***

В конце двадцатых августа домой
спустя три летних дачных псковских вечных.
В «семерке» все молчат, водитель стада мок-
нет за окном – рифмует Мурик, пахнет жвачкой.

Не выдают позора за листвой
сады безлюдных  деревень
(за пазухой припрятан старый ствол
плакучей ивы, ее прадед - пень).

Родившись здесь, бессмысленно бежать:
дороги подпирают «кирпичами» Дно.
Пейзажи в предвкушенье грабежа
осеннего, дождь моросит ехидно.

Машину огибающий «гудбай»
дворняги, тиражированный эхом,
учтен как сумма двух (гудок и лай)
событий важных в этом месте тихом.

Леса набрали в рот воды. Тошнит.
Наушники. Шоссе. Машина. Ливень.
Сидишь подростком личное ничто
везущим на девятую из линий.


Рецензии