Ч-ч

И у меня есть черный человек,
Хоть не хочу словами повторяться.
Он мне стирает след, кровавый бег,
Хрипит, что больно в мире оставаться.

Он не приходит тихо по ночам,
Цилиндр не снимает и пальто.
Но придирается, ко всем моим словам,
И говорит, что пишешь всё, не то!

Но под луной, не знаю, легче мне!
И едкой хваткой, не сжимает душу.
Переживаю тяжкое в зиме,
Хотя бываю, круглый год простужен.

Я не пойму, какое расписание,
Он выбрал чтобы, докучать по новой!
Кто победит, в злосчастном состязании,
Ведь жизнь, не измеряем мы коровой.

Зайду в проулок, катится в тени,
и обнажая зубы, как кинжалы.
Давай на горле мне затягивать ремни,
и вспоминать забытые обманы.

Ты помнишь, помнишь, ты ведь не забыл,
кого хотел и грел в ночную песнь!
Как долго с нею, как упорно был!
То не любовь, а горькая болезнь!

Ну погоди, постой, ещё чуть-чуть,
Припомним твои пьяные скандалы,
Когда хотел  заспиртовать, загнуть,
свои изнежанные, горестные раны!

Смотри, смотри, как жмет тебя к стене,
любимый ветер, которого лелеешь.
Он помогает не тебе, а мне!
Внутри себя, ты черноту согреешь!

Растратил все, на всех, или на всю?
Скажи мне, сколько их в твоем запасе?
И так всю жизнь, на тысячу, люблю?
А после утопать в пшеничном квасе?

Твоя судьба, в опаснейших руках,
Не буду я нести тебя сквозь стены!
Ещё немного и увидят прах!
твои родители на лбах со жмурят вены.

Никто не будет сильно горевать,
ведь ты не плакал по кому-то, правда?
Ты лишь умеешь быстро забирать!
Хоть дело и касается азарта!

Поэт, поэт! Создал себя, смотри!
К чему тебя вздымают твои рифмы!
Мне за тобой, не много уж идти.
До той засохшей, жалостливой пихты!

Я не могу дышать, сжимает дух,
Внутри не горько, а как будто холод!
Мне тишина, изрезала в кровь слух
А горло, запросило выпить солод.

Мне в арке этой удалось спастись,
Луна взошла и сердце отпустило.
Мне часто говорили, "-помолись",
Но вера к сожалению остыла.

И так когда-то, может быть сейчас.
Лишь допишу, последний выход строчки.
Он заберет меня и не на час.
Не дав поставить, запятой и точки.