Юный скиталец, бредущий сквозь время

Многие в юности пишут стихи. У большинства со временем это проходит. Прошло и нашего героя. Совсем молодым он отказался  от своего творчества, больше не написал ничего и умер в неизвестности.
Но эти юношеские стихи позднее обессмертили его имя.
Семнадцати лет он бежал из дома и всю осень скитался по дорогам Бельгии.

Я восемь дней подряд о камни рвал ботинки,
Вдыхая пыль дорог. Пришел В Шарлеруа.
В Зеленом кабаре Я заказал тартинки
И ветчины кусок, оставшийся с утра.

Блаженно вытянул я ноги под зеленым
Столом, я созерцал бесхитростный сюжет
Картинок на стене, когда с лицом смышленым
И грудью пышную служанка в цвете лет,

- Такую не смутишь ты поцелуем страстным! –
Смеясь, мне подала мои тартинки с маслом
И разрисованное блюдо с ветчиной,

Чуть розоватою и белой, и мгновенно
Большую кружку мне наполнила, где пена
В закатных отблесках казалась золотой.

В его родной Франции шла война. Молодые, чуть старше его, ребята гибли на поле боя. Он как никто другой пронзительно чувствовал бесчеловечность войны, её противоестественность.

 Молоденький солдат, с открытым ртом, без кепи,
Всей головой ушел в зеленый звон весны,
Он крепко спит. Над ним белеет тучка в небе.
Как дождь струится свет. Черты его бледны.

Озябший, крохотный, - как будто бы спросонок
Чуть улыбается хворающий ребенок.
Природа, приголубь солдата, не буди!

Не слышит запахов и глаз не поднимает.
И в локте согнутой рукою зажимает
Две красные дыры меж ребер на груди.

Он вернулся домой. Жизнь брала свое. Он был молод и красив.

Она была полураздета,
И со двора нескромный вяз
В окно стучался без ответа
Вблизи от нас, вблизи от нас.

На стул высокий сев небрежно,
Она сплетала пальцы рук,
И легкий трепет ножки нежной
Я видел вдруг, я видел вдруг.

И видел, как шальной и зыбкий
Луч кружит, кружит мотыльком
В её глазах, в её улыбке,
На грудь садится к ней тайком.

Тут на её лодыжке тонкой
Я поцелуй запечатлел,
В ответ мне рассмеялась звонко,
И смех был резок и несмел.

Пугливо ноги под рубашку
Укрылись: «Как это назвать?»
И словно за свою промашку
Хотела смехом наказать.

Припас другую я уловку:
Губами чуть коснулся глаз;
Назад откинулась головка:
«Так, сударь, лучше… Но сейчас

Тебе сказать мне что-то надо…»
Я в грудь её поцеловал,
И тихий смех мне был наградой,
Добра мне этот смех желал…

Она была полураздета,
И со двора нескромный вяз
В окно стучался без ответа
Вблизи от нас, вблизи от нас.

В начале 1871 года он проводит время в публичной библиотеке своего родного города Шарлевиля в Арденах. Он еще, не видев моря, но мечтая о нем, зачитывается новыми романами Жюля Верна. Здесь он пишет свое самое знаменитое стихотворение «Пьяный корабль». Речь в этом удивительном стихотворении идет от имени покинутого командой корабля.

Я застигнут был в джунглях индейской охотой -
В ней команда моя до конца полегла.
Я подхвачен был тёмной и быстрой протокой,
И речная волна меня вниз повлекла.

Среди буйства стихий и тропических ливней
Легче пробки швыряло меня по волнам,
Среди влаги и слёз в океане пустынном
Не искал я дорог и путей к маякам.

Я вдыхал кисло-сладкие запахи сидра.
Сквозь гнилую обшивку сочилась вода,
Паруса порвались, руль был сломан и выдран,
Смыла с палубы винные пятна волна.

Сквозь туманы времён, среди млечности синей
Я блуждал бесприютно в потоках светил,
И из мрачных глубин ночью фосфорный иней
И диковинных рыб океан выносил.

Я в потоках хмелел - в океанских просторах,
Весь каркас мой пронзила хмельная волна,
Всё качалось вдали, и хмельней алкоголя
Горечь шалой любви поднималась со дна.

В этом бреде дорог мне маячили земли -
Там, где небо открыто уплывшим давно,
И в бездонных ночей тихих заводях дремля,
Я расцвета грядущего видел вино.

Но уж нет больше сил мне скитаться по воле,
Чёрен солнца мне лик, холодна мне луна -
Пусть мой киль разобьёт, пусть в солёном просторе
Опущусь я на дно и усну навсегда.

(Вольный перевод  автора статьи)

Оригинал этого стихотворения не поддается окончательной расшифровке. Вот еще один фрагмент из перевода Антокольского.

Сто раз крученный-верченный насмерть в мальшреме,
Захлебнувшийся в свадебной пляске морей,
Я прядильщик туманов, бредущий сквозь время…

В сентябре 1871 он появляется в Париже. О нем узнает литературный мир. Большинство его лучших стихов уже написано, и появление в столице совпадает с началом заката его творчества. Артюр Рембо вспыхнул как метеор и исчез, но и навсегда остался юным скитальцем, бредущим сквозь время.