Я угадывал звук

Норе.

Я угадывал звук, что положит конец разлуке,
На ходу доставая паспорт и свой билет.
Я смотрел в окно из купе, вспоминая руки.
Твоих пальцев тонкий, изящный, прозрачный свет.

На лице моем, поутру никогда не бритом,
Замерзали слезы воды из немого льда.
Я хотел разбить этот лед деревянной битой,
Только биты тогда в руках не было у меня.

Свитер толстый а-ля Олег Видов под горло мамин,
Слишком фирменный, чтоб впечатлить тебя, жег, не грел.
Свою жизнь и любовь мы с тобою сломали сами!
(Я совсем не за это трешку потом сидел.)

Помню я - завалился с тобой в семь ноль-ноль в подсобку.
Помню - лес и склад нефтяные, дрова и сопки.
Помню губ твоих кольцо охватило уд мой,
Я как-будто в горячий ад ночь летел совершенномудро.

Цепь порвать из цветов ведь сложнее же, чем из стали.
Мы по-взрослому так зажигали! И мы устали...
За окном у меня теперь Шанхай, а не Северяновск.
В тамариска цвет превратился я, окаянный.

Я шри-янтру себе нарисую на страшном теле.
Я поляну накрою всем, кто уже не в теме.
Я Движенья все позабуду лихие годы.
Только ты уж прости, кисенок, тогда уход мой.