы.

Но нас не любят, терпят только.
Жалеют? Ценят? Ждут? Нисколько.

Всем старость в тягость – c’est la vie,
Где рядом смерть, там нет любви.
               26'''
Невольно злимся. Если рядом
Кому-то радостно сейчас.
Его обводим нервным взглядом
И бьём издевкой, бьём на ''раз''.

С бедняги сходит умиленье,
И в нас заметно измененье –

Успокоение пришло –
Кому-то рядом тяжело.

Рой мыслей злых и тем бездарных –
Железо вместо серебра,
Но как любить неблагодарных,
Людей, не помнящих добра.

Во всех грехах винят успешно
(Лелейно, шёпотом, неспешно)

И ждут, унизив за глаза, -
Когда по нам пройдёт гроза.

В чужой беде (так вечно будет,
Бесчестный гаденький расчёт)
Находят мелочные люди
Никчемный призрачный почёт.

Судья им – Бог. Жива надежда,
Что каждый нравственный невежда

Когда-нибудь прервет ''полёт'',
Падёт и что-нибудь поймёт.
               27'''
Исход людей без душ нетленных,
Еще вчера, как мы, живых,
Людей безвинно убиенных,
Теперь недвижных и немых.

Мы плачем молча, слез не видя.
Судьбу лихую ненавидя,

И боль всю ночь сжимает грудь,
Но чем помочь, и как уснуть?

Взираем красными глазами.
Большая общая беда.
Скорбят державы вместе с нами,
Притихли в горе города.

Скорбит оглохшая Отчизна,
В глазах застывших- укоризна.

Осталось взрослым в жизни сей
Весь век оплакивать детей.

Земля моя, рождай достойных,
Рождай красивых добротой,
Людей правдивых и пристойных,
С душой, как солнце, золотой.

Ведь ты не любишь мерзких тварей,
Людей без чести и морали,

С ухмылкой злобной на устах,
Принесших боль, взрастивших страх.

Что ж носишь ты, не уставая,
Тех, кто не видит свой позор,
Тех, кто смеётся, убивая,
Тех, кто казнит, не пряча взор?

Земля, разверзни лоно гневно.
Пусть путь закончится плачевно

Всех тех, кто так стремился в ад,
Кто в стольких жертвах виноват.

Теряем близких и далёких,
Молчим, глядим на образа.
И сколько стало одиноких,
У скольких мокрые глаза.

Скорбим весь век- покуда живы.
Смеётся смерть в лучах наживы

И шепчет нам: «Рожай… рожай..,
Мне нужен новый урожай!»

Ей вторит адово творенье:
«Редейте стройные ряды.
Уходит в вечность поколенье.
Умрете все, умрёшь и ты!»

От смеха смерти сводит скулы –
Горбун смеётся над сутулым:

«Мне нужен новый урожай.
Рожай… рожай… рожай… рожай…»

И дети с мёртвыми глазами
Нам в души пристально глядят,
А мы стоим под образами,
Колени выстроивши в ряд.

Вид детской смерти ужасающ,
Немыслим, жуток, потрясающ –

В картину мёртвых лишний штрих,
Урок ненужный для живых.
               28'''
Простор небесный рассекаю,
Лечу на кончике стрелы.
Слепцам презренье предрекаю.
В глазах туман, глаза белы,

Но лица замерли в надежде,
Теперь глядят не так, как прежде.

Теперь они не чужды слов,
Десятки поднятых голов.

На веках лопнули нарывы.
Глаза познают чистоту.
Сквозь ветра дерзкие порывы
Слепцы рассмотрят красоту.

Лети стрела, сверкайте очи.
Еще полдня до новой ночи.

Мне сверху виден жизни склеп.
В нем – я, ничтожен, глуп и слеп.

Бездонна высь, взлетают души,
Как снег, как искренность, чисты.
Пусть их полёт слезу осушит,
Взорвёт жестокости мосты.

Нагие нервы скроет нежность,
Ее горячая безбрежность.

Единство мыслей, схожесть слов
Коснутся поднятых голов.

