Том 2 Глыбы. Книга 2 Часть 3 Сны

                Сны

                «Наш замок был красив, и чувствовалась сила
                Во всех его значках, и башнях, и фасадах.
                А узникам стена была на век могилой.
                И было лишь одно страданье им наградой.

                Страданье–это жизнь.Страданье–это поиск
                И СЛАБЫЙ захотел на миг освободиться.
                Его душа на век должна была вселиться
                В тот вечный и пустой,и сумасшедший поезд

                Ворваться в небеса и в камне раствориться,
                В покой, в тепло и сон, и вечности прохладу…
                Но солнца сильный зной заставил пробудиться
                И СИЛЬНЫЙ побежал по голубому саду.»
               
                (С. Вшивков)

               


Смеются бездари из ада.
Лежат убитые таланты.
Из праха, в свете звездопада,
Встают ожившие атланты.

С небес срываются болиды,
Врезаясь в мраморные плечи.
Вдыхают дым кариатиды,
Вздымают груди человечьи.

Прослушай время дважды, трижды,
Ни звука ухо не услышит.
Давно все люди неподвижны,
А мрамор дышит, мрамор дышит...


Вселенная огромна, бесконечна,
Воображеньем, мыслью необъятна,
Таинственна, сложна и непонятна,
При этом совершенна, безупречна.


Из тысяч выспренних речений
В веках останутся крупицы,
Из многих сотен разночтений –
Лишь тень ночной глазастой птицы.


Мой сон, как явь: вот тень под образами.
У тени той опущена глава.
Мне снится старец с добрыми глазами.
Он вроде бы молчит, но слышатся слова:

«Люди! Случилось что с нами?
Люди! Какими мы стали?
Люди, когда между вами
Стены нелепые встали?

Что ж мы разбились на разных?
Что ж мы друг в друга стреляем?
Тонем в речах чьих-то праздных,
Верить во что – и не знаем.


Мы утонем в заботах,
Но будем при встрече
Улыбаться друг-другу,
И какими мы вышли- конечно стараться не видеть.
Крест тащить на работах,
Под праздные речи,
С услугой в услугу –
Не наша ль дорога? Ну, а может долой эти наши улыбки?

Злословьем слепо души губим,
Про Бога позабыв совсем,
И мелко ближних всуе судим.
Ужель  других не видим тем?

Ужель приятно развлеченье-
Смеяться в кухонном дыму
Над чьим-то странным поведеньем,
Подобным, кстати, своему?

Нелепо глупое занятье,
Ехидством породив молву,
Насмешкой зазывать проклятье
На пустогрешную главу.

Куда полезней поучиться,
Сойдясь с ошибкою чужой,
Чем в жалкой шкуре очутиться,
Чванливым, злобным став ханжой.

Уймитесь, слабые созданья,
Прислушайтесь к моей мольбе.
Я говорю, как заклинанье:
Уймитесь – говорю себе.


Играем роли в представленьи,
Меняем цвет, меняем краски,
Меняем стиль и поведенье,
И всюду маски, маски, маски.

Других обманом завлекаем,
Пытаясь мир мечтаний сузить,
И сами в сети попадаем,
В мирок придуманных иллюзий.

Зачем в себе правдивость губим?
Умение любить забыли.
И говорим другим, что любим,
Лишь для того, чтоб нас любили.


Не замечаем красоты, что рядом,
Считаем, где-то далеко.
Взираем недовольным взглядом
На близких, истинных, родных.
В местах, мы думаем, иных
Живут таланты, благородство, святость.
В себе перебороть предвзятость
Нам беспричинно не легко,
 
Понять – гармония не только где-то,
Она везде, во всём, во всех,
В тебе, во мне, и в этом лете,
В зиме и осени, в весне.
Живём в каком-то глупом сне.
Не замечаем красоты, что рядом
И смотрим восхищённым взглядом
На тех, кто умер, лишь на тех.

Молчим мы над сгоревшим зданьем,
Суть понимая с опозданьем.
Морщиним лбы, клянём умы:
«Наш замок  в нас? Наш замок – мы?..»
И вновь не замечаем красоты.


Убить родно'го человека
Ножом под сердце, не случайно,
Ночь с трупом провести, и спать,
И не сойти с ума – итог
Житья бездушного полвека,
Где чувств высоких, чистых тайна
Забыта. Можно ль забывать?
А ты, мой современник, смог!


