Слепые

Мы цель однажды оскопили
В своих исканиях скупых.
Идут по Фландрии слепые,
Поводыри других слепых.

И что на их подошвах босых,
Они не ведают порой.
И тянет всех незрячий посох
Туда, где яма под горой.

А вот утрёт нечистый нос-то,
Когда в канаву полетим.
И на земле навалом просто
Таких примеров и картин.

Я наблюдал такое лично
И сам от хохота рыдал.
И это даже символично,
Что я такое наблюдал.

О, кто же страждущему руку
Из нас, из нынешних, подаст?
Один горою за науку,
Другой и ближнего продаст.

Иной на мир глаза откроет,
Всё перепутав, как всегда,
У тех, кто эти ямы роет
На тех, кто валится туда.

И, заполняя этот кратер,
Оракул в сонмище тупых,
Всегда найдётся провокатор,
Кружащий армию слепых.

Войди в чужое поведенье,
Охолонувшись из ведра:
Святое это провиденье
Или лукавая игра?

Занятно мне и то и это,
Но в толк рассудок не возьмёт:
В конце, когда не станет света,
Кому сильнее повезёт?

Чудная нами правит сила,
Пыхтя, как чёртова ноздря.
Не зря она дела месила
И куролесила не зря.

Ревут погодные стихии
И нет дороги, как на грех.
Идут по Фландрии слепые,
Превозмогая божий гнев.

Они судьбу себе слепили
Из пенья птиц и шума трав.
И счастье горькое купили
Не зрить уродливую явь.

Когда глаза не знают корма,
Смириться больно с пустотой.
И звуки, запахи и формы
Их наполняют красотой.

По кольцам времени на спиле
Не угадать смертельных ран.
И носят ладанки слепые
По неприветливым мирам.

Себя под солнцем не жалеют,
Храня в душе благую весть.
И мир им кажется светлее,
Чем он на самом деле есть.

Они свою печаль испили,
Но нет и дня у них без бед.
Уходят в сумерки слепые,
А пробиваются на свет.

Когда у храма на приступке
Шумят, не видя образа,
То им за грубые проступки
Никто не выдерет глаза.

У них совсем другое сито,
Свой счёт потерям и смертям.
Ведь напитали их досыта
В пути хлеба самаритян.

Незваный гость на этом пире,
Кто усадил за стол тебя,
Где благоденствуют слепые,
Завесу Бога теребя?

Тебе не зримы те границы
И ты не чуял ту узду.
И не твои глядят глазницы
На лучезарную звезду.

***

Бредут слепые по дороге,
Бредут по Фландрии родной.
Стучат их палки о пороги
За каждой встречною стеной.

И от селения к селенью
Они на ощупь ищут рай.
Цены не знает их терпенью
Средневековая мораль.

Ни грамма в том энтузиазма,
Но цель, пожалуй, неплоха.
Не видно мира – нет соблазна,
А нет соблазна – нет греха.

Идут слепые, как святые,
Незримый чувствуя проём,
Как будто есть дела такие,
Какие мы и не поймём.

А те свои пределы знают,
Хотя вокруг темным-темно.
Судьба их гонит и пинает,
А им как будто всё равно.

Они обыденно страдают,
Привычно Лазаря поют.
И даже там не пропадают,
Где им ни крохи не дают.

Они живут немым укором,
Они гармонии вредят.
Торчат уныло под забором
И нашу совесть бередят.

Они в себе, но в общей массе.
Они повсюду, но нигде.
Они нигде, но в этом разе
Они воистину везде.

Какая им дана расплата,
К каким их тащит берегам?
За что у них душа распята
И к нашим брошена ногам?

Застыла жизнь на этих лицах
Уже как будто навсегда.
И в их мерещатся глазницах
Картины Страшного Суда.

Как будто мир врасплох застали
За то, что он про них забыл.
Как будто взяли и восстали
Минувшей ночью из могил.

И бьют их палки по заборам,
Скликая по миру своих.
И, может, нам однажды ворон
Глазницы выклюет за них.

Они идут – и зрячим страшно,
И я, пожалуй, не солгу,
Что просят милостыню нашу,
Как будто мы у них в долгу.

Они чужие – как чумные,
Крещёны ветром и дождём.
В пустых глазах у них иные
Миры, где все мы пропадём.

Пока мы только веселимся,
Отгородившись от калек.
Ведь мы же в них не растворимся,
Не обезличимся навек.

Мы все – господние творенья,
За нами ангелы следят.
И всем даны душа и зренье,
Да все по-разному глядят.

Когда толкает мимо броду
Бродягу шумная толпа,
Какому идолу в угоду
Она жестока и слепа?

И разве есть за то прощенье?
И даже тот, чья бита плоть,
За всех обидчиков прошенье
Подаст, – да примет ли Господь?

Перед толпою – как в музее;
Плевок – цена за чудеса.
И не глупец, на то глазея,
Свои продрал бы очеса.

Нет, непременно напаскудит
Дурак, позорящий отца.
А сам как был, так есть и будет
Во тьме заблудшая овца.

Зачем же вытоптаны тропы,
Когда неведомы пути?
И в каждом городе Европы
Слепых от веку – пруд пруди.

От злобы тот дугою согнут,
А тот от важности надут…
Куда заблудшие не могут,
Туда незрячие идут.

Идут по снегу, грязи, пыли
И держат строй – за рядом ряд.
Такие есть – какими были
Вчера и тыщу лет назад.

За жизни, что в себе скопили,
Их вечный облик жутковат.
Идут по городу слепые,
Перемогая мрак и смрад.

Едва ль событие большое,
И кто же тем беднягам рад,
Что жмутся к тёплому душою,
Как птицы у небесных врат?

Они уйдут, не видя страха,
Как мрака чёрные жрецы.
Глядите все – они из праха,
Они – живые мертвецы.

Они пришли по наши души,
А души их не в облаках.
Они – загробные кликуши
С баграми в цепких кулаках.

Они молчат, но знает город,
Что здесь они наверняка.
И кто не бит, и тот, кто порот,
Продрогнут как от родника.

Они – исчадия стихии
И ходят так из года в год.
А мы не олухи какие,
Но кто кого куда ведёт?

Они пройдут – и мы загинем
В обычной нашей суете.
Они падут – и мы за ними,
Давя друг друга в темноте.

Нет, на слепого нет надёжи,
Как ни печальна эта песнь.
Не камо, говори, грядёши,
А только «аз» и только «есмь».

На всех путях заставы Бога,
За всё его благодари.
А у слепых своя дорога
И там свои поводыри.

2009