Взлетают души, высь бездонна.
Сейчас не станем голосить,
Стоять коленопреклонённо,
У Бога мщения просить.

Попросим милости у Бога.
Взлетают души. Их дорога

Пускай ведет в Его приют.
Пускай им ангелы поют.

Позорить нам добра седины
Ответным злом не привыкать.
Не дай нам, Господи Единый,
Инстинктам злобным потакать.

Не дай нам, Боже, ненавидеть,
Учи незрячих сердцем видеть,

Учи о совести вещать,
Просить прощенья и прощать.
               29'''
Чем больше грех, страшнее кара!
Я вижу вспышки, слышу гром:
Туман подземного угара,
Объедки чести под столом,

Хвосты, рога, копыта – черти
Стоят во тьме за гранью смерти.

Их холод пальцев – жуткий страх,
Их злоба – в суженных зрачках...

Нелепо мышцы напрягая,
Стою под ливнем чёрных стрел,
И жизнь, от страха дорогая,
Песком, меж пальцев, вон из тел,

Незримо, тихо, планомерно,
Течет к забвению наверно.

Смех горький – всем знакомый смех –
Страшнее кара, больше грех.
               30'''
Мой светлый ангел, мой хранитель.
Мои пути – твоя рука.
Ты – мой незримый повелитель.
Спасибо, друг, я жив пока.

Обычный путь необычаен.
Зигзаг случайный не случаен.

Летишь незримо ты со мной,
Беда проходит стороной.
               31'''
Моя великая держава,
Моя огромная страна,
Какая славная ты, право,
Моя родная сторона.

Ты, право, славная, ты -  чудо,
Ты выше сплетен, пересуда,

Ты смотришь в небо, смотришь вдаль,
В глазах вселенская печаль.

Мои доверчивые люди,
Мой всепрощающий народ,
И нам, я верю, счастье будет,
И к нам, в свой час, оно придёт...

Народ мудрец, народ приятель,
С тобой Святая Богоматерь.

От знаний скорбь, но ты учись,
Трудись, держись, крепись, дождись.
               32'''
Сидеть на солнечном престоле
И править сказочной страной –
Не может быть счастливей доли,
Не может быть судьбы иной.

Народ загадочно-великий,
И злой восток, и запад дикий –

Всё в нем сплелось в тугой канат.
Что ж делать? Кто же виноват?

Противно ползать скользким гадом,
Потом сгорая от стыда.
Противно жить бездумным стадом,
Как, впрочем, и пасти' стада.

Противно врать, пусть ненароком.
В нас, вместо мыслей о высоком,
 
Слова: престиж, цинизм, кровать,
И жажда долг не отдавать.

О, сколько мерзости убогой
В безглазом крохотном мирке.
Уже не ждёт оценки строгой
Душа, застывшая в жирке,

Уже легко, уже не стыдно,
Уже в глазах бревна не видно,

Уже юродивых не жаль –
Увы – не новая мораль.
               33'''
Несу свой камень к основанью,
Фундамент крепнет на крови,
От лжи и злобы – к покаянью,
От слов неискренних – к любви.

Придёт величие не скоро,
Но каждый камень для собора

В грядущем будет золотым.
Свернётся кровь, растает дым.

Наш путь тернист, из бед и боли,
Со смертью встреч не избежать,
Душа родителей на волю
Когда-то будет поспешать,

С друзьями будет расставанье,
Здоровья, веры увяданье,

Грехи ''свершатся'', стыд кольнёт,
Унизит страх, придавит гнёт.

Среди страданий и ненастья
Взрасти беспечности цветы,
Цени, пока не поздно, счастье,
Лови мгновенья красоты,

Приветствуй радости минуты.
Судьба горька и всюду путы,

Тенеты, козни Сатаны.
Сумей сберечь цветные сны.

Быть может стану повторяться,
Но нет покоя на душе.
Опять кошмары ночью снятся,
И снова просятся клише.

И некого спросить совета,
Как жить, совсем не видя света.