Открывай поскорее свой ценник.
Посмотри, сколько стоит душа?
В этом ценнике странном душа
Стоит, знаю, не больше гроша.
Как же так? Объясни, современник.


Редкая встреча. О ком-то вы спро'сите.
«Как? Ты не знаешь? Три года назад
Он ведь повесился. Так-то вот, брат».
Руки ложа'тся на волосы  с проседью.
Мысли в бессилье несутся назад.


Смех недобрый, в нём презренье,
Слов насмешливых сплетенье –
Речь подслушана невольно,
За глаза чужое мненье.
Крик несдержанный: «Довольно!»
Бесполезность извиненья.
Злость, обида. Мерзко, больно.
Бегство, пустота, смятенье.


Листаю, как книги, я ду'ши и верю:
Добро в них – начало, а злоба – остаток.
В душе', к сожаленью, как будто в пещере,
Всё тьмою сокрыто, и всё из загадок.

Как часто выходит: за истину – боком,
За лживость, напротив – деньга'ми больши'ми,
И рядом живут добродетель с пороком,
И чистые помыслы с мыслями злыми.

Не ве'домо  ду'шам-камня'м  состраданье!
Способных страдать возмутительно мало!
И больно мне видеть души' загниванье -
Когда побеждает остаток начало.


Милый мой друг, умоляю тебя:
Ты не теряй то, что Бог подарил.
Даже цветок, чистый свет возлюбя,
Вянет от лжи, погибает в игре.
Пусть не коснётся блаженного грязь.
Бог чистотою тебя озарил.
Шанс не убей, Богом избранный князь,
Воздух вдохнуть на великой горе.

Розовым сном опьянит высота.
Маски сорви, убегая от зла.
Эта, возвышенных чувств, чистота
Станет лучом на заветном пути.
Верь этой музыке, там, впереди.
Слышишь, как бьются, томясь, два крыла?
Там, вдалеке, снегопад и дожди,
Но умоляю, не бойся, лети.


Если ты от душевной невзгоды,
Вдруг себя перестал понимать,
Те прошедшие, долгие годы,
Подожди, не спеши проклинать.

Если горе случилось с тобою,
Если столько печалей и – враз,
Не спеши ты сродниться с землёю,
Не пришёл, не настал этот час.

Ну, а если ты счастлив и весел,
И печали тебе нипочём,
Подожди, не стирай грустных песен,
Ты поверь, мы ещё их споём.


И лучше слыть в толпе глупцом,
Чем быть лжецом и подлецом.


У каждого своя судьба,
Не стоит очень торопиться,
С мечтой успеешь распроститься
И постепенно превратиться
В забот  послушного раба.

Храни кураж, задор и пыл,
Храни в себе огонь сердечный.
Когда по-детски ты беспечный,
Твой мир духовный – безупречный,
И это к счастию посыл.


Сидишь над книгою потрёпанной,
Молчишь, задумчивый, мечтательный,
И мысль парит над жизнью «грёбанной»,
Мой прапраправнук замечательный.

Мой друг из времени далёкого,
Поверь словам давно ушедшего:
Без Знанья вечного, глубокого
Не будет Истину Нашедшего.

Доступны знания радушному –
Кто любит всех живущих искренне.
Зачем познания бездушному?
К чему  бесчувственному Истина?

Забудь привычное, избитое.
В неясном сумраке грядущего
Ищи былое и забытое,
В трущобах памяти заблудшее.

Живи во сне догадок сказочных,
Но помни, где таятся знания –
В старинной вязи слов загадочных
Лежит достойное внимания.

А замки из песка – нелепости –
Подход к строительству неграмотный.
В заросшем парке, возле крепости,
Ржавеет рукотворный памятник».


Слова растаяли, покинул сон старик.
Мне голос шепчет древнее пророчество:
«Придёт война, когда умолкнет крик.
Побудь один, полезно одиночество».

Уходит друг, уходит навсегда,
Не попрощавшись, вмиг, скоропостижно.
Уходит он туда, где жить престижно,
Не возвращаясь больше никогда.

Другой уходит прямо в небеса,
Но с ним проститься всё же удаётся,
И он навеки в сердце остаётся.
Два друга – как похожи голоса.

Одно и то же тело на двоих –
Два разных друга, разных человека.
С одним знаком был четверть с лишним века,
Другой был незнакомым, из чужих.

