Бесстрашный пулемётчик

                Произведение, получившее Приз симпатии судей
                в конкурсе Алые Паруса Любви по теме:
                "Мы любовью к Родине богаты"               

                Из цикла "Окопные были"

 В роду Бучиных на каждое поколение приходилась война. Воевали мужчины в германскую, отстаивали революцию в семнадцатом, и  в финскую кое-кому досталось пороху понюхать.   

А Петр до войны на действительной службе изучал пулемет.

Весною вернулся со службы в родную  Старую Отраду, что в Кумертауском районе, а
летом 41-го его призвали на сборы.

«Наверное, новые пулеметы изобрели , — думал он. — Чай, за 45 дней изучу и домой приеду».

Ехали новобранцы весело, попивали водку, песни горланили. Только встречные составы им показались подозрительными: откуда в них раненые? В катастрофу, что ли, попали?

Спросили у сопровождающего. Он промолчал, а на станции Шабалино построил  ехавших на учения и сурово сказал:

— Война,   ребята.   Немец  на   нас  двинул... Так что едем сейчас прямо на фронт — И резко  поправив   ремни, скомандовал: - По вагонам!

    Стихли песни, погасли улыбки. В поздних сумерках  шарили по небу прожекторы.

Ближе к границе их все чаще обстреливали с самолётов, не раз принимались бомбить.

Надрывно выла сирена. Парни горохом раскатывались по откосам, зло сжимая кулаки. Другого оружия  у них не было...

- Эх, сейчас бы «Максима» сюда!— с болью думал Петр, глядя, как ни за что, ни про что замертво падали безоружные парни. - Уж  я  бы    показал    врагам класс!

   Но показывать класс  пришлось не скоро. Вместо «Максима» он получил винтовку, и лишь  в 43-ем -  автомат.   

Шел  на   врага,   свирепо    расстреливая  патроны, не думая ни  о жизни, ни о смерти, лишь вспоминал   убитых  земляков - товарищей там, у насыпи. Перед глазами   стояли   переполненные ранеными эшелоны.

    Не заметил, как в августовском  бою   обожгло   плечо.   

20 дней  горячий по натуре Петр  не чаял,  как убежать из полевого госпиталя и, не    долечившись, пришёл в свою 48-ую бригаду.

И с ходу в бой. Бились отчаянно, не оглядываясь по сторонам, и не эаметили, как попали  в окружение. Кругом враг — враг сильный и коварный, враг, вооружённый до зубов.

Выбирались из окружения трудно... Потери были большие.

Не верилось, что здесь, под Москвой, могли хозяйничать Гитлеровцы.

Сюда были брошены огромные силы и новейшая техника. Цель врага была одна: покорить, снести с лица земли сердце России. Наша цель - не пустить их к сердцу страны.

И не пустили! Скольких жертв стоила эта Победа, подсчитают статисты и историки уже после войны...

 ...Калининское направление.  Пулеметный расчёт. Два, а то и три солдата не успевали подносить Бучину пулеметные ленты по 250  патронов в каждой. А немцев было, как грибов в урожайный год. Ветеран вспоминал:

— Идут цепь за цепью в белых    халатах  и конца-края  им нет.  Командир кричит: «Экономь    патроны!    Подпускай ближе!». Подпускаем ближе. Они руки поднимают, будто сдаются. А затем все автоматные диски в  нас  расходовали.   Хитростью брали,   гады.

Ну, тогда и мы озверели до того, что пулёметы    раскалились - дотронуться   нельзя было. Я просто обжигался. Хорошо, что гашетка была с деревянным наконечником, а то б стрелять было нельзя.

И  все же приходилось отступать. Слишком неравные силы и техника.
   
 — Горько  для солдата отходить. Но  в  начале  войны это часто бывало.   

Стыдно глаза поднять на женщин  и стариков, что  прятаться от врага в леса уходили. Выходит, бросали   мы   их...   

- "Защитнички..." - с язвицей и с   укором неслось нам вслед. Лучше умереть, чем слушать такое,—   вздыхает    Петр   Петрович.

—   Шли     по   зрелым хлебам, которые на землю роняли спелые семена и ранили душу хуже пуль.   

Ползли по глубоким     снегам, вгрызались в землю, держались до последнего.  Сцепив зубы, дрались врукопашную, - так велика была у нас вера в победу.   

