Я помню тот поезд в две тысячи третьем...

Я помню тот поезд в две тысячи третьем,
Был март или, может, апрель,
Где мне довелось неожиданно встретить
Таких непохожих людей.

Один  был изыскан, обучен манерам,
Просил, чтоб читала стихи.
Другой был угрюм и серьёзен без меры,
Сказал лишь: «Они неплохи».

Один ел баранки, трещал о погоде
И разных других пустяках.
Другой был как будто в себе и на взводе,
И боль затаилась в зрачках.

И только, когда мой галантный попутчик,
Надев золотые очки,
Спросил: «Ну а что же, мой друг, вас так мучит?
Неужто вам здесь не с руки?

Быть может, мешаем своею беседой,
И хочется вам тишины?
Прошу вас об этом нам просто поведать…»

- А мы накануне войны….

Сегодня взрываются новые мины
И тысячи гибнут людей.
Багдад на глазах превращают в руины,
На улицах трупы детей.

А мы о стихах, о погоде, о плюшках.
А где-то бушует война.
Не лезьте мне в душу, прошу вас, не нужно.
Читайте стихи допоздна…

И он замолчал, а в купе воцарилась,
Как эхо, его тишина…
Под грохот колёс все уснули и снилось
Нам страшное слово «ВОЙНА»

Полночная станция, стук, остановка.
И снова уже не до сна.
Я руку ему протянула неловко:
Живая я здесь не одна!

И так до утра мы сжимали ладони
И я говорила ему:
«Мы вытащим мир из предсмертных агоний,
Хоть он так стремится во тьму!»

А утром простились. Его мне не встретить.
Но только уже десять лет
Я помню тот поезд в две тысячи третьем
И глаз его грустных свет.