И я другой, и голова пуста –
Во мне наверно тоже кто-то умер,
И вспомнить хочется о детской, светлой думе,
Но ухожу навеки, навсегда.


Снится сон, будто стал одиноким
И остался совсем не у дел.
Мир уменьшился, стал однобоким.
Одиночество – страшный удел.

Как мне быть? Я печали поддался.
Я один вечера напролёт.
Я вчера никого не дождался,
И сегодня никто не придёт.

Белый глянец на раме оконной.
В ней безжизненный чёрный квадрат.
Он молчит темнотою бездонной.
Только стены со мной говорят.

Звёзд не видно – коварные тучи
Заразили тоской небосвод.
Вот и я, как луна, невезучий,
Жизнь влачу вечера напролет.

Я один, что мне делать – не знаю.
Не вернуть, что успело сгореть.
Мне хотелось мечтать, вспоминая,
А осталось, забыв, умереть.


Меня обступили заботы,
Меня забывают друзья,
И всё надоело до стона, до рвоты,
Начать бы всё снова, с нуля.


Я устал от громких слов
И от скучных серых лиц,
От тревожных страшных снов,
От исписанных страниц.


Я получаю плату в полной мере,
С грехами жить придётся одному.
Опять недвижны, молчаливы двери,
Теперь и я не нужен никому.

Свои грехи. Нет тяжелее ноши.
Но память мчит в далёкие года:
Ещё невинный я, еще хороший,
Ещё живу по чести, без вреда,

И разум чист, и мысли где-то в звёздах,
Друзья близки, доверчиво глядят.
Но Лу'чшие уснули на погостах.
Я невиновен! Нет- я виноват!

Простит ли Небо бездну прегрешений,
И даст ли сил хоть что-то искупить,
Всех, кем забыт, спасти от искушений,
Всех, кем забыт, доверчиво любить?


Средь черной ночи вздохи и рыданья.
Мне одиночеством подарена медаль.
В тоске глубокой видимость страданья.
На самом деле, как и смерть, сладка печаль...


Роса на листьях берёз,
Как будто тысячи слёз.


Мысль о прошедшем дне
Мне не даёт покоя.
Не уснуть, не забыться во сне,
И не скрыть от себя былое.


Но несутся года, оставаясь вдали.
Насовсем, навсегда дни за днями ушли.


Когда возродится усталость,
Увидишь к себе отношенье.
Вначале почувствуешь жалость,
А позже – вовсе презренье.

Ничем от других не отличен,
В словах и движеньях натужен,
Вначале для всех безразличен,
А позже – вовсе не нужен.

Но рюмкою шанс подарен –
Кивают с вопросами: «Будешь?»
Вначале ты всем благодарен,
А позже – их просто любишь.

И ты забываешь томленье,
В ненужности больше не тонешь.
Вначале не помнишь презренье,
А позже – вообще не помнишь.

Рыдайте!
Ум мой – орех замутился.
Я понял, что весь в грехах, и ноши с себя не убрать.
Читайте исповедь грешника. На коленях стойте и плачьте, но без слёз.
Первый мой грех – я родился.
Второй – до сих пор не умер. Третий – не хочу умирать.
Остальные  мелки до того, что не стоит о них и писать. Вот и всё.
Рыдайте!


В огонь вошел и вспыхнул, страшно возопил: «Горю, чудилы!»
И прыгнул в воду, стал тонуть, на берег вылез, чудом "ухватясь" за куст.
Внезапно головой почувствовал удар ужасной силы,
Воскликнул удивлённо: «Медная труба! Какой приход!» и пал без чувств.


Мысли – хаос, и в них – дребедень.
Шепчет голос, колеблется тень:

«Зачем посмел, чудак, гармонию печали
Преобразить в сумбурность буффонады?
Нарушить стройность, что у сна была вначале,
Из плавных речек сделать водопады?..»

Стыд за локоть кусает, смеясь –
Там, где похоть, там будет и грязь:

«Мечты нам снятся в разноцветном одеяньи,
Наряд у вожделений самый пёстрый.
Попробуй, юноша, любовь найти в желаньи.
Привязанность и страсть – родные сёстры…»


Девушка молча срывала одежду с себя.
Девушка губы кусала, но всё ж улыбалась.
Как неприступна в толпе – также дома слаба.
Впрочем, в толпе не жила она, только казалась.


Закутавшись в платок пуховый,
Сверкая пятками, она
Бежит по улицам одна.
Не тронь её мороз суровый,
Не остуди в ней жар вина.
Душа гори, любви полна.