Но свет по-прежнему в пути,
И нужно жить – идти, идти...

Жить днём сегодняшним, вчерашним,
Без фразы – сделаю потом,
Любить – пылать огнём домашним,
Сажать деревья, строить дом,

И каждым мигом наслаждаться,
Не ждать удачи и дождаться,

Читать великих мудрецов,
Учить детей и чтить отцов.
               34'''
А мрак подземный землю пронял,
И свет небесный поднял рать,
(Лишь  только в жизни что-то понял,
Пора ложиться умирать),

Две силы (туша метит в тушу) –
Борьба за сумрачную душу.

Добро и Зло – мышьяк и ртуть
Терзают сумрачную грудь.
               35'''
За жизнь награда, кара, плата.
Стою на грани. Воздух свеж.
Туман над пропастью как вата.
Туман над бездной цвета беж.

В тумане крылья. Им купаться,
А мне стоять и улыбаться,

И рвать листочки из венка
За миг до крепкого пинка.
               36'''
Я – царь? Я – странник? Понял плохо,
Следил сквозь пальцы за канвой.
Нет! Я – подвыпивший пройдоха,
Который видит мир иной,

Который Вакху верно служит,
Который с бабочками дружит,

Который гневом возгорел,
Пылал, остыл и вот… прозрел.

Аккорд мажорный – гимн печали
Бравурным маршем зазвучал.
Я стал не тем, кем был вначале,
Итог увидев всех начал.

Я бросил пить сомнений зелье,
Я бросил грусть, нашел веселье.

Сверкает радости печать…
Пора с пройдохами кончать.
               37'''
Что ж, мой читатель неуёмный,
В тебе живет пытливый ум,
И я, как ты, такой же скромный,
Вершитель дерзкий светлых дум –

Опять смеёмся над собою.
В тарелке с кромкой голубою

На воске сгинувшей свечи
Скучают ржавые ключи.

Мне трудно жизни не страшиться,
И всех любить, и верить всем.
На складки лба рука ложиться.
Дурак, запутался совсем.

Экзамен. Дюжина билетов.
Вопросы есть, но нет ответов.

Душа молчит. А голова?
В ней только блажь – одни слова.
               
Зачем я жил? Не спал ночами?
И рифмы к мыслям подбирал?
Взирал печальными очами
На то, что с детства презирал?

Зачем мечтал? К чему стремился?
Я шёл на свет и заблудился.

Но свет по-прежнему в пути
И нужно жить – идти, идти...

Открытый взгляд себя находит.
Слова горят в огне костра.
Любовь, надежда – все проходит,
Лишь вера – вечности сестра.

Слова горят, взлетает пепел.
Мой чистый взгляд уже не светел,

Но я теперь не одинок,
Со мною Он, со мною Бог...

Слова, слова... Что  вами скажешь?
Глубоких чувств не передашь,
Глупца за глупость не накажешь,
За то, что купишь, не продашь,

Здоровья вами не восполнишь,
Голодных вами не накормишь.

От вас печаль, от вас молва.
Зачем пишу? Слова, слова...
               38'''
Не чувствую душою корни я,
Не вижу в отраженьи кудри я,
В безмолвии не слышу зов я.
Сухую крону метит молния.
И вместо тайны любомудрия,
Чужая чья-то философия...

ГОЛОС С НЕБЕС:
Всем нужен отдых. Ты устал безмерно
От пыльных троп, от сумрачных дорог.
Лежат на сердце боль, печаль и скверна -
Начало всех начал, итогов всех итог.
Ты, Лазарь, чисто пел, воскресни, вышел срок...

Вас, современников, милльарды на планете.
Простая мысль кошмара моего –
Из тех, кто жив сейчас на этом белом свете,
Спустя сто лет не будет никого,
Задумайся - не будет никого!!!
Запомни: жизнь дороже чести - если дома дети...
Люблю вас, люди, всех до одного – Любовь, мой Лазарь!..

( начинает звучать торжественная мелодия... )

                (июнь – декабрь 2004 г.)