Галерея. Тумас Транстрёмер

Я  ночевал  в  мотеле у  Е3.
Там в номере был запах мне знакомый
по азиатским экспозициям  в  музее:

на светлых стенах маски из Тибета и Японии.

Но сейчас не безликие маски

проступают сквозь белые стены забвенья,
чтобы  что-то  спросить, чтобы вновь задышать.
Я не сплю, наблюдаю   борьбу,
череду  их уходов  и  новых явлений.

Кто-то  облик  берет у  другого  взаймы, кто-то  лица  меняет
во мне глубоко, там внутри,
где забвенье и память  свои  продолжают  торги.

Вот  они  проступают сквозь краску 
на  белой стене,
пропадают, являются вновь.

И  какая-то  есть  в этом  скорбь ,
но она так себя не зовет.

Добро пожаловать  в  аутентическую галерею!
Добро  пожаловать  на  аутентичные галеры!
В   эти   аутентические    сети!

Мальчишка-каратист,  мужчину  раз  сразив ударом,
теперь в мечтах  о  быстрых  барышах.

А эта дама   покупает, покупает ,потом
бросает все  в  пасть  пустоты,
которая  ползет за  ней хвостом. 

Икс-господин  не  в  состоянии покинуть свой этаж:
забор лунатиков  чернеет 
между  ним
и  горизонтом , постоянно совершающим вираж

А  та, которая сбежала из  Карелии,
которая  умела  хохотать …
теперь    застыла  и  окаменела,
как  статуя  из  Шумера.
 
Все, как тогда, когда мне было 10 лет,
я  шел  домой, в подъезде  выключили  свет,
но лифт  был  освещен, и  поднимался  он 
из  черной глубины  как батискаф  этаж  за  этажом,
а  в  это  время  эти, 
воображаемые  мною лица , теснились  в  клети.

Сейчас  они  не  плод  фантазии, они  наличны.

Лежу  распятым, словно  перекресток.

Так  много   прибывающих  из   белого  ничто.
Однажды мы   друг к другу прикоснулись. Аутентично!

Длинный  светлый  коридор. Карболки  запах.
Инвалидная коляска. Девочка –подросток
после  аварии  учится  не плакать , а говорить.

Он    под  водой  кричит, но 
беспощадная  морская  масса  вливается в него
сквозь нос  и  рот.
 
Голос  в  микрофон : «Скорость –   власть!
Скорость- власть!
Играйте в  игры! Тhe  show must  go  on!»

В  карьере  движемся  мы  шаг  за  шагом
вне - игры,
на  лицах   маски,  в  горле песня-крик: «Я это, Я!» 
Того, кто  устраняется, 
считают  кучею тряпья!

Сказал  один художник: я  раньше   был  планетой   
с  плотной  атмосферой,
там преломлялись  солнечные стрелы  в  сиянье радуг,
день ото  дня  там  бушевали  грозы.

Теперь   погас  я, высох и раним.
Энергию  ребенка  потерял
и только две  имею стороны:
озноб  и  жар
 
И не  имею  радуг.


Я  в  звукопроницаемом  мотеле   
и  многие из звуков  так  хотели   пройти сквозь стены,
но не  смогли

их  заглушили  помехи белые забвенья.


Тонет  в  стенах  безымянная  мелодия.
Нерешительные стуки не желают быть услышанными  словно 
продолжительные  вздохи
мои  старые  тирады  ползают  бездомно

Слушайте  общественные  механические  самобичевания 
вентиляции  великий  голос,
что  в  шесть сотен  метрах  под  землею 
лживым   ветром  продувает  штольни

У  нас  глаза  открыты  широко… под  колпаком.

И если нужно непременно объяснять   -
то эта  дрожь  под  нами означает,
что все мы на мосту…

Я   часто  неподвижным   должен  быть.
Я -  в  цирке  ассистент  метателя  ножей! 
Вопросы, что летят в меня, отбрасываю  в  гневе,
они  со  свистом  возвращаются назад,

друг с  другом  не встречаясь,
их острия  вбиваются  вокруг  меня ,
мой контур грубо  очертя, 
и остаются там, когда  я  это  место  покидаю.

Я  должен  часто  добровольно  сохранять  молчанье.
Поскольку «слов последних»  бесконечна  череда ,
поскольку  здравствуй  и   прощай…
поскольку  нет различий меж  сегодня   и  вчера…

Поскольку  переполнили  края  изгои,
все   тексты   затопив   собою.

Я ночевал в  отеле для  лунатиков,
где  было  много  лиц  убитых  горем 
иль  сплюснутых  судьбою
в скитаниях  сквозь  забытье   

Они  вдруг оживут, исчезнут, возвращаются  назад,
мимо меня глядят,
желая  быть у праведной  иконы

Случается, но  редко,
один  из  нас  увидит   того, другого:

мгновение и проявился  человек,
на  фотографии как  будто, но  яснее, 
на  заднем  плане   
некто, кто  значительней  его  обычной  тени.

Он стоит  в  полный  рост  у  горы. 
Но скорей, не  гора, это домик  улитки.
Но  скорей, просто  дом.
Нет,  не  дом, но  там  комнаты. Много.
Это  очень   нечетко, но  так  впечатляет.
Он  из  этого  вырос, это  в  нем  прорастает.
Его  жизнь  и  его  лабиринты.