«Я – опять случайная,
Я для всех – заблудшая,
От того печальная,
Но хочу быть лучшею.

Стать хочу единственной,
Трепетной и страстною,
Как луна, таинственной,
Как  цветок, прекрасною.»


Шла по краю ты над пропастью,
Лезли в голову нелепости.
Ты- как камни старой крепости.
Нет, не крепости, но мельницы.

Были мысли, стали лопасти.
Были чувства, стали мерзости.
Ты не веришь больше трезвости.
Ну и зря, всё перемелится.


Луноликая, звездная, близкая,
Неземная и самая-самая.
Где ж теперь ты, боль моя чистая?
Где ж теперь ты, память печальная?


Как я мечтаю тебе подарить
Яркий букет возвышенных слов,
Или звезду для тебя сотворить,
Ту, что из детства, ту, что из снов.


Твоя улыбка детская,
Твои глаза смешливые-
Бездонные, счастливые.
Твоя осанка светская.

В движеньях безупречная.
Жемчужина блестящая,
Морская, настоящая,
Открытая, беспечная.

Ты, как всегда, воздушная,
Как океан, безбрежная,
Как хлопок, белоснежная.
Влюбленная, послушная.

Наивная и чистая,
И мягкая, и гладкая,
И вкусная, и сладкая.
Далекая и близкая.

Ты светлая и ясная,
Душевная, правдивая,
Великая, красивая,
Неистовая, страстная,

Любимая, погожая,
Изысканная, стройная,
Прекрасная, достойная,
Хорошая, пригожая.

Прелестница природная,
Волшебная, чудесная,
Прозрачная, небесная,
Нейтральная, свободная.

Манящая, желанная,
Горячая, обильная,
Волнующая, сильная,
Родная, долгожданная…


Я благодарен небу за визит -
Пришла любовь, огромная, как море.
Мне эхо вторит в гулком коридоре,
В горящем  сердце музыка звучит.

Война вокруг, а в замке нашем бал.
Танцуют пары в праздничных одеждах.
Уходит жизнь, но теплится надежда.
Наверно час последний не настал.

Боюсь дышать, смотреть, какой там вальс.
Я слился, сросся с тёмными углами.
Мой светлый ангел с белыми крылами,
Какое счастье – видеть только Вас.

Стою в тени, сгорая от стыда,
Вбираю тонких линий совершенство,
И ноет грудь – томящее блаженство.
Покой исчез навеки, навсегда.

Меня жалейте, я сейчас во сне.
Кто пьян любовью, вызывает жалость.
Война вокруг, она не прекращалась,
А мы опять забыли о войне.


Вечерние улицы скрыты под шубой огней.
Скрипит под ногой первый снег, зубы в терцию с ним.
В подъездах улыбки и шёпот счастливых людей –
Как всё это было давно: ты любил, был любим.


Лёд на реке
Ещё слишком тонкий и очень не прочный.
Снег на руке.
Он первый и чистый, еще не прочный.


На улице холод зимний,
Когда же начнутся ливни?

            
Белый след оставит полоз.
Зимняя карета глухо
Проскрипит, как злое слово.
Взгляд давно не видит листьев.
Старческий ворчливый голос
Случаем коснётся слуха
И заставит вспомнить снова,
В чем же святость вечных истин.

Плачет лось без мухомора,
Так корова любит клевер,
В той же страсти и карета
К каждой ледяной канаве.
Скрип несётся над простором-
Злится дряхлый старец Север.
Восемь месяцев до лета.
Выжить - вот в чем счастье, право.


Люди спешат – все стремятся домой,
В теплое кресло, подальше от стужи.
Спешно обходят замерзшие лужи,
Дико смотря над своей головой.


А ночь в огнях, а небо в звёздах,
Вдыхать бы полной грудью воздух.


Виденье, как в Новом Завете
(И небу не скажешь, - спасибо):
Навстречу несчастной планете
Несется гигантская глыба.

Людей на колени паденье,
Надежда над миром витает,
И глыба (другое виденье)
Вдали от Земли пролетает.


Месяц щурится слепо.
Полчаса до весны.
Из фантазий нелепых
Получаются сны.


Вурдалаки предгорий
Собирались на пир.
Оказаться здесь – горе,
Если ты не вампир.