 В одном из таких боев остановили фашистов. Радоваться бы Петру надо. Но тут прямым попаданием разнесло его пулемет. Осами впились осколки в тело.

А враг все стрелял, подавляя огневую точку, где Петр Бучин был первым номером.

Откатившись в сторону, он еще какое-го время стрелял из автомата, но вскоре разрывная пуля раздробила ногу. Вторая пуля прошла навылет из одной  щеки в другую, выбив зубы.

Горячим железом и кровью обожгло рот.

Свалился солдат в воронку, не в силах вести бой. Да и на помощь позвать не мог.      

После боя четыре  санитара вытащили раненого из глубокой воронки, донесли до медсанбата.

Как вырвали из оцепеневших рук автомат, записав его номер, как везли в поезде — он не помнил.

Очнулся через пять дней в санитарном эшелоне на станции Осташково от бомбежки: вверх летели не только люди и рельсы, но и вагоны, горели составы, горела земля.

Чьи-то добрые руки  вынесли  Петра из горящего вагона, бережно уложили в  дровни и  увезли от смерти.

Потом были долгие месяцы лечения...

   Домой Бучин вернулся на костыле. И все думал инвалид второй группы — где бы он мог пригодиться?  Сидеть без дела не привык.

Кое-как поправился и вскоре опять призвали его в армию, только   теперь  в трудовую.

Трудармия... Это самые тяжелые работы.

Трудармия- это тысячи инвалидов, надорвавшихся на валке леса, на погрузке рельсов и шпал.

Трудармия - это скудный паек. Это чуткий сон в холодных времянках.

В трудармии обмундирование не давали. Изредка фуфайки подвозили,  но их не всем хватало. Работали в таком рванье, что, порою, голая задница сверкала. Обуты были в лапти.

И не только. Это ещё и бесконечные упреки десятников:

- Вы - тыловые крысы!  Уже полшестого, а вы ещё дрыхнете! А-ну, подъём! - орали они на опухших от голода и болезней призванных. - На фронте, понимаешь, люди кровь проливают, жизни не щадят, а вам тут спится хоть бы хны! Быстро на работу!

  Тяжелую   работу Петр делать  не мог, поэтому хоть и   называли  его «лапотник»,  он     не    обижался:  и  лапти     еще    нужны, и вожжи,  и веревки,   что  он   вил, на онучи шли и на другие нужды. Всё  какую-то  пользу приносил.

Но шло время, молодость брала     свое  —   через год кое-как поджили раны. Пошёл на завод разнорабочим. Порою, так ныли раны, что хоть с моста в воду.

   …Как-то послали  Бучина  в  колхоз  помочь урожай   убирать. Хоть он не был  богатырём, но стать  была   молодецкая: стройный, смуглый,  да чернобровый,  с обаятельной улыбкой и со  жгучими  цыганскими очами.

До работы жадный, да и грудь вся в наградах.  Правда, скуп на слова. Девчата на него заглядывались, когда он  вечерами на гармошке танцы устраивал.

Поселился в с. Васильевка  у   бойкой,  да    красивой     молодки Елены, ну, и остался в домике   том  у пруда. Прикипел к земле, где воздух чистый, где цветы в неоглядной дали, рыбалка, грибы и ягоды..

Вскоре с Леной свой дом отстроили.

Зимою бывший боевой пулемётчик каждое утро до Черкассов  три км. в чистых снегах тропку торил.

А  весна - красна  придёт  — инвентарь ремонтировал, в полях с утречка и до поздней зорьки сеял, за всходами ухаживал.

К уборке  сам  готовил   комбайн и  в золотые осени жал хлеба. Возвращался к любимой жене и детям ночью   пыльный, обожженный ветрами и солнцем. Жена поливала ему на руки ключевую воду, шаловливо брызгалась и хохотала. Он крепко её обнимал, целовал и, очаровательно улыбаясь, горячо шептал:

- Как же я без тебя соскучился, Ленка моя!

За ударный труд район и профком не раз премировал его путевками в санаторий. На доме  алела звезда и табличка: "Здесь живет заслуженный колхозник Петр Петрович Бучин".
               
   …Прошли годы. Рядом  с боевыми  наградами бесстрашного пулемётчика и  прославленного комбайнера сейчас у его сына хранятся медали  и Грамоты за доблестный  труд отца.

                Опубликовано в газете "Уфимские нивы" 9.05.1985 г