На пограничном переходе

На пограничном переходе между станциями Иловайск и Успенская на Украинско-Российской границе наш поезд замедлил ход.

Оказалось, что по межгосударственному соглашению по упрощению перехода границы вместо таможенного и пограничного контроля введён объединённый казачий круг войска Донского и Запорожского.

Сводный наряд донских и запорожских казаков пошёл по вагонам.
Человеческое лицо с обвислыми чёрными усами заглянуло в купе и заголосило: «Хлопцы, гойда но сюды, якысь яврэйи йидуть».

«Кого он имеет в виду?», – лихорадочно соображал я – в купе кроме меня находилась большая армянка с ребёнком-подростком и грустный читатель Марининой из Луганска.

Как всякий российский интеллигент, я всегда испытываю неловкость перед теми, над кем возвысился волею обстоятельств. То же было и теперь: лёжа на верхней полке, я смущался казаков.

«Побожитесь на купола», – потребовал бойкий чернец в папахе и заголил предплечье, где синькой была выколота церквушка в псевдо византийском стиле.

Армяне и луганчанин побожились.

«Зови старшого, тут оппозиция», – крикнул казак, сверкнув на меня глазами.

Вскорости появился старшина, голубоглазый детина.

Пронзив меня взглядом, он представился: «Лёня Розенблюм, старший в наряде».

Затем, перейдя на идиш в полголоса сквозь зубы спросил: «Ду бист аид?».

«Нахон», – опешил я.

Не своим голосом Розенблюм громко  потребовал: «Кого знаешь из наших?».

«Маяковского и Фиму Жиганца», – вконец растерявшись, отчебучил я.

«Патриоты-киприоты!», – выпалил с досадой старшой, – неси товар».

В складчину мы купили у казаков самовар и балалайку на троих, считая армянку с ребёнком за одного.

«Любо, любо», – кричали казаки вслед уходящему поезду и подбрасывали папахи.

«Цирк, новый цирк, – носилось в моей голове, – а казаки это новые цирковые персонажи – злые клоуны».