В центре проклятой чащи,
Где руины дворца,
Их владыка пропащий
Восседал у крыльца.

Ночь укрыла вершины,
Но сверкает луна.
Сотня крыльев мышиных
Из-за гор не видна.

Приземлялись все вместе,
От  крыльца далеки’,
И в приветственном жесте
Обнажали клыки.

Здесь их, в мрачной «отчизне»,
Страшный ждал ритуал,
И отсутствие жизни
В отраженьи зеркал.

Встал их Дракула Пятый
В исполинский свой рост
И повёл, многоклятый,
На забытый погост.

Жутковатый и гадкий
Вампириный парад:
Упыри шли украдкой
Меж мобильных оград,

Два десятка по трое
Заходили в разлом,
В подземелье сырое
С золоченым столом.

Господин их нетленный
Занял тронную сталь
И смотрел вожделенно
На гранатный хрусталь.

Тост дежурный провоя
Поднял чинно бокал,
В чье-то сердце живое
Опуская кинжал.

Осмотрел всех по кругу
И подумал, жуя:
«Ненавидят друг друга!
Ненавижу и я ».

Сцены дьявольской пьесы:
На алтарь из костей
Принесли вампирессы
Шесть плененных детей.

До утра вурдалаки
Будут длить круговерть
И в подземной клоаке
Позабудут про смерть.


Древний колдун на стекле
Чертит пророчество тонким пером,
Ставит печать на челе,
Ловко орудуя сном- топором,

И снится страшный пир с кровавым перегаром.
Он видится как явь, реальный, без прикрас.
Как часто сон цветной кончается кошмаром.
У нас наоборот случилось в этот раз.


На белом потолке играют тени,
Глаза открыты - кончился кошмар,
Но ночь длинна, и в бездну сновидений
Зовет усталость и полночный жар.

Мне снится ветер. Теплится лампада.
У сна есть смысл, а может быть и нет.
Мне распознать зачем-то очень надо,-
Сон этот вещий или просто — бред?


Вечер. Ветер. Поневоле
Слышен чей-то крик призывный:
Пылкий, страстный, заунывный,
Эхом бродит в чистом поле.

Он доносится из тучи.
Он в замерзших лужах тонет.
Стоном тычется в ладони,
Грома громче, кручи круче.

Он змеёй скользит по телу.
Он слезой дрожит в ресницах.
Он парит незримой птицей:
Нежный, грубый, робкий, смелый.

Он собой заполнил дали.
Он летит по всей Вселенной.
Жаль, что мимо жизни бренной,
Мимо скорби и печали.


Старец с добрыми глазами,
Вурдалаки из подвала,
Девушка в платке пуховом
И ожившие атланты –
Слепо околдован снами,
Я не видел как вставало
Солнце в трепете бордовом
И не слышал бой курантов.

Я раскрыл устало очи:
День заканчивался томно –
День и ночь опять на фронте,
И у солнца снова драма.
На пороге новой ночи
Я увидел мир огромный,
И сиял на горизонте,
Уходящий в небо, замок.


Когда-то в будущем далеком,
Под голубыми небесами,
На бреге чистого потока
Построят город у истока,
Прекрасный, с белыми домами.

В нем новое родится «племя» -
Народ с беспечными глазами.
Наступит бархатное время,
Забудут люди злобы бремя,
Займутся добрыми делами.


Тот город удивит:
Каналы и мосты,
Чудесный летний сад
На фоне снежных гор
И замок – гордый вид,
Достойные черты,
Изысканный фасад
И праздничный декор.

У замка острый шпиль.
Он рвётся к облакам –
Диковинный полёт
Недвижного перста.
До неба сотни миль,
И где-то, где-то там
Лобзают звёздный лёд
Небесные уста.


Пленённые, смущённые мечтою,
Мы очарованы и трепетно молчим.
Как кротки мы, встречаясь с красотою,
Но как в душе восторженно кричим.


За замком мир огромный
Лежит в беспечной дреме.
Мечтает воин скромный
О старом отчем доме.

Он отдыха достоин.
Он так устал от драки.
Надежный, верный воин.
Недремлющий вояка.

Опять солдат на страже,
Опять в ряду переднем.
Герой не знает даже
О скором дне последнем.

Ему не страшно дать врагу ответ:
«Своей землей и верой не торгую»,
И умереть за землю дорогую,
И более достойной смерти нет.

