ТризнаКа смерти

Стихотворение в трёх частях

I

А когда вы будете умирать,
Под забором или под пулями,
На кровати ли, на асфальте,
Пожилыми или разгульными,
В тишине ли, в потоках шума,
Как любой человек - не кстати,
О чем вы будете думать?

Говорят, жил на свете один безумный фотограф.
Он убивал и убивал с каким-то диким восторгом,
Чтобы кадром замкнуть отражение смерти в агонии каждой
Все сильней и больней был влеком этой сумрачной жаждой.
Но заснять он не смог
Этот миг обретения свободы души,
Столько глупого зла
По пути совершив,
Не поймал эту смерть в объектив.
И банальный итог -
Смерть сама его вскоре нашла.

Это всё потому,
Что она не момент, она - целая жизнь.
Начинаясь, возможно, с рождения,
И толкая во тьму,
К бесконечности тризне,
Она молча преследует каждого тенью.

Или где-то за сорок, однажды,
В твою кухню девкой продажной
Вдруг приходит с утренним кофе
Потому, что живешь не с любимой.
И вплетается в строфы,
Впивается в душу детьми,
Что так редко звонят
И вздыхают терпимо.
А ноябрь...
Ноябрь сдает под напором зимы.

Или с чьей-то чужою смертью,
Которая, словно свеча, зажигая другую,
Твою личную смерть сгоряча нарисует.
Поверьте, проверьте,
Поймите и сдайте в печать:
Она вовсе не миг,
Как привыкли считать.
Даже я, почему-то, привык.


II

Но попробую, раз я своим умиранием болен,
Описать, каково это - в гуще людей и застолий,
Дорог и предместий
Ожидать её происков диких,
И в каждом предмете и месте
Неустанно искать её лики
Под минорные серые арии
Знать, что я лишний.
В голове проворачивать каждый сценарий:
Вот машина, вот мост, сигарета и крыша,
Скользких лестниц этюд, стая бешеных псов, постаревший Пилат,
И убийцы, что в каждом из нас за кулисой стоят.

Постепенно прийти к пониманию, что мир отторгает
Нездоровые клетки, как будто живой организм.
За решетками там - непонятные нам самураи
Все ломают катаны о прутья ворот парадиза.

Я пилю эту клетку стальную напильником старым.
Но герои обоймы рождаются только на сценах:
Принимая удары, стяжая фанфары и пары,
Бросая кошмары с воздушного шара
На землю, что кровью остыла,
И меряясь горем, как силой -
Иногда - под октавы Шопена, аккорды Дассена,
Но чаще под жуткий запил
Озверевшей толпы
Или топот копыт.

А внутри человека,
Который одною ногою в могиле,
Всеми теми же красками и фейерверками
Льется война:
Она так же ужасна и так же стройна и странна,
Но, пока вы ее не увидите,
А увидеть ее непосильно,
Трудно даже придумать эпитеты,
Человек обречен в одиночестве тихо угаснуть.
И с другой стороны
Наблюдать этот мир,
Всё такой же большой и прекрасный.


III

Самый сложный, пожалуй, момент -
Это вовремя сдаться.
Понять, что пора.
Победить сучий страх,
На который толкает нас ссудный процент,
И, с достоинством, молча идти мимо станций
Без оружия и сожалений,
Желаний и боли, без химии в вене,
Не пьяным
Навстречу
Своей персональной, желанной
Последней предтечи.

Я брожу среди вас и отдаться инстинкту пытаюсь,
Но сильней и больней с каждым разом влечет
Все вперед и вперед,
Словно песня сирены
В безначальность вселенной,
Где она приглашает меня на свой белый декабрьский танец.

Как тот самый фотограф, я должен писать вам о смерти.
Только он бы не прав -
Чередою расправ
Не поймешь, не поймаешь слепую красавицу в сети.
Написать её лик можно только с себя,
Не иначе.
Отдавая свой хлеб голубям
И с чужими деля пополам благодать
Не давать и не требовать сдачи.
Идя по дорогам цветущим и жженым
Беззавистливо радуясь счастью чужому,
Вдруг услышать, как тихо усталый Конфуций зовет
Заглянуть на металлоконструкций завод,
Где поставлена выплавка клеток здоровых,
А шабашники в новых блестящих оковах
Из бракованных прутьев в подвале катаны куют.
Только так, возведя в абсолют
И прожив свою смерть до конца, до последнего вздоха,
Заглянув к ней в архив,
Можно как-то, пусть рвано, не складно и плохо,
Попытаться её написать для других.

Такова уж с моей колокольни De Rerum Natura.
Я коплю на билет, дорогущий билет на свой рейс,
Где в гранитных фигурах,
В ланитах живых или нет стюардесс
И раскидистой тени Памира,
Проступая могучими крыльями сфинкса сквозь белый туман,
Ожидает своих пассажиров
Торжественный Черный тюльпан.