Гробовщики

- Сейчас, ещё минут пять и понесём.
- Тяжёлый, наверное, мужик-то был – ишь какой гроб большой.
- Вот так и в жизни – веса много, а ума совсем нет. Прямо как и у тебя, Миша.
- Да иди ты в баню! – руганулся Михаил Иванович, смачно плюнув на мягкую кладбищенскую землю. – Мужики, я вот захожу к нему сегодня, открывает дверь его жена и говорит, что тот ещё спит. Вот я было диву дал. Ведь вчера только работали, а деньги уже пропил и отсыпается. Наверное дешёвой водки кушал весь вечер... А, Кузьмич, ты чего это так долго спишь по-утрам. Совсем все мозги пропил.
- Ну-ка тихо! Вы здесь не на казахском базаре – грозно буркнул Павел. – Не говорить по-русски, да ещё и так громко. – Павел, с каким-то сожалением покачав головой, удалился ко входу в капеллу.
- Да правда что. Мычит здесь как бык, деревня бл... – руганулся Кузьмич. – Пошли, щас уже вытаскивать надо.
- Все готовы? Заходим! – донеслось от Павла.

Все как боевые муравьи разбрелись по местам, каждый зная своё задание. Кузьмич остался на улице, чтобы выносящиеся венки подвешивать на телегу, специально для этого уже приготовленную. На этой телеге двое должны были каждый раз перевозить цветы и венки на место захоронения, которое уже заранее было выкопанным для мертвеца. Люди в капелле стояли и, грустными и ничего не понимающими глазами, хлопали словно в ладоши. В тихой капелле эти хлопки были настолько слышны, что мужики вынося венки и цветы порой осматривались вокруг себя, чтобы угадать, от кого исходил очередной хлопок. “О, этот длинный с горбатым носом и большими глазами хлопнул”, подумал вдруг Вальдемар, часто перечивший Павлу, хоть и не словами, но делами. По обычному, Павел заходил в капеллу первым, брал венок за венком и подавал каждому гробовщику отдельно, тем временем как те, дружным строем ожидали их от Павла. Только Вальдемар частенько забегал вперёд Павла и, неуважительным поведением показывая свою бесстыжесть, приобретённую где-то в далёком Казахстане, параллельно Павлу поднимал венки и сам выносил их Кузьмичу. Никто из мужиков так больше не делал. Один он давал о себе знать подобным образом, и не удивительно, что Павлу это зачастую не нравилось.

- Есть ещё венки? – пробасил Кузьмич.
- Ну тихо же! – грозно ответил ему Вальдемар и дал знак, что ещё два осталось.
Два эти венка были быстро вынесены, и мужики как по сигналу выстроились в двойной ряд тремя парами в проходе капеллы. Дружными одинаковыми движениями они замаршировали внутрь помещения, к месту, где стоял гроб на катафалке. Все они пытались в такой момент замаскировать выражение лиц какой-то угрюмостью или даже может нагнать праведно-траурный свет в глаза. Но в один из таких моментов Харитон споткнулся и задел ладонью одну из горящих свечей, стоящих возле гроба. Это случилось, когда он, падая, размахнул рукой и пальцами задел за подсвечник, подножка которого её не удержала. Но, падая, он рухнул в неожиданно распростёртые обьятья Потапа, который был ему другом и поддержал его. Только благодаря этому он не упал навзничь.
- Дурак! – завопил Кузьмич и показал ему свой большой прапорский кулак.
Всех немцев, стоящих здесь и смотрящих на происшедшее, как будто окатило волной эмоций – кто-то хихикнул вдали зала, а пожилые, видимо которые были близкими усопшему, вспыхнули агрессией на Харитона, да и на всех мужиков за их халатность – ведь это был прощальный путь их родного человека – а тут какие-то деградированные стариканы мешают ему отойти в мир иной. Для закоренелых, напряжённых от тяжёлой немецкой традиции пожилых прихожан, было кощунственным такое отношение к усопшему. У некоторых из стоящих здесь будто их мысли написаны были на лицах: „Ритуал отхода Генриха в тот мир пошёл на смарку. Как же теперь всё будет? Примет ли его Бог к себе? Что же сделать этим неучам, чтобы их проучить?” Один из стоящих, увидев что свеча обрызгала Харитонов халат воском, не выдержав такого напряжения, чуть не упал в обморок, но взял себя в руки и вышел прочь.
Тем временем пятеро стариков и студент Василий покатили катафалку с гробом к выходу. На крыльце кладбищенской церкви Кузьмич и Харитон отпрянули от гроба и ринулись к телеге с цветами, и, покатив её вперёд гроба, они и вся процессия медленно, но целенаправленно, устремились к могиле.
Харитон понимал, что не избежать ему сегодня матерков, которыми покроют его товарищи, но делать было нечего и он, настроив себя на матерный бой, дрожал, но работу свою делал.

Когда гроб был доставлен к месту погребения, Кузьмич и Харитон, перехватившись от цветочной телеги к гробу, также как и вся остальная команда, тянули тяжёлую ношу к ухоженной вырытой яме. Опуская гроб на жерди, лежащие на могиле, случилась следующая Харитонова ошибка, оказавшаяся для него фатальной. Он снова споткнулся. В этот раз он хоть и удержался на ногах, но его фуражка, слетевши с головы, будто прямой наводкой полетела в яму. Он в самый последний момент, высвободивши руку, резко нагнулся и схватил фуражку.
- Успел – пробормотал он.
- Дурак! – со злостью буркнул Кузьмич.       
Харитон как бы в потёмках видел вокруг себя легко покачивающиеся головы грустных людей и своих товарищей.

- Во имя благодати мы можем жить под этим небом. Только милостью мы спасаемся и никакие ритуалы, дебри религий, традиции и обычаи нам не помогут. Тот, кто верит в благодать, должен отказаться от своей привычной веры в дела, верой, которой мы все обременены… От земли ты взят, к земле и отходишь…
Священник, начавший погребальную речь, говорил дальше, но слушающие гробовщики уже ничего не в силах были понять из этих слов. На них словно туманным облаком навалилось раздумье. Дальше они свою работу проделывали уже как по заданной программе. Все одним разом стали какими-то тихими, спокойными и одновременно задумчивыми. Выглядели они как живые статуи, оставляя холод и недоумение в их глазах, затянувшихся странной поволокой. Уже выходя из кладбищенского двора, какая-то пожилая женщина, маленькая и скукоженная, сунула Михаилу Ивановичу сложенный вдвое конверт. В нём были деньги, или другими словами - материально выраженная благодарность. Он быстро схватил конверт и конвульсивным движением руки засунул его себе в карман. Маленькая пожилая женщина лёгким голосом сказала. “Это Вам, за работу!” Она прощающим взглядом посмотрела на недоумевающего русского и, развернувшись ушла в глубь двора. Она не знала о том, что вся бригада гробовщиков уже получила деньги от агенства ритуальных услуг, а также, что об этом конверте кроме Михаила Ивановича никто больше не узнает. Но ей это было совсем неважно.