Кто воину седому запретит
Смотреть на мир и не бояться смерти?
«Я так устал», но вы ему не верьте.
Он вновь на страже, он опять не спит.


Две башни – кирпичные птицы –
Всеми забытое ретро.
Со стен улыбаются лица,
Лица, открытые ветру.

Три скрипки – приятные звуки.
Солнце прообразом Феба.
Из крепости тянутся руки,
Руки, открытые небу.

Зачем же всё это рушить?
Бой начинается, поздно.
Из тел устремляются души,
Души, открытые звёздам.


Все, за победой  в погоне,
Копья сжимают –
Медленный бег.
Люди, толкаясь локтями,
Смотрят на небо,
Тянут ладони.

Ангелы крыльями машут,
Перья роняя –
Падает снег.
Демоны тычут когтями
В черное небо –
Молнии пляшут.


Когда я пройду сквозь парадные двери
И встану у рва на краю бастиона,
Мне ангел-хранитель напомнит о вере,
Покажет величие вечного трона.

Открою для неба глаза и ладони,
Паду на колени и сладко заплачу,
И душу подхватят небесные кони
И к солнцу помчат, мимо звёзд, на удачу.

Всё будет впервые, прекрасно и ново.
Полёт на пегасах доверчиво начат.
И каждая строчка и каждое слово,
Как прежде, в стихах, очень многое значат.

Я долго ещё о беде не узнаю,
В прекрасном плену у небесной долины.
Громадина замка, твердыня земная,
На месте твоём- гарь, огонь и руины…


Беда кого-то смертью наградила,
Но к нам пришла в обличии неволи
На фоне заходящего светила,
В искрящемся багряном ореоле.

Бескрайнее, чарующе море
Крылатых мыслей, солнечных фантазий.
Надеялись, беда – еще не горе,
А только цепь пропущенных оказий.


Покрылись стены жемчугом и златом,
Украсились парчой и бахромою,
И мы, вооруженные булатом,
Отстроились огромною тюрьмою.

Тюрьмой для нас самих. Кто ждал такого?
С незримым надзирателем и пушкой.
Наш замок, неприступный для чужого,
Вдруг стал для нас безвылазной ловушкой.

Сбежать? Цепляют нас златые ветки,
Капкан парчовый держит жёсткой дланью.
Сидим как мыши в новой крепкой клетке-
По со'бственному глупому желанью.


Навсегда закрывается дверь.
(Голос вкрадчивый шепчет устало:
«Ты не жди никого и не верь,
Что надежда на что-то осталась»)

Плен внезапный, темница – капкан.
Я кричу от бессилья и боли.
(«Не зови никого, только сам
Сможешь ты оказаться на воле»)

Да, кричи – не кричи, не вернуть
Ощущенья покоя и неги.
(«В мыслях новый отыщется путь,
И придётся забыть о побеге»)

За решёткой минута, как час.
Ум работает, острый, как бритва.
(«И тебя, и меня, и всех нас
Ожидает великая битва»)

В кандалах невозможно любить,
И в душе не откроется дверца.
(«Сможешь только тогда победить,
Если снова наполнится сердце»)


Как в заигранном спектакле
Декорации в заплатах-
За'мок, способом индийским,
Безуспешно чинит крышу,
Позабыв с богиней шашни.
С за'мком старым так бывает.

Где же юный паж пентаклей,
В золотых, блестящих латах,
Что раскладывал мальтийским?
Всё отчетливее слышу
Гром от падающей башни, -
Свет от молний ослепляет.


Кто в памяти, а кто забыт – все, все уходим в вечность.
Мы – тысячи искрящихся, блестящих брызг в реке.
И только старый клоун, грустный клоун в парике
Бредёт обратно в жизнь под смех и зависть встречных.
Колпак с бубенчиком в руке.


Бегают грубые пальчики
И на курок смело просятся –
Прыгают с ружьями мальчики,
С чувствами к Родине носятся.

Мысли тупые и тусклые,
Руки кровавые, потные.
Тело – железные мускулы.
Души – инстинкты животные.

К слабым презреньем наполнены,
К сильным полны уважения,
Битые истины вдолблены,
Что ж, всё готово к сражению.

Служба – лакеев призвание,
Но, если цели высокие,
Будет у всех понимание,
Будут и мысли глубокие.


Зло? Добро? Поймёт не всякий -
Где козлы, а где ягнята.
В самом центре жуткой драки
С душ нагих защиты сняты.

