The show must go on

В толпе торговцев и угрюмых ротозеев
Бродил устало Путник одинокий,
Он не смущался взгляда фарисеев,
Его терзал соблазна дух далекий:

«К чему? Зачем? И для кого стараться?
Тебя заметит разве что зевака.
Кому смотреть приятно на распятье,
Когда неподалеку бар и драка?

Опомнись! Это место не для святцев.
Ты попусту теряешь наше время.
Своими проповедями позабавишь старцев
За трапезой, в далеком Вифлиеме.

Мы будем за дубовыми столами
Вкушать лениво плоть и кровь спасенья,
Мария нам накроет и дарами
Волхвы украсят дом твой в воскресенье…»

Так он вещал и сладко, и спесиво,
И раздирая криком безобразный рот,
Но Путник шел упорно, терпеливо,
И расходился в стороны народ.

Его встречали радостно и звонко,
Достав зеркалки и планшеты из чехлов,
Одна немытая, заблудшая торговка
К ногам припала – искупить грехов.

В нее бросали стразы от сваровски
Какие-то безумцы в узких джинсах,
Они дышали и потели воском,
И ждали наказания от «Принца».

А у бордюра, в луже испражнений
Лежал то самый «Лазарь Прокаженный»:
Встать и пойти заставит лишь похмелье,
И запах водки сильно охлажденной.

Но Он упрямо шел, и вдруг, заметил,
Как цыганенок тянет за рукав:
Он  обернулся -
«Дядя, мы же дети,
Подайте, Бога ради, нам пятак».

И тут же мать прелестного дитяти,
Зажав под мышкой сотни три мобильных,
Рукой нырнула в складки красных платьев
И извлекла три пачки героина.

Их отдала Иуде, заливаясь
Зловещим смехом  и давясь слюною.
И путник замер, ведь такой ценою
Его еще нигде не продавали…

И он покорно скинул плащаницу,
Под ней еще не зажило ребро,
И, обходя унылого возницу,
Взвалив на плечи крест, зашел в метро.

Пройдя не по воде, но по ступеням,
Спустился к поездам, а там, в вагоне
Сидел совсем угашенный Иуда
И ложку грел сгоревшую в ладони.

Ему недолго – передоз и вышел.
На станции «Смаковница» проснулся…
Наш путник так устал, он еле дышит.
Под тяжестью креста совсем согнулся.

Вот и конечная – «Голгофа»
Дверь открыта.
Он сходит на перрон уже босыми,
Ступая осторожно, под ногами
Рассыпаны надежды их людские.

Он был прекрасен….
Он светился счастьем,
Когда всходил на страшный эшафот
Он улыбался…….
И его распяли,
И у креста водили хоровод.

Предугадав исход сего событья,
Дух искушенья чертыхнулся громко,
Пошел в кабак, к послушным ротозеям,
Свой гнев закусывать просроченной селедкой.