Плесень

Демиургу интересен был не весь земной овал.
И туда, где нынче плесень, он банально наплевал.
Сколько песен знает плесень, убивая наповал?
Как недужен и невесел был бы этот карнавал!

Ей создатель выдал фору, мир от битвы исцелил.
Подарил её «Рокфору» и вкачал в пенициллин.
Так поклон бы и отвесил этой бабушке в сенях:
тесен мир, а в мире плесень прорастает на камнях.

Плесень царствует без кресел, хоть и возраст староват.
Без нее, ей-богу, пресен был бы жизни аромат.
Мы в нее щипцами лезем, разлагаем так и сяк.
Но никто покуда плесень не заметил на костях.

Целый мир избегнуть плена не сумел – и странно мне,
что не знают вовсе тлена наши кости на земле.
Мой рассудок понимает то, что плесень – это бог:
жизнь даёт и отнимает… А ведь это только мох!

Из темницы не стремится это чудо на припёк.
И хранит свою грибницу этот маленький грибок.
И, конечно, интересен этот самый экивок:
ты откуда всё же, плесень, чудодейственный плевок?

Вот ее достали ген бы, если он, конечно, есть,
и, плюя на все легенды, распатронили бы весь.
Не поэзию, а прозу увидали бы, поди,
и не вред, а только пользу ощутили впереди.

Но от плесени лишь гадко на душе у большинства
и дурачит нас загадка существа иль вещества.
Эта инопланетянка, не без неких перспектив,
портит вроде инплантанта наш земной императив.

У нее своя капелла, чтоб целить или травить.
Может, время не приспело эту плесень отворить.
Никому не потакая, плодоносит этот мох.
Может, миссия такая у него, что не дай Бог…

На земле то мир, то войны, жизнь у плесени – своя.
Может, даже недостойны мы и таинства ея.
Может, с нею нам проститься и забить железом лаз,
и пускай она кустится в стороне от наших глаз.

Были беды и лишенья, наша сущность не робка,
но не вынесла решенья в отношении грибка.
Мы земные хляби месим, замыкается овал…
Сколько песен знает плесень та, что прячется в подвал?..

1995