Люд сражается и тает,
Гибнут божии созданья.
Над Землёю смерть летает –
Дева в белом одеяньи.

И кочевники, и горцы
Разгоняют мира скуку.
Окровавленные торсы
И отрубленные руки.

И мозги, и желчь, и кости.
Всё ''мешается'' и стонет.
На одном большом погосте
Гибнут люди, гибнут кони.

Ратоборцы бьются тупо.
И летят в траву мешками
Изувеченные трупы
С перебитыми кишками.

Море, красное от крови
Отсечённой тёплой плоти.
Пальцы, губы, уши, брови -
Всё бурлит в водовороте.

Застывающие лики
В небо смотрят поражённо –
Ветеран, пронзённый пикой –
Новичок, мечом сражённый.

Смерть летает и летает,
Полная безумной мести.
Люд сражается и тает -
Без романтики - без чести.

Будьте прокляты причины,
Что убийства оправдали.
Вонь и смрад от мертвечины
Воздух, небо пропитали.

Стон над выжженной равниной.
И беззвучные воро'ны
Выгибают кру'гом спины,
Мертвецам даря поклоны.

Стон летит по всей Вселенной,
Но поёт над миром лира
Ради жизни - пусть и бренной -
Ради жизни, ради мира.

Всё свои имеет сроки -
Планы выверены, точны.
Тают в вечности пороки,
Но и благости порочны...

Войны – гнойные нарывы,
Что стремятся разорваться.
Отгремели где-то взрывы,
Начинают приближаться.


За злобу, людям в назиданье,
Смерть начинает пушек пенье.
Война – Господне наказанье
За ложь, за зависть, за презренье.


Громкий плач, причитанья – известия дики.
На щитах ратоборцы сжимают мечи.
Кулаки ледяные, застывшие лики.
Двери настежь и золото окон в ночи'.


Малыш, не смотри, как взрослые люди
Стреляют друг в друга, как будто так надо.
Не верь им, прошу. Так вечно не будет.
Не думай, что ненависть – жизни услада.


Времен несется круговерть.
Бредут не чувствуя вины:
Старуха в белом платье – смерть,
И старец в красном – бог войны.


Витает грех над мрачным полем
Порочных мыслей и падений,
И заражает падших горем
Кошмарных снов и привидений.

Рождает в небе, в душах грозы.
Заснувшим страшно и обидно.
И по щекам стекают слёзы,
Но дождь идёт и слёз не видно.


Земная твердь на много-много миль
Лежит в крестах, пугая тишиною,
А в океане мыслей полный штиль,
Немой вопрос: «Зачем мы под луною?»

И мозг начнёт былое ворошить
И с тем, что было, бережно прощаться,
Как нелегко на этом свете  жить:
Мечтать, творить, любить и восхищаться.

И даже смерть не скажет наперёд,
Какое в жизни было главным дело,
Она придёт, наступит в свой черёд,
Неся покой душе и отдых телу.


Дайте кому-нибудь в руки власть
И вы увидите – Что он есть.
Кто-то взлететь сможет, кто-то упасть,
Но чаще – просто на шею сесть.

Дайте законы кому-нибудь –
Множество пунктов, в руки клеймо.
Кто-то достойный вымолит путь,
Но чаще – влезет по пояс в дерьмо.

Дайте кому-нибудь в руки плеть.
Сам пусть решает, как поступить.
Кто-то не сможет на плеть смотреть,
Но чаще – возьмется и будет бить.


Я до сих пор не понимаю,
Зачем все люди так живут:
Пред сильным голову склоняют,
А слабого ногами бьют.


Проклятий недостойны даже
Все те, что лгут на злобу дня,
Во всех грехах свой дом виня,
Свой отчий дом, придумать гаже,
Противней, мерзостней нельзя.
Как так? Ругать отчизну гладко
Престижа ради? Иль достатка?
Но разве им простит земля?

Когда до омерзенья модно
Отчизну в грязь, в дерьмо втоптать,
В ком честь жива, пора восстать
И возмутиться всенародно –
Сказать великие слова
О том, что Родина священна,
И встать коленопреклоненно.
Земля, ты, как всегда, права.


Идём, рука в руке,
По выжженной равнине,
По бе'регу реки,
В которой влаги нет.
В незримом далеке’
Потерян край пустыни,
Где горы велики,
Где моря синий цвет.

