Логика художественного образа

            Карин Ю.П.
О логике художественного образа //
Материалы межвузовской научной конференции,
посвященной 50-летию образования СССР. -
Томск, 1972. — С. 65—67.

    (с. 65) В последнее время все чаще поднимается вопрос о необходимости применения методов точных наук к анализу художественного творчества. Но если точные науки во многом основываются на логических методах, то большинство искусствоведов и литературоведов пока еще исследует творческий процесс в эмоциональном, психологическом и социологическом аспектах.
    Однако художественный образ, если иметь в виду значительные произведения искусства, обладает своей непреложной логикой. Крупный художник не конструирует свои персонажи произвольно, а поверяет их гармонию той алгеброй, имя которой логика. Персонаж искусства всегда «состоит» из определенной совокупности черт характера и логично вытекающих из них поступков. Приняв эти черты характера как своего рода (66) аксиомы, автор производит операции, аналогичные эксперименту в точных науках, т.е. испытывает  своих героев в различных ситуациях.
    В том, что это именно эксперимент, убеждает такой факт, как «муки творчества», которые испытывали и все великие художники. Так, в литературном исследовании писатель исправляет в своих черновиках не только слова в поисках емкого выражения мысли, но целые сцены и порядок глав, подчиняя все это необходимой логической стройности.
    В процессе исследования писатель «вдруг» убеждается, что герой действует «независимо» от него. Так случилось с Пушкиным, когда его Татьяна "неожиданно" для него вышла замуж. Поэт, даже если бы он и захотел, не мог бы заставить Татьяну поступить иначе, потому что этим изменил бы определяющие черты характера героини и нарушил бы логику образа, заданную в начале романа.
    О специфике литературного    эксперимента говорится   и в статье  Д. И. Писарева «Базаров»:
    «Изучив характер Базарова, вдумавшись в его элементы и условия развития, Тургенев видит, что для него нет ни деятельности, ни счастья … А незачем ему жить, так надо посмотреть, как он будет умирать. Весь интерес, весь смысл романа заключается в смерти Базарова. Если бы он струсил, если бы он изменил себе, весь его характер осветился бы иначе»*.
    Тесно связан логикой развития и так называемый «вечный» образ искусства. Таковы, например, герои, ищущие смысл жизни в разные эпохи истории: Печорин, Болконский, Раскольников, Мелехов и им подобные.
    Если отвлечься от индивидуального и случайного, то все эти образы развиваются в единой логической цепи, проходя три этапа. Первый — это путь к людям, период юношеского становления. Но богато одаренная личность очень скоро осознает себя возвышающейся над «средними» людьми и отрывается от них.
    Это —начало второго этапа ее развития. Логично следствие — одиночество личности, и логична расплата — тяготение одиночеством (67). Личность ищет спасения то в любви, то в авантюрах, то в действиях по принципу «все дозволено».
    Но и это не спасает мятущегося героя, и тогда он кончает самоубийством — в прямом или переносном смысле — или восходит — на третьем этапе — к сознанию, что спасение его — в жизни для «средних» людей.
    Так завершается «трилогия вочеловечения» (А. Блок), которая одна и та же не только для выдающихся личностей, но — в том или ином приближении — для каждого мыслящего человека. В этом и заключается актуальность «вечного» образа для последующих эпох.
    Настоящий художник всегда исследует героев своего времени, в которых это время отражается наиболее полно, и поступки этих героев подчинены не произволу и хаосу, внесенными автором, а строгой логике.
    Другой аспект «вечного» образа, с логической точки зрения, проявляется в так называемом «пророческом даре» художника. Этот дар означает не что иное, как  глубину анализа явлений и открытие тенденций их развития.
    Писатель-исследователь, по мнению Салтыкова-Щедрина, обязан открывать «готовности» в персонаже: «Литературному исследованию подлежат не только поступки, которые человек беспрепятственно совершает, но и те, которые он несомненно совершал бы, если бы умел или смел»**.
    Так, "готовности", заложенные в образе грибоедовского Молчалина,  раскрыл Щедрин, сделав его «умеренным и аккуратным» исполнителем-автоматом и убийцей***, и тем самым помог нам до конца познать грибоедовский тип, выведя логические следствия из заданного Грибоедовым характера.

     * Писарев Д. И.  Избр. произв. — Л., 1968. — С. 95.
     **Салтыков-Щедрин М.Е.  Собр. соч.: В 20 т. — М.,1969.— С.189.
     *** См."Современная идиллия", первые страницы.