На склонах гор трава,
В предгорьях тень дубравы,
Вода влечет волной,
И рядом виден лес.
Земля всегда права,
А мы опять непра'вы,
И нас терзает зной,
Терзает гнев небес.


Хотелось не видеть, не помнить (забыться)
О людях чужих, об отчизне,
За стенами замка надёжно укрыться
От бед и нелепостей жизни.

Но разве спасают гранитные плиты?
От горестей спрятаться сложно.
В придуманном замке желанной защиты
Найти, отыскать невозможно.

Надежды, мечты и душевные струны –
Всё рвётся, и план наш бездарный.
Летит, удаляясь, слепая Фортуна,
Уносит свой лик лучезарный.


Наш замок рушится. Пусть это сон кошмарный,
Но как тоскливо на душе. Его гранитных стен
Коснулись: пламень огненный и дым угарный.
И ядра вражьи не дают восстать с колен.

Горит наш замок. Па'дают седые башни
Как больно видеть под копытами свои поля.
Кошмар кровавой жатвы вместо свежей пашни
И пепел-снег, где раньше пели тополя.


Отстроить замок заново не просто.
Великим замку стать ещё, ещё трудней.
Пустует трон, смеются сверху звёзды.
Не дарит принца Бог, ему с небес видней.

Да, нет наследника, пусты подолы,
Журавль не прилетел, капуста не взошла.
Что замок наш, коль рушатся престолы?
Проблемы наши – блажь, когда беда пришла.

Наш замок – лишь пылинка государства.
Стране придуманной не видеть перемен.
Вступают в брак коварство и бунтарство.
Привычной гадости приходит дрянь взамен.


В день безрадостный, грустный, ненастный,
В день печали, тоски и тревоги,
Мы придумали замок прекрасный,
Дивный замок у дивной дороги.

Он роди'лся из грусти и муки,
Он оделся в простые одежды,
Навсегда избавляя от скуки,
Награждая мечтой и надеждой.

Он раздвинул былые просторы,
Воспарил над великой равниной.
Он приблизил далёкие горы.
Он украсил их снежной периной.

Замок наш чистоты и участья
Для обмана и зависти зыбок,
Дивный замок желанного счастья,
Замок нежности, замок улыбок.

Дивный замок над древней рекою,
Сколько было в нём света и пыла,
Сколько было тепла и покоя,
Сколько было в нём, о, сколько было!



И ты, читающий теперь слова пустые,
Умрёшь как все:кто жил,кто жив,кто будет жить в веках.
Ты обязательно умрёшь – слова простые.
Умрёшь и неизбежно превратишься в смрадный прах.

Читай и представляй, как гроб забитый
Лежит на дне могилы под землёй, а ты внутри,
Один, изъеденный червями и забытый,
Почти забытый года так примерно через три.

Ты обязательно умрёшь. К чему надежды?
Интриги, ложь, борьба за положенье и престиж?
Не пригодятся деньги, модные одежды
И званья мертвецу, ведь ты в гробу лежишь.

Зачем же в сердце злоба, зависть, ревность,
Вся в мыслях мелких, подлых и никчемных голова?
Читай и думай. Между строк седая древность.
Умрёшь, но знай: душа твоя останется жива.


Тенью на стене,
Отраженьем в стекле,
Каплями в окне
Отвлекаюсь ото сна.
Этот летний гром
Сотрясает дрожью дом.
Расстаюсь со сном.
Стала вдруг постель тесна.

Я смотрю в окно.
Туч на небе полотно
Всё заволокло,
Мир окрасив в тусклый цвет.
Выйти на балкон
Мне ещё мешает сон.
Грустных капель звон
Будит память прошлых лет.


Чистый,
Светлый, радостный миг.
Листья
С веток в небо летят,
И чей-то понимающий лик,
Как солнце
Греет
Мой открывшийся взгляд,
Сеет
Зёрна новой любви.
Бегу от сомнений назад,
Под солнце,
В поле,
Лечь на всходы травы,
В море,
Там, где парус возник.
Сладкий запах свежей листвы
Рождает
Чистый,
Светлый, радостный миг.
Листья
С веток в небо летят,
И чей-то понимающий лик
Всё знает.
Я бегу назад…

«Наш замок был красив, и чувствовалась сила
Во всех его значках, и башнях, и фасадах.
А узникам стена была на век могилой…
… (Но)  СИЛЬНЫЙ побежал по голубому саду».
               
                (начало 80-х; май- октябрь2003г.)